Микки вдруг ловит себя на мысли, что, кажется, никогда не встречал Рождество.

— Ты же помнишь, – вдруг оказывается у его уха Йен, – что мы здесь ненадолго, потому что Фиона позвала нас к себе? Там она с Джимми, Карл девчонку привёл, кажется. Ну и наверняка позже будут Кев и Ви. Со Светланой, видимо.

— Твоя семья и половина нашего офиса. Охуенная компания.

— Да будет классно! – дёргает его за плечо Йен. – Ви крутая.

— Ты утром говорил что-то про корпоративную этику. Жить со мной и работать тебя не устраивает, а встречать Рождество с Ви – в порядке вещей?

Йен замирает на месте с открытым ртом и хмурится.

— Не смотрел на эту ситуацию под таким углом.

— А стоило бы.

Йен не спорит. Да и вообще становится уже не до болтовни, потому что с каждым тостом за столом становится всё шумнее и шумнее. Кто-то постоянно встаёт танцевать, кто-то приносит ещё шампанского, и в какой-то момент Йен утаскивает из-за стола и Микки.

— Куда?

— Важное дело, – коротко отвечает тот, останавливается и, задрав голову, делает ещё шаг в сторону. – Вот, отлично.

— Да чт…

Договорить ему никто не даёт: Йен вдруг впивается в его рот таким голодным поцелуем, что у Микки на секунду мелькает мысль, будто тот и вправду собрался его сожрать. Он сначала теряется, потом слегка касается языком нижней губы Йена, а потом отстраняется и прищуривается:

— Что это, блядь, было?

— Омела. Но вообще на Мэнди залип сын шеф-повара, – охотно поясняет Йен. – Она вошла в зал с тобой, поэтому он думает, что вы пара. Нужно было намекнуть, что нет.

— Ну я даже не знаю, понял ли он твой намёк, – саркастично замечает Микки. – Он был таким тонким.

— Отъебись, – шутливо пихает его Йен.

— Это вот он? – приглядывается Микки, глядя на Мэнди, к которой с фужером подсаживается какой-то кудрявый блондин в костюме.

— Ага.

— С чего ты взял, что он сын шеф-повара?

— Вряд ли бы он стал называть отцом чужого мужика, м? Я тут вообще много выяснил, пока ты яйца на улице морозил. Кстати, надеюсь, они в порядке?

— Мудила.

— Нет, я серьёзно.

Микки не отвечает. Они с Йеном садятся за стол, когда парень уводит Мэнди танцевать. Когда он достаёт из кармана пиджака сигареты, у Микки в голове щёлкает, и он, скомандовав понимающе кивнувшему Йену приглядеть за Мэнди, выходит на улицу следом.

Блондин стоит в стороне от остальной компании и задумчиво курит. Микки, ни секунды не колеблясь, подходит к нему.

— Прикурить дашь?

— Конечно.

Он разглядывает незнакомца, даже не скрываясь. Среднего роста – повыше Микки, но точно ниже Йена, – в дорогом костюме. И сигареты он курит дорогие, и зажигалку Микки протягивал не дешёвенькую из супермаркета.

— Я Микки, – представляется он и, зажав сигарету зубами, протягивает руку, которую тот тут же пожимает.

— Стэн.

— Подкатываешь яйца к Мэнди, а, Стэн?

Он таращится на Микки так, будто впервые услышал в одном предложении своё имя и слово «яйца».

— Прости?

— Ты туговат на ухо?

— А ты кто такой вообще?

— Я её брат, – спокойно отвечает Микки, отшвыривает в сторону окурок и, сунув руки в карманы, перекатывается с мыска на пятки. – Повторю вопрос: подкатываешь яйца к Мэнди?

— Она мне понравилась. И вроде она уже совершеннолетняя, чтобы ты не следил за каждым её шагом?

— Я за ней и не слежу. Я планирую присмотреть за тобой, Сэмми.

— Стэн.

— Чтобы от неё отцепился её бывший мужик, мне пришлось позвать несколько друзей, – упорно продолжает Микки.

— И что особенного он сделал? Просто тебе не приглянулся?

Он, кажется, злится: крылья носа раздуваются, а глаза прищурены, и смотрит на Микки явно недружелюбно. Хотя и Микки вышел не для того, чтобы гостеприимно пригласить его в семью.

— Он её колотил. И я тебя предупреждаю сразу: если у тебя хоть на долю секунды мелькнула мысль, что если повод есть, то можно и ударить разок-другой, то пиздуй отсюда без оглядки. Понял, Бен?

— Сэм.

— Да мне похер, Билли.

Стэн приподнимает бровь и слегка склоняет голову. Смотрит на Микки уже без враждебности, а потом протягивает ему руку.

— Я тебя понял. Завтра хочу пригласить её на свидание.

— А у неё ты спросил?

— Спрашиваю сначала у тебя.

Микки ищет подвох. Переводит взгляд с уложенных волос на сшитый явно по собственным меркам костюм, потом – на начищенные ботинки. Ему на вид лет тридцать пять или чуть меньше, он явно приехал сюда на тачке и кажется довольно серьёзным, а Микки хочет, чтобы Мэнди не пришлось выгрызать место под солнцем зубами. Но немного не верит в искренность молодых богачей.

— Мы выросли в Саус-сайде, – наконец говорит он, – его законы так просто не выбить. Я тебя предупреждаю: если ты сделаешь ей больно, я тебя найду и размажу, кем бы ты ни был. Понял?

— Да.

Микки продолжает буравить его взглядом. Руку Стэн так и не убирает, и Микки всё-таки её пожимает. Пацан так себе, но, кажется, с принципами.

Хорошо, что Мэнди выходит на улицу в тот момент, когда они жмут друг другу руки, а не когда Микки был полон решимости въебать по самодовольной физиономии. Йен выходит следом и обеспокоенно смотрит на Микки, но расслабляется, увидев, что всё в порядке.

Они стоят у входа ещё минут пять. Снова закуривают, болтают, Мэнди смеётся.

Микки нравится, когда Мэнди смеётся. Если быть честным, он очень редко слышит, когда она делает это искренне.

В ресторан первыми возвращаются Мэнди и Стэн. Микки идём следом, а Йен – за ним. Кажется, только для того, чтобы у самой двери наклониться к его уху и сказать:

— Не думал, что смогу любить тебя сильнее.

— Я тоже, – осторожно отвечает Микки.

Не договаривает, но делает первый шаг в сторону признания, и Йен сияет, как начищенный цент. Микки не помнит, каким было прошлое Рождество, но путь, который он прошёл за этот год, оказался безумно длинным. И таким же безумно сложным, с которого хотелось свернуть не раз и не два.

Хорошо, что не свернул. Всё в его жизни перевернулось с ног на голову и заняло непривычные места. Непривычные, но свои.

Впервые в жизни Микки счастлив.

Ему нравится.