— Нет, я… – Она мнётся и сглатывает. – Меня никто никогда не защищал. Я всегда могла постоять за себя сама, но за то время, что живу здесь, отвыкла. Спасибо, Микки, – повторяет она, и у Микки щекочет в носу.

— У меня же колония за плечами, – широко улыбается он, прочистив горло, – кто, если не я.

Мэнди пихает его кулаком в плечо и улыбается в ответ.

— С машиной решил, – наконец появляется в коридоре Галлагер.

— Отлично, и теперь самая большая проблема – стащить эту тушу по лестнице, – напоминает Микки. – Может, из окна спихнём?

— Стащим, – расправляет плечи Галлагер и выходит к телу.

— Ты себя переоцениваешь, дохляк.

— Или тебя, – отбривает тот, и Микки хмурится.

Ощущение, что он что-то где-то упустил, становится всё ярче.

Называть Галлагера дохляком явно было преждевременно, потому что силы в нём неожиданно дохуя, Микки и то сильнее выдыхается, когда они наконец оказываются у чёрного входа в здание. Дважды они его всё же уронили, а один раз Галлагер явно специально приложил его виском об угол подоконника, но никто и слова не сказал. Мэнди только поморщилась, но тоже смолчала.

Они остаются у двери, пока Галлагер убегает за машиной, и всё это время Мэнди нервно курит и оглядывается по сторонам, заставляя Микки дёргаться. Правда, тот самый «додж», пригнанный пятью минутами позже, напрягает его ещё сильнее.

— Я про разорванное очко не шутил, – замечает он.

— Я не тупой, – сухо отвечает Галлагер.

— А я бы поспорил.

— Вернёмся к этому разговору, когда решим проблему, идёт? Запомни, на чём мы остановились.

По-прежнему не глядя на Микки, он открывает заднюю дверь, подходит к нему и перехватывает огромные плечи. С тем, чтобы сунуть тушу на заднее сиденье, приходится повозиться, да и складывают они его чуть ли не пополам, иначе не влезает, но в итоге дверь всё-таки закрывается.

— Скинем его на железнодорожной станции, – ставит перед фактом Галлагер через пару минут, заводя машину. – Очухается – сам до дома доберётся.

— Или до Мэнди? – выгибает бровь Микки, который до сих пор в себя прийти не может: пятнадцать с хером лет прожил в Саус-сайде он, а командует сейчас Галлагер.

— Она может пока пожить у меня.

— Или у меня.

— Ёбнулся? – уточняет Галлагер. – Ты отмудохал её парня и думаешь, что она будет в безопасности у тебя дома?

— В Саус-сайде есть свои правила, Галлагер, – начинает злиться Микки.

— Да, – кивает тот. – Он её трахает, значит, она принадлежит ему. А ты не отдаёшь то, что ему принадлежит. Какие тебе ещё нужны правила, долбоящер? – бьёт кулаком по рулю он.

У него глаза чуть ли не молнии мечут, а ноздри раздуваются, как будто он бык на корриде. Микки его никогда таким злым не видел, но за Мэнди вдруг становится спокойно. На него и правда можно положиться.

— Откуда ты знаешь про Саус-сайд?

— Вот уж где не твоё дело, блядь, – качает головой Галлагер и, отвернувшись, трогается с места.

Машину он ведёт уверенно, и Микки наблюдает за ним краем глаза, изредка оборачиваясь на заднее сиденье. Он до сих пор не понимает, что за херня произошла сегодня вечером и как так вышло, что они с Галлагером на пару избавляются от бессознательного тела, но с каждой милей Микки уверен в нём всё больше. Знает, что тот не всадит нож в спину.

Микки ему доверяет, и это неебически странно. Потому что Саус-сайд учил никому не доверять.

— Ты надеешься, что твоё ебло кирпичом поможет тебе остаться в целости? – не выдерживает он минут через десять.

— Завали, – лениво откликается Галлагер, паркуясь на обочине. – Я же сказал, что разберусь.

Он бесит. Вымораживает до трясучки своим высокомерием, когда смотрит на Микки и слегка улыбается. Они продолжают сидеть в машине с работающим двигателем, и вопросов Микки больше не задаёт: Галлагер всё равно скажет, что у него есть план. Вряд ли это план сдохнуть сегодня ночью, но Микки вспоминает, почему всегда всё делает один и ненавидит командную работу. Кто-то обязательно считает, что может решать за всех, а Микки не терпит, когда за него решают.

— Извини, что не вышел тебе помочь, – нарушает тишину Галлагер. – Мэнди сказала, если я открою дверь, она тоже выйдет. А он бы её убил.

— Закрыл бы её в ванной.

— Замок сломан.

— Сонная артерия?

— Один раз в драке передавил парню, и он впал в кому. С тех пор никогда.

— Где ты вырос? – неожиданно даже для самого себя спрашивает Микки, и Йен слегка улыбается, но ответить не даёт звонок, который Микки тут же про себя проклинает.

— Да, – коротко отвечает Галлагер. – На месте. Да, так, и ещё полмили по этой трассе. Давай.

Он скидывает звонок и выходит на улицу, и Микки, бросив ещё один взгляд на здорового еблана сзади, выходит следом. Галлагер не глядя предлагает ему сигарету и прикуривает, но на вопрос отвечать уже, похоже, не собирается, только смотрит на дорогу.

Мимо проезжают фургон и пара седанов, а следом съезжает с дороги и паркуется перед «доджем» ржавый пикап, из которого выходит знакомый уже Микки чувак. Он никогда бы не подумал, что мажор, забравший Йена с работы, станет разъезжать на такой тачке. Она раздолбана настолько, что Микки удивляется, как вообще сюда доехала.

— Микки, Джимми, – представляет Галлагер, когда мажор подходит к ним, и отбрасывает окурок. – Я твой должник.

— Нет уж, спасибо, – криво ухмыляется тот. – Обойдусь. Просто не втягивай меня в эту херню глубже, чем я в ней уже увяз.

— За репутацию ссышь? – подмигивает Галлагер, открывая заднюю дверь со стороны обочины.

— За жизнь. Она мне пригодится.

— Нахуя она нужна, унылая такая, – с трудом проговаривает он, выволакивая тушу, которую Микки тут же перехватывает под ноги.

Этот Джимми так и продолжает торчать в стороне, трусовато на них поглядывая, пока они трамбуют тонну чёрных мышц в машину, а после этого перекидывает Галлагеру ключи и уезжает на «додже».

Микки никак не может понять, что Галлагера привлекло в ссыкливом мажоре. Причём Йен явно его стебал, а тот мечтал побыстрее смыться. Спросить об этом он, правда, так и не успевает. Едва они занимают сиденья и с грохотом захлопывают двери, Галлагер говорит:

— Джимми сбывает ворованные тачки. Он бойфренд моей сестры.

Микки, конечно, никогда в этом не признается, но ему становится немного легче.

— Не знал, что у тебя есть сестра, – отвечает первым, что приходит на ум.

— Она меня вырастила, – медленно, как будто взвешивая каждое слово, произносит Йен и выезжает на трассу. – Мать нас бросила, отец начал бухать. Потом его лишили родительских прав. Через два года Фиона смогла оформить надо мной опекунство.

— А что было в эти два года? – спрашивает Микки, хотя уже знает ответ.

— Система, – подтверждает его догадки Йен. – Патронажная семья.

— В Саус-сайде?

Тот кивает, продолжая вести машину.

— Они были нормальные, ни разу не видел их пьяными или накуренными. Кроме меня, у них была родная дочь. Потом они взяли ещё парня-сироту помладше меня. А дальше инспекторы узнали, что у Шейлы агорафобия, так что нас с Карлом вернули в систему. Фионе пришлось заключить фиктивный брак, чтобы оформить опекунство над нами обоими.

— А над ним зачем? – сводит брови Микки.

— Она часто заглядывала в гости, он к ней привязался, – поясняет Йен. – Сейчас всё нормально, он работает санитаром в госпитале. Фи счастлива, что мы выбрались из этого дерьма.

— А теперь мы возвращаемся к истокам и везём бессознательное тело в Саус-сайд, – хмыкает Микки.

Галлагер как раз проезжает под железнодорожным мостом и поворачивает направо, к станции.

— Так и думал, что ты тоже отсюда, – замечает будто между делом.

Вытаскивают громилу из машины они за ноги, приложив башкой сначала об пол, не прикрытый резиновым ковриком, а потом и об землю. В себя тот так и не приходит, и Микки смотрит на часы.

— Полчаса, всё нормально, – опережает его Йен. – Минут через пятнадцать начнёт ворочаться, ещё через пятнадцать очнётся окончательно. Поехали.