– Где Рукия?
– Не знаю, – пожал плечами тот. – Я ее сегодня еще не видел. В палатке смотрел?
Бьякуя смотрел и в палатке, и у костров. И даже, сосредоточившись, пытался обнаружить ее реяцу среди многих других. Это безнадежно. Эти двое всегда все делают по-своему!
Надо идти их спасать. Если еще есть, кого спасать. Пока остальные синигами занимались обычными утренними делами, Бьякуя потихоньку ушел из лагеря. Он не хотел никого посвящать в свои внутрисемейные и внутриотрядные разборки. Он был уверен, что знает, где их искать, и рассчитывал вернуться быстро.
В том месте, где его вчера едва не растерзали, никого не было. Однако ощущался легкий след реяцу, и Бьякуя двинулся по этому следу. Ближе к скалам надвинулась реяцу Пустого. Она была не слишком сильной, но какой-то удушающей. За ней почти не заметна была реяцу синигами. Должно быть, они ранены, раз она так слаба. Но спешить было нельзя. Стоит поторопиться, и на его реяцу мигом слетятся тысячи Пустых. Бьякуя осторожно крался ко входу в пещеру.
Удалось проскочить незамеченным, но он слышал где-то внутри горы приглушенный гул тысяч крыльев. Весь этот рой где-то там, внизу. Лишь бы не наткнуться. Тогда все пропало. У него все еще нет занпакто, а одним кидо, как показывает практика, здесь не обойдешься. Вскоре стало совершенно темно, и Бьякуя пробирался ощупью, ориентируясь только на угасающий след реяцу. Похоже, они здесь сражались. Но отсюда как будто…
Он рухнул в яму, едва не вывихнув лодыжку. Все правильно, след и ведет вниз. Они уже близко. Бьякуя двинулся вперед. Внезапно перед ним открылась довольно просторная пещера. Откуда-то сочился тусклый свет, но источника было не видно. Посреди этой пещеры они и лежали. Ренджи прижимал к себе Рукию, как будто в последней попытке защитить. Рядом валялись пустые ампулы. Значит, успели.
Бьякуя с трудом отцепил лейтенанта от сестры. Ощупал, проверил пульс… Оба дышат. Кьораку говорил, что когда нашли их с Ренджи, только Унохана смогла определить, что они живы. Значит, все в порядке. Значит, скоро они придут в себя.
Гора гудела. Отовсюду доносился приглушенный, но явственный гул. Выходит, эти пещеры напичканы летающими тварями. До сих пор они сюда не добрались, но это не значит, что их не обнаружат в скором времени. Следовало, не мешкая, выбираться отсюда. Бьякуя огляделся, но не смог понять, откуда пробивается свет. Видимо, здесь есть какие-то щели наружу, но все равно они слишком малы, чтобы протиснуться в них. А толщина горы неизвестна: попытаешься ее разрушить – завалит так, что вовсе не вылезешь. Уходить нужно через тоннель, тем же путем, каким они все сюда пришли. Но здесь встает новая неразрешимая проблема. Вытащить Бьякуя сможет только одного из них. Во-первых, ход слишком узок. Во-вторых, одна рука должна быть свободна, чтобы отбиться, если на них нападут. Иначе крышка всем. А если попытаться вытащить сначала одного, потом второго? Слишком большой риск. Если, когда он попытается прорваться, его обнаружат, то наверняка найдут и того, кого он оставит здесь.
Бьякуя все стоял над двумя неподвижными телами. В нем боролись противоречивые чувства. Долг требовал от него по меньшей мере выжить самому. Нельзя капитану так нелепо отдавать свою жизнь. А по большей – вытащить лейтенанта, как старшего по рангу. Его сила важнее для Готэй-13. Гордость заставляла выполнить обещание, данное покойной жене. И было еще третье чувство, незнакомое капитану Кучики, но хорошо известное Бьякуе, тому Бьякуе, которым он когда-то был, еще в то время, когда была жива Хисана. Привязанность. Он не хотел бросать здесь никого из них.
Он присел на корточки, немного пригладил растрепанные волосы Рукии. Глупая девчонка. Непослушная и упрямая. Всегда все сделает по-своему, чем бы ей это ни грозило. Но ее уважение к старшему брату в последнее время перешло все разумные пределы. Наверное, никак не может забыть меч Ичимару Гина. Глупая. Он так ничего хорошего для нее и не сделал. И Ренджи, нахальный и своевольный. Почтительный и покорный, только когда ему удобно. Дисциплинированный, только когда ему хочется. Но надежный и честный, столько раз спасавший капитана от верной гибели, готовый встать плечом к плечу или заслонить собой, просто потому, что так подсказывает его гордость. И это его желание подружиться с капитаном, нелепое, раздражающее, но такое подкупающее… Эти двое всегда поступят так, как считают нужным, не оглядываясь на правила и запреты, не считаясь с его, Бьякуи, драгоценным мнением. Точно так же, как тот рыжий риока. И ведь когда-то давно Бьякуя благодарил его за это.
Наверное, это логика Мира живых. Эти двое выросли среди людей, бывших когда-то живыми. Их уже не переделаешь. Бессмысленно сейчас отчитывать Ренджи за опрометчивый поступок. В следующий раз он все равно сделает то же самое. Потому что он, черт возьми, Абарай Ренджи. Он такой, и все. Бьякуя попытался представить, каким был бы он сам, если бы родился в Руконгае… и не смог. Это был бы не я, подумал он. Это был бы кто-то другой. Невозможно Кучики Бьякуе быть руконгайцем. Так же и этим двоим невозможно быть другими.
«Решайся на что-нибудь, – говорил себе Бьякуя. – А если не можешь решиться, оставайся сам. Абарай был прав: я действительно боюсь. Я никого не подпускаю к себе, потому что боюсь того, что кто-то сможет стать для меня слишком близким, а потом мне придется его потерять».
Он уложил поудобнее Рукию и Ренджи, взял меч лейтенанта, немного помахал им, примериваясь. Каким тяжелым и неудобным кажется чужой занпакто! Свой ложится в руку, как ее продолжение, и порой кажется, что сам направляет взмах. С чужим будет куда сложнее. Но в случае опасности это лучше, чем ничего. Теперь надо затаиться и ждать. Если им повезет, их не обнаружат. И тогда, когда эти двое обормотов смогут идти, они попытаются выбраться отсюда.
– Таким образом, я с уверенностью делаю вывод, – вещал Куроцучи, – что вся эта мелочь не является самостоятельными существами, это всего лишь придатки одного Пустого. Вроде частей тела. Собственной воли они не имеют, управляются из какого-то центра. Тогда, если мы найдем этот центр, являющийся основным телом Пустого, и уничтожим его, нам больше не придется сражаться со всей этой летающей поганью.
– Ну надо же, – ехидно проворчал Зараки. – В кои-то веки Куроцучи все понятно объяснил.
– Решил до вас снизойти, – не остался тот в долгу.
– Да, подгадил нам Айзен напоследок, – вздохнул Укитаке.
Все участники охоты единой толпой брели по лесу. Вдруг взгляд Кьораку зацепился за что-то в траве.
– Смотрите-ка, это же занпакто! – Воскликнул он, останавливаясь. – Что бы это значило?
– Это Сенбонзакура Кучики, – сказал Укитаке. – Неужели не узнаешь? Он же ее потерял вчера.
– Ну точно, она, – Кьораку подобрал катану. – Вот интересно, а где сам Кучики? Я же просил не разбредаться!
– Так он вчера все собрание где-то пробегал, – напомнил Укитаке.
– Да, правда, он же появился минут на пять, – Шунсуй озадаченно потер щетину на подбородке. – Ладно, наплевать. Сам разберется, не маленький.
Он аккуратно засунул Сенбонзакуру за пояс.
– Осторожно, – предупредил его Укитаке. – Оби разрежешь.
– Ничего, вот так нормально.
Группа двинулась дальше. Все уже отчетливо ощущали присутствие Пустого, но никак не могли понять, где он прячется. Зараки сгоряча предложил разрушить к чертям всю гору, но Кьораку решительно воспротивился. Не факт, что обвал уничтожит Пустого, а если он останется жив, синигами подвергнутся жесточайшему нападению его крылатых придатков. Поэтому отряд продолжал прочесывать скалы.
Ренджи открыл глаза и поморщился. Он почти сразу вспомнил, что произошло. Немного тошнило, и ныли мышцы, но в целом он чувствовал себя намного лучше, чем когда его укусили в первый раз. Видимо, благодаря вовремя введенному противоядию. Он чуть повернул голову. Рукия лежала рядом, все еще без сознания. Но ее дыхание было ровным, из чего можно было сделать вывод, что она тоже будет в порядке. Ренджи удивило, что вокруг достаточно светло, хотя над головой по-прежнему скальный свод. Наверное, где-то поблизости выход. Окрыленный этой мыслью, Ренджи приподнялся на локте, огляделся… и увидел капитана Кучики. Тот сидел в конце пещеры, прислонившись спиной к стене, и смотрел на него.
