Поначалу все было замечательно они играли в чаепитие и обед в ресторане. Мария поначалу не знала как объяснить, что она не может пить и кушать, но оказалось, что дети все отлично поняли и поили и кормили ее только понарошку. Потом они гуляли по зоопарку, состоящему из чьего-то щенка и древесной улитки и знакомились с мягкими игрушками детей. Игрушки, правда, не умели разговаривать и Мария поняла, что они совсем неживые, как и те куклы, с которыми ее мама играла в самом начале.
А вот потом дети решили поиграть в салон красоты и началось что-то совсем неприятное. Когда ей разрисовывали красным маркером нижнюю половину лица, Мария хихикала и ей было смешно. Но потом они зачем-то решили обрезать ее красивые волосы, которые мама тщательно и очень осторожно расчесывала, чтобы не повредить и не вырвать ни одной волосинки. Мария сначала робко, а потом все громче просила их остановиться, но дети хихикали, толкали друг друга и Мария поняла, что они ее совсем не хотят слушать. Она заплакала, когда увидела свое отражение в игрушечном зеркале - теперь она была совсем некрасивая, с перемазанным лицом и криво торчащими волосами. А потом они начали резать ее одежду и ей стало совсем страшно. Она почувствовала, как ножницы протыкали ее тело и просила их остановиться и плакала уже не переставая. Но они все резали и резали ее и только смеялись. А потом какой-то мальчик начал ковырять ее глаз, пытаясь его оторвать и еще захотел открыть ее и посмотреть, что у нее внутри. И тогда Мария закричала так, что мама наконец проснулась и услышала ее.
Анна рыдала сама и не могла остановиться, баюкая на руках маленькое тельце и боль и горе раздирали ее сердце. "Это я во всем виновата" - безостановочно шептала она сама себе до тех пор пока Мария не спросила сквозь слезы, со страхом в голосе - "Мама, а ты будешь меня теперь любить, такую некрасивую?".
Понурые и несчастные вернулись они домой. Анна несколько дней приводила Марию в порядок, хотя вернуть ей прежнюю красоту, конечно не удалось. Часть краски фломастера въелась глубоко в пластик лица и сколько Анна ни протирала его, уродливые красные пятна и полоски так и остались, проступая, словно старые рубцы на коже. Волосы пришлось коротко подстричь, и заплетать косички, или бантики, как раньше стало невозможно. Мария иногда тихонько плакала от этого и с надеждой спрашивала маму как быстро они смогут отрасти. Полуоторванный глазик Анна приклеила назад, но видеть им Мария теперь стала гораздо хуже. Похоже что-то нарушилось в связи частички плоти ее человеческого тела и стеклянного глаза куклы.
Несколько дней после этого Анне казалось, что Мария забыла о том, что произошло на пляже. Что творится у дочери в голове Анна давно уже не могла понять. Хотя по обычным меркам ей можно было бы дать один годик, Мария по уровню развития не уступала бы пяти-шестилетним детям и стремительно училась дальше. После того, как Анна научила ее складывать буквы вместе, девочка быстро научилась читать. Когда Анне надоело листать перед ней книжки, она додумалась ставить электронную книгу на автоперелистывание страниц. Читала Мария взахлеб, запоем, впитывая странный и удивительный мир людей, их чувств и переживаний, сказки и мифы, легенды и детское фэнтэзи. Теперь они редко говорили друг с другом, чаще Мария просто звала ее с просьбой поставить другую книгу.
Первую неделю казалось, что ничего не изменилось - Анна работала, Мария читала книжки или смотрела - мультики по телевизору или в окно на мир. Вечером, когда жара уменьшалась они ходили гулять - по городу, в ботанический сад, зоопарк. К пляжам они теперь не приближались. Анна старалась рассчитывать маршрут так, чтобы и близко не оказаться рядом с отдыхающей толпой на берегу канала или озера. Чтобы таскать Марию Анна использовала сумку-кенгуру с прозрачным окошечком, через которое девочка могла все видеть. Анна плотно закрывала сумку и не боялась что Марию украдут, вытащив вместе с кошельком. За то, что Мария может задохнуться беспокоиться не приходилось.
Через неделю вечером после прогулки, Мария позвала Анну.
- Мамочка, - тихо сказала она. - Я давно жду, что ты поговоришь со мной. Расскажи мне пожалуйста обо мне самой. Кто я? Как я появилась? Я давно поняла, что я не девочка, как все. А кто я? Пожалуйста мамочка, не отмалчивайся больше, мне больно от этого.
Анна устало обхватила себя руками и присела на пол, чтобы оказаться на одном уровне с дочерью, сидящей на кровати.
- Хорошо - глухо сказала она. - Ты права, прости меня.
Анна прятала глаза, не зная, как начать исповедь.
- Я любила одного человека... - нерешительно начала она. Мария молчала и смотрела серьезно и внимательно. - Нет, вернее не любила. Просто он мне нравился, - поправила себя Анна. - Я была с ним близка, - с трудом говорила она, выдавливая слова так, словно каждое из них было тяжелым шероховатым камнем, застревающим в горле.
- Когда женщина бывает близка с мужчиной, у них могут появиться дети - продолжила она, борясь с желанием отвернуться и убежать.
"Нет, - сказала Анна сама себе. - Нельзя больше убегать. Нужно наконец все рассказать ей".
- Так во мне начала расти ты - продолжила Анна, и против воли начала плакать. - Сначала ты была маленькая, словно зернышко, что попадает в землю. Помнишь ты смотрела, как зернышки прорастают и из них появляются ростки, а потом листья и цветы и все остальное? Помнишь? Вот так и ты. Сначала была совсем крошечная и жила у меня в животе. Потом ты стала становиться все больше и больше, и наконец стала такая большая, что с трудом помещалась во мне.
Она сбилась, остановилась и глухо добавила:
- Нет, ты не успела дорасти до такого размера, чтобы перестать во мне помещаться.
Анна остановилась и укусила себя за ладонь, чтобы не завыть от боли, отчаяния и стыда. Мария сидела и слушала молча, не перебивая.
- Тот мужчина, с которым я была - продолжила она, - Он ... твой папа... Он не знал, что ты во мне появилась. Он был далеко. Я боялась, что он узнает о том, что ты есть и решит со мной расстаться. Так бывает, когда один человек не хочет себе лишних проблем. Я ... я очень боялась этого. И тогда я решила... решила...
Анна не выдержала и заревела в голос, комкая простыню на кровати судорожно стиснутым кулаком и размазывая по лицу слезы.
- Бедная мамочка - тихонько сказала девочка, - прости, что я причинила тебе столько боли.
Анна отчаянно замотала головой, протестующе выставляя ладони.
- Нет-нет, милая, это я ... это я причинила тебе боль. Я совсем не знала тебя. Не думала о тебе тогда. Только о себе... о себе думала... - Анна снова зарыдала.
- Ты прости меня, прости... я ... я .. пошла к врачам ... чтобы избавиться от тебя... я ... я убила тебя... убила.
Она согнулась, уткнувшись лицом в пол и бессильно застучала по нему кулаками.
Захлебываясь слезами она рассказала как купила куклу на рынке, как она оказалась живой, и про старого мастера-колдуна... Потом она замолчала и только рыдала борясь с желанием убить себя, так сейчас она ненавидела себя, так презирала.
Мария долго молчала, а потом тихо сказала:
- Спасибо мамочка, что ты потом вернулась ко мне. Я люблю тебя, мамочка....
Прошло жаркое лето и холодные осенние дожди, еще одна зима прошла за занавесками теплого и уютного дома. После того разговора Мария больше никогда не возвращалась к этой теме. Она даже, как будто расслабилась, узнав тайну своего рождения. Анна еще долго чувствовала себя виноватой, как провинившаяся собака, не знающая как искупить вину у хозяина. Но Мария вела себя как ни в чем не бывало. Она быстро взрослела и выросла из сказок и детских мультиков. Читала и запоминала она все и с огромной скоростью. Теперь она просила мать ставить ей классику, исторические и приключенческие романы, мистику и драму. Кажется она хотела узнать все на свете и понимать как устроен ее мир. Мать ставила ей You-Tube записи балета и курсы ландшафтного дизайна, путешествия по далеким странам и обзоры бытовой радиоэлектроники. Анна познакомила дочь с христианством, а ислам и буддизм та познавала сама, но не находила ответов и оставалась недовольна. Классическая и постмодернистская философии тоже давали больше вопросов, чем ответов...
