Следующей весной Анна давала уже лет восемнадцать своей дочери по прежнему запертой в теле куклы размером с полутора-двухлетнего ребенка.

Чтобы избежать лишних вопросов они переехали в другой район города, где никто не знал Анну, и не помнил, как она гуляла с коляской, рассказывая молодым мамам про свою дочку.

Однажды Мария попросила свозить ее к старому кукольному мастеру на рынок. Анна с неохотой согласилась. На самом деле она боялась лишний раз показываться там, чтобы не бередить больных воспоминаний.

Городская площадь с ярмаркой ремесленников и фермеров была по весне не слишком людной. Но мастера они нашли. Анна отметила, что он еще сильнее постарел, волосы поредели и были совсем седыми. Выглядел он больным и уставшим. Кукол у него было всего несколько штук. Увидев Анну с Марией в сумке-кенгуру, старик кивнул, как старым знакомым. Анна осторожно устроила Марию напротив кукол на картонном ящике и отошла на несколько шагов, чтобы не мешать им. Дети-куклы явно о чем-то говорили, но это был их разговор и Анна в него не вслушивалась.

Старик набивал узловатыми трясущимися пальцами трубку и рассказывал, что из-за болезни он перестал делать кукол, и уволился из роддома.

- Моя работа тут окончена - говорил он тихо, сосредоточенно уминая табак. - Вот раздам последних детишек и можно спокойно уходить. Правда небыстрое это дело. Их ведь кто попало покупать не будет - почует что-то не то и уйдет. На людей посреди лета они иногда, как зимний ветер действуют. Он дует из мира смерти. А кому ж такое охота чувствовать? Только те, кому суждено их получить, покупают - а это люди неслучайные, вот как ты, душенька.

Они долго стояли посреди города, его суеты, и Анна рассматривала кукол, за каждой из которых скрывалась чья-то маленькая и слабая душа, мятущаяся, зовущая свою маму и не слышащая никакого отклика. Она отвернулась, чтобы раздавить слезы в уголках глаз.

Потом старик внезапно вдруг схватил ее за руку пальцами похожими на отполированные корни старого дерева.

- Послушайте, - сказал он хрипло откашливаясь. - У меня к вам просьба есть. Я человек старый, могу помереть не сегодня-завтра, а деток мне жаль очень, если пропадут. Они же малые совсем, ничего не соображают. А кроме меня, да вас теперь, в этом деле никто ничего не смыслит. Пожалуйста, если помру я до того, как раздам их всех в нужные руки, позаботьтесь о них. Вместо меня. Их-то совсем немного осталось. Я чувствую, что у вас получится все. Эх, да что там говорить, если бы вы захотели, я мог бы и вас научить, как им помогать воплощаться в кукольных телах. Руки у вас правильные, и глаз теперь набит и уши слышат. Со временем еще лучше слышать будут.

Анна растерянно слушала его не зная что сказать. Старик торопливо вытащил из кармана пиджака блокнот, написал на нем трясущейся рукой и всучил Анне выдранный листок.

- Вот номер моего телефона и адрес. Скажите как вас зовут? Я предупрежу там у себя...

Анна машинально ответила, мучительно думая, как ей отказать старику так, чтобы его не обидеть. Мысли об ответственности за почти десяток душ напугала ее. Тут и с одной она столько дров наломала...

Настырный старик тем временем записал себе номер ее собственного телефона и принялся снова набивать трубку. Выглядел он хоть и больным но довольным.

Вскоре Мария позвала ее и Анна, забрав дочь, попрощалась и ушла.

Этим вечером дочь снова вызвала ее на разговор:

- Я долго думала, мамочка, - сказала Мария медленно, но решительно. - Долго искала ответов, складывала слова мудрых людей в корзинку. И решила, что я должна уйти.

- Куда уйти? - тихо спросила Анна, складывая вместе трясущиеся руки.

- На небо, или в посмертие - как получится - так же тихо ответила Мария. Я застряла здесь в жизни, благодаря мастеру-кукольнику и тебе. Я очень благодарна вам - ему, что вложил меня в это тело, тебе за любовь и тепло души. Но чем дальше, тем хуже мне. Я не могу быть здесь человеком, я как паралитик, только без надежды однажды исцелиться.

- Не плачь, мамочка, - ласково говорила Мария. - я бы обняла тебя, да не могу. Я не держу на тебя зла за твои поступки и люблю тебя. Мне очень страшно уходить, но только так я могу освободиться. Ведь кто знает, что там будет за порогом смерти - может быть я стану свободной душой, или смогу родиться где-нибудь еще.

- А вдруг там нет ничего кроме пустоты? - шепотом спросила Анна. - Я боюсь потерять тебя.

- Мамочка, - в голосе Марии было терпение и сострадание. - Пришло время для того, чтобы отпустить меня. Моя жизнь должна принадлежать мне, а не тебе, хотя я и очень люблю тебя. Пожалуйста, не делай больше из меня куклы для себя и дай шанс стать человеком.

Мария заплакала и долго сидела в молчании, со слезами капавшими на руки. Мария тихо ждала.

- Хорошо. - конце концов сказала она. - Только я не знаю как.

- Спасибо мамочка! - с радостью в голосе сказала Мария, - спасибо! Я рада, что ты справилась с собой. А как - я думаю старый мастер подскажет тебе. Кому же знать как не ему.

Мария послушно кивнула и пошла искать бумажку с телефоном.

Она позвонила, долго ждала, а потом пыталась объяснить какой-то женщине кто она такая и чего хочет. Та недовольно сказала, что старика увезла скорая и он ни о чем не предупреждал. Анна охнула в волнении, попрощалась с женщиной и побежала собираться. Еще полчаса она обзванивала больницы, стараясь узнать куда же его отвезли. Потом, подхватив Марию в неизменную сумку-кенгуру, отправилась навещать его.

В больнице Анну долго не хотели пускать, хотя она и соврала, что является дочерью мастера. В конце концов медсестра смилостивилась и разрешила "на минуточку" зайти в палату. Старик лежал на койке, оплывший и немощный, с капельницей в руке. Днем у него был сердечный приступ. Когда Анна нерешительно прикоснулась к его узловатой руке с вздутыми венами он приоткрыл глаза и улыбнулся кончиками губ.

- Мария - нерешительно начала Анна, - попросила отпустить ее. Она больше не может так. Я ... я ... обещала ей. Но я не знаю как.

Старик долго лежал, молча, с глаз его, казалось, чуть сдернуло пелену слабости и болезни. Потом поманил ее пальцем к себе. Анна нагнулась к самым его бледно-синим губам.

- Обещай, что присмотришь за остальными детьми - шепотом потребовал он. - Пока они не будут готовы тоже уйти.

Анна недолго колеблясь коротко кивнула. Мастер кивнул в ответ.

- Рассеки ее голову - шепотом сказал он, а тело потом сожги. И пепел ... по ветру... в лесу... или над озером ... чтобы в красивом месте... может поможет....

Он в изнеможении закрыл глаза. Ритм его пульса изменился и из соседней комнаты появилась сестра. Она сердито выгнала растерянную Анну. Мария в сумке молчала.

Выйдя из больницы Анна остановилась не зная, что делать дальше.

- Пойдем домой? - спросила она Марию. Та тотчас ответила:

- Нет. - голос ее слегка дрожал. - Давай закончим это побыстрее. Прямо сейчас... сегодня.

После недолгих размышлений Анна отправилась в супермаркет. Она купила туристический топорик, мешок с углем и бутыль с жидкостью для розжига костра. С комом в горле она стояла на кассе, оплачивая покупки кассиру, который думал, что это набор для пикника, а не для убийства и погребения.

"Что я делаю?" - в панике метались ее мысли "- Неужели я своими руками ее убью? Снова?". Но потом она снова вспоминала тихий и спокойный голосок Марии, исполненный силы воли и собственного достоинства. "Не делай больше из меня куклы...." Эти слова жгли ее как клеймо из раскаленного железа.

Стиснув зубы и смахивая слезы, она упорно крутила педали велосипеда уезжая в глубь леса. Отматывая километр за километром, по узкой пешеходной тропинке в окружении величественных стволов огромных деревьев, ей стало постепенно казаться, что это просто загородная прогулка, и что в конце ее ждет ...

- Мамочка - тихо сказала Мария, когда они выехали на небольшую поляну возле лесной речки, - Хватит, здесь вполне подходящее место.