При общем гуле разобрать то, что говорил собеседник женщине Лена не могла. Она могла только слышать, как та соглашалась с ним вздыхала, а потом быстро сказала:

– Хорошо, я подойду. А куда?

Лена вытянулась, встав на цыпочки, почти подпрыгнув, и изо всех сил напрягла слух.

– Выйдите из зала через противоположную от вахтера дверь и подниметесь на второй этаж по лестнице.

Лена приготовилась идти за женщиной, поскольку вредная бабка не спускала с нее назойливых глаз. Только бы женщина не заметила почти прилипшую к ней девочку. Но женщина была вся в своих мыслях и быстро пошла вперед, пересекая пространство. За ней поспешила и Лена. Они влетели в указанную дверь, и женщина замерла, как вкопанная. Лена почти на нее натолкнулась, но в последнее мгновение отпрянула в сторону и прижалась к стене за дверью. Перед ней открывалось весьма странное зрелище. Коридор, выкрашенный в грязно-синий цвет, меньше всего походил на место, откуда можно было подняться наверх. Строительные конструкции стояли вдоль него, валялись мастерки, а ведра, наполненные бурой вязкой субстанцией, казались навсегда забытыми рабочими. Тусклые лампочки хорошо освещали только его середину с разбросанными бумажками на полу и кусками отвалившегося цемента, около стен царил сумрак.

Замершая женщина вероятно решила, что из этого коридора не может быть лестницы наверх, поэтому развернулась и озадаченно пошла назад в холл. А Лена осталась. Она не могла идти назад, там была досужая бабка.

«В этом коридоре не сказать, чтобы тепло,» – с тоской подумала она и присела на корточки, подобрав под кофту ноги и размышляя, что делать дальше.

Она опустила глаза и увидела прямо перед собой яблоко. Самое настоящее яблоко лежало в шаге от нее. Она протянула руку, и в этот момент в животе радостно заурчало. Раздумывать было некогда, если ее живот и дальше так громко будет издавать звуки, то может прибежать бабка из холла, в панике подумала она и, обтерев наспех фрукт, откусила.

Боже, наконец! Было ли в ее жизни что-то вкуснее и сочней этого яблока? Она знала, что точно нет. По крайней мере на ее памяти.

Из своего убежища, созданного за створкой распахнутой двери, она попыталась рассмотреть холл. Если смотреть в щелку между стеной и дверью, то можно было видеть небольшую часть пространства и колонну, на которой висел длинный список. Она пригляделась. Это было ровно то, что она искала! На верхней строчке списка большими буквами было написано «Научно-Исследовательский Медицинский Институт редких и инфекционных болезней». Она прочла это с трудом, по слогам. Кажется, она забыла грамоту. Потом в ее голове все слоги сложились в связное предложение, и она поняла, что это за здание… О, ужас!

«Значит, я больна чем-то непонятным и заразным, – начала размышлять она. – Вот почему меня держали отдельно ото всех! Вот почему так косилась бабулька! Вот почему все двери в коридорах были закрыты!»

И секундой позже с этими мыслями начали спорить другие: «Ну ты же чувствуешь себя прекрасно» – говорили ей другие мысли.

«Ты же просто ничего не помнишь!» – возмущались они у нее в голове.

«Это не может быть заразно! За это не уводят неизвестно куда и не держат под замком!» Она окончательно разволновалась. Надо прочитать дальше. Надо постараться разобраться в длинном списке перечня.

Этаж 2. Администрация. Консультационные кабинеты.

«Интересно, что это? – начала размышлять она, но тут же себя остановила. – Не отвлекаться! И так все получается очень медленно!» А сколько у нее времени, она не знала.

Этаж 3. Лабораторные исследования. Сдача анализов.

Этаж 4. Аппаратные обследования. Диагностическое отделение.

И дальше шел целый список кабинетов, который она даже не стала читать.

Этаж 5. Физиотерапевтические кабинеты.

Что это она не знала и, так как ее этаж был выше, то и перечня читать не стала.

Этаж 6. Хирургическое отделение. Реанимация.

Этаж 7. Женское инфекционное отделение.

Этаж 8. Мужское инфекционное отделение.

Этаж 9. Детское инфекционное отделение.

«Ой, наверно, это как раз ее этаж» – подумала она. Но список продолжался и поэтому она решила дочитать.

Этаж 10. Отделение Редких болезней.

Этаж 11. От-де-

Дочитать она не успела. Дверь закрылась, а она осталась одна в мрачном холодном коридоре, с огрызком яблока, который все-таки планировала доесть.

×××××

«Дура, дура, дура!!» – кричала она про себя.

«Дура! Идиотка! Дура! Дура!», повторяла она и, глотая слезы, сбегала по лестнице.

«Дура! Никогда не вернусь! Дура! Никогда больше! Никогда,никогда, никогда!!!»

Она не давала пролиться слезам, застилавшим глаза, вгоняя их внутрь, вбивая морозным воздухом в легкие, закрывая ладонями рот, наполненный словами отчаяния.

Она не могла думать, анализировать, замедлять шаг, потому что основным ее желанием было бежать и убежать.

«Ты никогда меня не найдешь! Дура! Дура!».

Казалось, что кроме этого слова в голове ничего не существует. Слово, слово, слово, эмоции, а потом опять слово, слово, слово…

Она бежала, не зная куда, не планируя ничего и не ощущая холодного ветра. Причитания внутри, обида от несправедливости, усталость от постоянных претензий гнали ее вперед – уставшую, заплаканную и уже бездомную.

«Никогда не вернусь, никогда! Пусть она узнает, пусть она поймет! Дура!!»

Калейдоскоп этих слов был бесконечен в ее голове и не приносил облегчения.

Она бежала вдоль дороги, садилась в автобус, выходила где-то, не замечая места, опять садилась в автобус, не глядя на его номер, не озадачиваясь, куда он едет, и куда приедет она.

Эта автобусная гонка, перемежаемая с быстрым и бесцельным бегом между маршрутами и остановками, была средством спасения, средством запутать следы, затеряться в огромном пространстве городских улиц, как если бы за ней кто-то гнался. Но еще это было средство запутать себя, чтобы не было возможности по малодушию вернуться в теплую квартиру в образе побитой собачонки, просить прощение, давать обещания, выслушивать нотации, а самое главное торжествующие слова этой дуры: «Я знала, что ты никуда не денешься!».

Она привыкла жить в комфорте и достатке и с малых лет в отдельной комнате их огромной квартиры. Игрушки, море игрушек, а когда стала старше, то все необходимое для учебы и развлечений покупалось ей без вопросов – компьютер, музыкальный центр, телевизор, всякие игровые приставки и даже музыкальные инструменты. Она привыкла к этому. Она привыкла есть все лучшее, носить все модное, пользоваться всем современным. И теперь, трясясь в автобусе на краю земли, она думала уже и о том, чтобы не смалодушничать.

Это был последний автобус. Последний ночной автобус. Она и не заметила, как улица погрузилась в темноту, потому что даже в окнах квартир погасили свет. Ночь. Ей некуда идти.

Она не знает, где она, она не знает, где ей ночевать этим осенним вечером. Только тут, на остановке, выйдя из теплого автобуса в промозглую ночь сентября она осознала насколько серьезно ее положение. Убегая из дома, она забрала только то, что было под руками.

…Когда она после ночного отсутствия вошла в квартиру, ее уже ждала мать. Эта дура начала разъяренно на нее орать, покрывая словами, как оплеухами. Конечно, и сама Лена была не совсем права, потому что, пообещав придти вчера, осталась у подруги еще на ночь и при этом предпочла не звонить домой, чтобы не нарываться на нарекания, а потом и не отвечать на звонки, когда мать начала обрывать телефон. Она вернулась только во второй половине следующего дня, надеясь, что никого не будет дома, и она сможет тихо проскользнуть в свою комнату, как в крепость. Переживать бурю на своей территории ей было всегда легче. Но, войдя в коридор и бросив на автомате мобильный и ключи на полочку, а сумку под ноги, она обнаружила стоящую в дверях ее комнаты разъяренную матушку. И началось. Лена была виновата, но эти слова явно не могли быть отнесены к ней, даже после ночи ожидания. Эти слова ранили больше, чем удары, если бы даже удары приходились ей по лицу. И тогда она схватила сумку, которая стояла под ногами и бросилась вон…