Он потряс головой.

— Нет, но звучит знакомо. Тебе следует поспрашивать вокруг. Я уверен, что кто-нибудь

здесь знает что-нибудь об этом.

Мы оба посмотрели на ведро с водой. Струйка пара, кажется, уже стала тоньше.

— Мне пора в душ, — неохотно сказала я. — Ради твоих тяжелых трудов.

— Наслаждайся каждой каплей, — сказал он. — Я найду тебя позже.

Я пронаблюдала, как он огибает избушку, а затем подняла ведро. Оно оказалось тяжелее,

чем я думала, и моя рука заскользила по веревочной ручке. Вода плеснула через край. Я стиснула

зубы и ухватилась крепче.

Когда я проходила мимо хижины, Анжела вышла наружу, вытянув руки над головой.

— Ну и ну. Что это тут у нас?

— Логан принес мне горячей воды.

— А он не теряет времени, не так ли?

Я покраснела.

— Может, он просто думает, что мне не помешает надлежаще помыться.

Она погрузила руку в ведро.

— Знаешь, таким же образом за мной ухаживал Майки. Приносил мне ведро горячей воды

каждый день, пока не взял меня измором, и я не приняла его растительный браслет.

— Сколько на это потребовалось времени?

Она засмеялась.

— Дня три, наверно? Очарованию Расселов трудно сопротивляться.

Я была полностью согласна, но это не было тем, что мне бы хотелось признавать. Так что

вместо этого я попрощалась и, торопясь, пошла между хижинами в «душевую» зону,

представляющую из себя клочок земли, огороженный циновками, свисающими с ветвей деревьев.

Внутри стоял деревянный ящик, содержащий брусок хозяйственного мыла и несколько старых

футболок, использующихся в качестве тряпок.

Я сорвала с себя одежду. В ту секунду, когда на мою кожу закапала горячая вода, я

застонала. Анжела права. Способ с горячей водой лучше, чем декламация стихотворений по

памяти. Более романтичен, чем приглашение посмотреть чип с воспоминанием. Нахмурившись, я

выжала футболку у основания шеи, так что вода ручейками побежала по моей спине. Я

предположила, что Логан ухаживает за мной. Но почему? Он не думает о долгой перспективе.

Через четыре или пять дней он уже вернется в город Эдем, а я буду здесь, в изгнании, до конца

своих дней. У нас нет будущего. У нас никогда не будет будущего. Неважно, как сильно мне этого

хочется, пока он необходим дома, нам никогда не быть вместе.

Я потерла мылом живот, руки, ноги. Это временное. Это временное. Это временное.

Может, если я произнесу это достаточное количество раз, то вобью себе это в голову.

Даже несмотря на то, что мое сердце отказывается слушать.

Я развесила полоски из оленины на трех длинных палках, лежащих на рамке в форме

буквы А. Теперь, когда олень был разрезан на удобные кусочки, теперь, когда он выглядел как

мясо, а не как животное, мой желудок больше не выкручивало.

— Выглядит хорошо. — Зед складывал камни вокруг слабого дымящего огня. Кольцо из

камней нагреется и начнет источать жар, высушивая оленину, вместо того, чтобы жарить ее. — У

тебя природный талант.

— Это было одним из первых уроков на курсе «Ручное Приготовление». После кипячения

воды и жарки яиц.

— Так что приготовление вяленой оленины не вызывает у тебя проблем. Но не та часть,

где ты свежуешь животное?

Я наморщила нос.

— Ты видел мое лицо, да? С моим желудком все было даже хуже. Если я действительно

хочу быть Мануальным Шеф-поваром, я, вероятно, должна перестать быть такой брезгливой.

Я произнесла слова, не подумав. Конечно, я не стану Мануальным Шеф-поваром, не с тем

воспоминанием, что я получила. Даже если я каким-либо образом разберусь со своим статусом

беглеца, никакая передача в здравом уме не допустит меня. Эта профессия слишком

состязательная, чтобы дать шанс кому-то без подтвержденного будущего.

Каким-то образом во всем этом хаосе от того, чем оказалось мое воспоминание, я забыла

о сожалении по поводу того, чем оно не оказалось — видением, где я – преуспевающий шеф-

повар. Я никогда не буду готовить для богатых людей города Эдем — или любого другого города.

Я никогда не обзаведусь своим собственным пищевым заведением для тех, кто может позволить

себе избегать пищевого комбайна.

И в то же время жители Хармони не будут беспокоиться о моем резюме. Все, что их

волнует — это каково на вкус мое рагу. В конце концов, вот то, что важно — а не какие-то

награды. Не свойственная элитам идея успеха. Все, чего я когда-либо хотела — это готовить для

людей, которые будут ценить мою еду.

Так что, может быть, мечта все-таки не умерла.

— К свежеванию животных надо привыкнуть. Если ты хочешь, я мог бы показать тебе, —

сказал Зед. — Я начну с чего-нибудь маленького, например, рыбы, а затем перейдем к белкам и

оленям. Мы сделаем тебя не брезгливой в кратчайшие сроки.

Я улыбнулась.

— Мне бы этого хотелось.

Он закончил с камнями и начал сооружать заслон из дерева вокруг огня, чтобы защитить

его от ветра. Никогда не думала, что скажу это, но для совершающего в будущем насилие над

женщиной он казался милым парнем.

И как ответственный за назначения на дежурства в Хармони, он, вероятно, многое

слышал.

— Ты ведь уже много времени в Хармони, правильно? — спросила я.

— Почти с самого начала. Анжела и я пришли сюда на несколько месяцев позднее Майки.

Я перевела дыхание. Все утро воспоминание о Председателе Дрезден воспроизводилось у

меня в голове.

— Ты когда-нибудь слышал, как кто-нибудь говорит о «Ключе»? Или о «Первом

Инциденте»?

— Я не уверен по поводу «Первого Инцидента», — он махнул рукой, чтобы отогнать мух.

— Но я думаю, что «Ключ» имеет отношение к человеку, выяснившему, как отправлять

воспоминания назад по времени.

Я нахмурилась.

— Нет. «Ключ», о котором я говорю — это что-то, что произойдет в будущем, не в

прошлом.

— Тогда я не знаю. Но знаешь, кто может знать? Лорел. Она — наш местный поэт, и она

ведет весь учет дел общины. Вероятно, нет таких преданий, касающихся паранормального,

которых она бы не слышала. После выполнения своих обязанностей ты можешь найти ее в

круглосуточном магазине в избушке.

— Спасибо, Зед. Я ценю это.

Оленина стала съеживаться по мере того, как высыхала, и он помог мне сдвинуть полоски

ближе друг к другу на палке. Трудно поверить, что будущая версия этого мужчины изобьет

какую-либо женщину. Может, так же тяжело, как поверить в мое собственное будущее.

— Могу я задать тебе вопрос? — я облизала губы. — Кем она была?

Он застыл, его руки сжались на темных полосках белка. Он абсолютно точно не

сомневался, кого я имею в виду под «она». Женщину, которую будущий он избил.

Он опустил кусок оленины.

— Я не знаю, — его голос царапал по горлу, как плоть об разбитое стекло. — Я очень

заботился о ней. Я точно знаю. Когда я вошел в комнату, на ней не было никакой одежды, так что

я предполагаю, что она была моей девушкой. Но я не видел ее лица.

Я сама почти сжала руки на полосках оленины. Это самое опустошительное в

воспоминании о будущем. Ты получаешь фрагмент из своего будущего, настолько многомерный и

живой, что он ощущается словно реальная жизнь. Но в нем нет контекста. Нет причины или

объяснения. Ты остаешься наедине с фактами, с чем-то, что ты не можешь ни отстаивать, ни

оправдать.

Как ни ужасны воспоминания Бэкс или Салли, по крайней мере, в них есть причина.

Грабитель убил бабушку Бэкс, мужчина изнасиловал Салли. У меня и Зеда нет ничего.

— Как ты с этим живешь? — прошептала я.

Он втянул воздух, дым и все остальное.

— Я делаю все, что в моих силах, чтобы избежать Судьбы. Я ушел сюда. Я не позволяю