- Выкинь эту мразь отсюда, Карин! Еще заразы нам не хватало.

* * *

Пан успела выбраться на крышу кухни за несколько секунд до того, как женщина в маске поднялась наверх. Укрывшись за трубой, она пристально смотрела за белым силуэтом, медленно проходящим по комнате. От колдуньи пахнуло яростью, с трудом сдерживаемой и оттого еще более разрушительной. Справедливо рассудив, что рано или поздно на крыше ее обнаружат, Пан подкатилась к самому краю и глянула вниз. До земли было не так-то далеко, но чудом – вернее, при поддержке неизвестного доброхота – спасшись от белого заклинания, совсем не хотелось разбиться. Осторожно спустив ноги вниз, шутовка нащупала выступающий карниз над узким кухонным окном. По счастью, кухня была сложена из некрупного дикого камня, кое-где вывалившегося из кладки. При известной осторожности и ловкости тут было куда поставить ногу и за что зацепиться.

Спрыгнув на землю, Пан решила рассмотреть проблему еще более насущную – двор. Он был все так же ярко освещен, более того, рыжая зажигала дополнительные факелы. От ворот медленно прошла кухарка, брезгливо вытирая руки о фартук. Выбор был невелик – или идти через двор и попасться на глаза стражнице и тетке-кухарке, или пытаться перелезть стену, которая возвышалась на два с половиной человеческих роста. Привалившись к стене, Пан решила подождать, не уйдут ли женщины в замок.

Вместо того, чтобы вернуться к себе, кухарка наоборот замерла посреди двора, уперев руки в толстые бока, и завела с рыжей какой-то разговор. Пан от души ее обругала, с трудом удержавшись, чтобы не вложить в свои слова толику черной магии. В любом случае, раздражения и даже ярости для подобного колдовства тут хватало. Мысленная ругань тетку не проняла, та и не думала уходить. С кряхтением, слышным куда лучшее ее слов, она нагнулась, подняла что-то, повертела в пальцах и отбросила в сторону. Кусок металла угодил Пан прямо по лбу, так, что шутовка едва не заорала от неожиданности и резкой боли. На нос потекла тонкая липкая струйка крови. К шраму на щеке теперь прибавился еще один – на лбу, а залечивать их будет сущим мучением. Чтобы хоть на чем-нибудь сорвать злость, Пан подняла железку и хотела, было, швырнуть ее если не в кухарку, то хотя бы в стену, но передумала. Это была не просто железка, а круглый медный медальон с гравированной на нем мордой лиса, разломанный пополам и держащийся вместе из-за одной крошечной полоски металла. Что-то выдавало в медальоне чар, хоть и искусно скрытый. Не рискнув выкидывать его, Пан осторожно соединила две половинки и опустила в карман. Рука наткнулась на холодную отлично выделанную кожу. Вытащив нож в цветных, вышитых ножнах, Пан уставилась на него в недоумении, а потом от души хлопнула себя по рассеченному лбу и выругалась еле слышно. Алмазный нож! Чар, который она взяла у Леуты – авось пригодиться – и напрочь о нем позабыла. Теперь было самое время проверить, действительно ли он может резать абсолютно все.

Поудобнее перехватив ручку, причудливо оплетенную полосками выкрашенной в красный цвет кожи, Пан коснулась кончиком лезвия камней стены. Нож немедленно и совершенно беззвучно погрузился в тело каменного блока, как в масло, или, по крайней мере, в окорок. Проведя рукой вниз, Пан глубоко прорезала стену до самой земли, потом на некотором расстоянии сделала еще один срез. Наконец закончила «дверь» проведя линию поверху и немного подкопав у подножия стены. Сдвигать намертво слепившиеся камни оказалось куда сложнее, к тому же – надо было сделать это как можно тише. Только чудом «дверь» не свалилась в пересохший ров. Вернув камни на место, что оказалось еще сложнее, шутовка перевела дух. Прислушавшись, она уловила только стрекот цикад и легкий свист ветра в траве раскинувшегося сразу за рвом луга. Тяжело поднявшись, Пан прыжками добралась до дна рва, прохлюпала по лужам, оставшимся на дне после пронесшейся над замком грозы, потом вскарабкалась на противоположную сторону и юркнула в траву. Защитный чар вновь был подвешен на шею, и можно было пока что не опасаться преследования. Впрочем, Пан решила пока что не высовывать голову из травы.

Луна постепенно ушла, звезды заволокло сероватой тучей. Только тогда шутовка выпрямилась и пошла через луг, нащупывая дорогу правой ногой и только потом наступая левой. Предосторожность была совсем не лишней, потому что луг успели уже изрыть кроты, а когда-то он, вероятно, был распахан и поделен на квадраты, и канавки, пусть и не слишком глубокие, еще сохранились.

Она все-таки споткнулась, причем, уже почти на середине луга. Споткнулась совсем не об кочку, или канаву, потому что следом за ее полузадушенным возгласом «мама!» послышался тихий скулеж. Присев на корточки – юбка все равно пропала, и можно уже было не беспокоиться о ее чистоте – Пан вытащила из кармана зажигалку, потрясла ее, и щелкнула колесиком. Среди примятой травы, опутанная метелками одуряющее пахнущих по ночи медоносов, лежала, тяжело дыша, лисица. Вернее, как почему-то показалось Пан – молодой лис. В неверном, дрожащем свете зажигалки были видны бурые пятно на его морде. Протянув руку, шутовка осторожно коснулась вздымающегося бока животного и содрогнулась. Рыжее тельце, ломалось от боли. По лугу медленно растекался страх смерти, здесь было даже чем поживиться некроманту.

Пан припомнила своего спасителя – на секунду ей в голову пришла довольно абсурдная мысль, уж не оборотень ли умирает здесь, на помятой траве.

- Считай это благодарностью, - вздохнула Пан, стягивая блузу.

Обернув дрожащего лиса тканью, шутовка не без усилий оторвала его от земли. Весил зверь порядочно, но, на свое счастье, не вырывался. Устроив его на своем плече, Пан продолжила утомительное путешествие по лугу.

Добравшись до постоялого двора, шутовка скрипнула зубами: войти через дверь она не могла, а взбираться по водосточной трубе с тяжелой ношей в руках было более, чем сложно.

- Брошу, - решила она и мельком посмотрела на лиса.

На морде зверя было написано страдание и какая-то обреченная покорность собственной судьбе. «А и бросай!» - словно говорил он. Чудовищный, неровный распорядок дня не позволял Пан заводить никого, прихотливее рыбок, но животных она, в общем-то, любила. Почему-то вспомнился кролик, которого ей подарили на семилетие. Он так умильно стриг ушами… Лис тоже ушами стриг, но значительно менее умильно, потому что ронял на белую, когда-то даже крахмальную сорочку Пан капли крови.

- Ну что мне с тобой делать? – вздохнула девушка. – Ладно уж.

Напрягшись, Пан выудила из памяти заклинание, позволяющее поднимать предметы в воздух. По несчастью, оно принадлежало школе земли. Сплетя пальцы на ухе лиса и пробормотав слова, шутовка приготовилась к последствиям и даже зажмурилась. Земля не разверзлась – а могла бы, камни не посыпались на голову доморощенной колдунье, не случилось вообще ничего экстраординарного, только слабо запульсировал чар у Пан на шее. Покосившись на него, шутовка решила, что, пожалуй, сделала в хранилище правильный выбор. Колдовство сработало без опасных последствий, лис теперь висел в воздухе. Отпустив руки, Пан вскарабкалась примерно до середины первого этажа, зацепилась руками и коленом за резные наличники окна и подтянула сверток с живым грузом к себе. Теперь оставалось только закинуть его в свою комнату и забраться самой. Тем более что окно было предусмотрительно открыто. Спрыгнув на пол, Пан подхватила лиса, развеяла колдовство и заозиралась, ища, куда бы положить раненого. Комната была обставлена бедно: узкая кровать, у стены рядом с дверью столик-умывальник на тонких ножках, возле окна также узкий комод, увенчанный огромной пузатой вазой. Не было даже столь необходимого сейчас стола. Коротко ругнувшись, шутовка опустила лиса на кровать поверх стеганого покрывала. Оставалось только гадать, что подумает хозяин двора, когда увидит на белье пятна крови. И – главное – что подумает мнительный папочка.

Развязав пропитавшиеся кровью рукава своей блузы, Пан пошла к умывальнику, чтобы смочить в воде платок. Лис у нее за спиной застонал. Очень по человечески. Резко развернувшись, шутовка медленно оглядела – от кончиков пальцев ног и до макушки – лежащего на кровати совершенно голого человека и застонала сама: