- Я не издеваюсь, что ты!

Методист села за стол и угрюмо окинула взглядом трепещущего Организатора:

- Знаю я тебя... Не издевается она...

Помолчала немного и выпалила:

- Ничего нам за это не будет! И Президент ничего об этом не узнает!

Организатор вздрогнула и снова закивала, соглашаясь. Ей вовсе не улыбалось находиться и дальше в одном помещении с одержимой, поэтому ее мысли сосредоточились на поисках спасительной лазейки. Однако комната была полностью изолирована, оставалось лишь ждать, когда их найдут и освободят извне.

Между тем в зале, где застряла иностранная делегация, нарастало напряжение. Кто-то напустил на себя высокомерный вид и отстраненно наблюдал за остальными, пока службы спасения или другие специалисты до них доберутся. Кто-то возмущался, мысленно или вслух, а еще кто-то находил это происшествие даже забавным, правда, лишь в течение первых десяти минут. Потом это было уже не забавное, но все же происшествие, одно из многих.

Переводчица неожиданно для себя оказалась на месте руководителя делегации. Нельзя сказать, что это не было одним из заветных желаний Переводчицы, напротив, частенько она видела какие-то просчеты Организатора и была уверена в своих силах - как будто у нее самой есть особый дар, который позволил бы ей справляться с ситуациями гораздо лучше Организатора. И только случая продемонстрировать необычайные способности как-то не представлялось.

И вот словно ее молитвы, пусть и затаенные, услышаны!

Молитвы-то услышаны, а она сама, похоже, совершенно не готова к потрясениям! Всю свою предполагаемую карьеру она отдала бы за то, чтобы сейчас здесь находилась Организатор и расхлебывала эту кашу.

А Переводчица ходила по периметру зала, в направлении строго против часовой стрелки, и шарахалась, когда кто-нибудь делал попытку к ней приблизиться или ей только так казалось. Если на нее начинали внимательно смотреть, она хитрила: делала вид, что звонит по сотовому телефону и не может дозвониться.

И собственный поджатый от испуга хвост говорил ей: рано, подруга, собралась ты подсидеть свою начальницу.

Зато Экскурсовод довольно быстро оправилась от волнения, прокашлялась и предложила произвести осмотр зала, пока специалисты ликвидируют неполадки. И так как это было лучше, чем скучать в ожидании, делегация согласилась. Экскурсовод приободрилась и принялась водить гостей от картины к картине. Чтобы как можно эффективнее тянуть время, она рассказывала о каждом полотне и их авторах все, что знала, и даже кое-что сочиняла - все равно проверять не станут, а в строгий официоз сведений попадала некая изюминка.

Сильно портила впечатление пасмурная погода - отсутствие электричества лишало все картины красок, отчего они все были серые и одинаковые. Делегация смотрела на них уже с откровенным равнодушием, а голос Экскурсовода усыплял, невзирая на все ее усилия приукрасить действительность.

Переводчица же продолжала обмеривать периметр зала и испытывала тихую ненависть ко всей вселенной.

И за окнами, и в помещении было сумрачно.

К тому моменту, когда все картины были осмотрены и получили комментарий, голос у Экскурсовода совсем ослаб и звучал пискляво, но она не могла остановиться, хотя очень желала этого. К ее бормотанию уже давно никто не прислушивался. Никто даже уже не прислушивался и к звукам извне - устали ждать своего освобождения.

Мелкое происшествие плавно перешло в разряд крупных неприятностей.

Специалисты бились над новейшей системой безопасности и ничего не могли поделать. Все инструкции к ней были на любом европейском языке, кроме русского. Они нашли текст, написанный по-украински, и в общих чертах поняли, в чем дело, однако именно там, где описан алгоритм действий, они не поняли ни единого слова.

Пришлось тратить драгоценное время на поиски толмача.

Кто-то вспомнил, что в городе есть некий институт переводов - и тут же поступил приказ доставить оттуда специалиста. Отправились и очень озадачились, потому что заведение с громким названием "институт" располагалось в подвальном помещении жилого дома и состояло из трех человек - начальника, специалиста и секретаря. Специалист была напугана размахом мероприятий и поначалу отказывалась ехать с людьми в форме.

Пока шли убеждения и препирательства, люди в форме удивились, сколько народу нуждается в услугах этой "подвальной" организации - документы времен существования Советского Союза все чиновники требовали официально переводить на русский язык и даже заверять переводы у нотариуса. Прейскурант также имел место, но необходимость оформлять бумаги легально гнала народ сюда, как послушное стадо, и "институт" как сыр в масле катался.

Однако уже на подступах к галерее выяснилось, что переводом документов в "институте" занималась не языковед, а бухгалтер без лингвистического образования. Она с ошибками писала даже по-русски, зато формы всех документов знала назубок, что позволяло ей штамповать переводы сплошным потоком, лишь вставляя имена клиентов. А если был нужен настоящий перевод, его делали сами клиенты - уж они-то знали языки, на которых бумаги были составлены.

Правда, сумму вознаграждения "институту" это отнюдь не уменьшало.

Люди в форме подивились ловкости сотрудников "института", но и встали в тупик без инструкции. Прошло довольно много времени, прежде чем директор галереи решился на авантюру и позволил спасателям действовать на свой страх и риск и взламывать систему безопасности, раз она не хочет подчиняться.

- Она стоит бешеных денег! - стонал директор.

- Какая теперь разница? - ответили спасатели. - Вы же видите, что произошло!

- Но деньги-то бюджетные!

- Ну и что? Оставить все как есть? Пусть люди там умирают от голода?

Директор галереи вдруг вспомнил о скором приезде Президента и испуганно отступил, хотя ему было очень жаль вложенных в мероприятие денег.

- Нет, нет, конечно, людей надо освободить!

- Тогда не мешайте нам.

Но он не в состоянии был оставить без своего контроля процесс взлома, поэтому маячил за спинами спасателей, всплескивал руками и бормотал всякую чепуху.

- Только в рекламе говорилось, что эту систему взломать невозможно, - наконец, сказал он.

- Против лома нет приема.

Директор затрепетал:

- Я вас умоляю! Может, существуют какие-нибудь другие приемы?

- Может, и существуют, но у нас нет времени их пробовать.

- Система очень хрупкая! Она дорогая и капризная! Неужели ничего больше нельзя сделать? Если она сломается, галерея надолго останется совсем без сигнализации! Ведь когда будет очередное денежное поступление, неизвестно!

Над ним сжалились и пообещали:

- Мы постараемся ничего не повредить.

Однако он не ушел и продолжал путаться у них под ногами, а иногда пытался помешать, когда ему казалось, что спасатели действуют излишне грубо. Его отодвигали в сторону, он ненадолго утихал, а потом снова стонал от ужаса и пытался остановить насилие - каждый раз безуспешно.

Начинала взлом большая группа парней из службы спасения, и они долго деликатничали с непослушной системой безопасности, которая к их усилиям оставалась равнодушной и не поддавалась ни на какие провокации.

Через некоторое время возле панели управления остались лишь самые стойкие и опытные, прочие же стали ругаться, плеваться, нервничать и отошли в сторону. Директор галереи заискивающе смотрел им в глаза и не видел в них ничего хорошего. А уж те, которые остались у панели, и вовсе обозлились на "импортные штучки" и готовы были в буквальном смысле применить лом.

Они устали терять время на вежливое обхождение. Директор галереи слышал, как они рявкают на панель и на собственные инструменты, и не смел даже пикнуть, хотя он и не сомневался в том, что система безопасности доживает свои последние часы и минуты.

Когда уже и эти стойкие ребята начали выходить из себя, внутри нежной "штучки" сработал какой-то неведомый механизм. В полной тишине звякнули автоматические замки, решетки вновь заскрежетали и освободили окна и двери.