Ой, какой милый и заботливый дядечка! Ну, хоть раз в жизни повезло наткнуться на местного самаритянина.
- Вам куда надобно-то? - проявил совсем уж нестандартную заботу мужик, аккуратно придерживая меня за талию, пока я спускалась (это оказалось намнооого труднее, чем забраться наверх).
Не удержавшись замёрзшими пальцами за очередную ветку, с диким визгом подмяла под себя "рыцаря", и уже сидя на постанывающем мужике, скромненько ответила:
- Деревня Пыталово, сказали спросить Селентия Петровича!
Правда, у деревушки "поэтичное" название? Ещё бы назвали "Кунсткамера" или "Итальянский сапожок"...
- Это я! - спихивая меня на землю, возвестил мужик.
- Что вы?
- Рад знакомству, - на удивление галантно поклонился искомый субъект, - меня зовут Селентий Петрович, староста деревни Пыталово!
- Стефания Зайкина, - вспомнились мне уроки этикета, преподаваемые у нас в Академии в начале первого курса. - Извините, что я вас немного того... помяла!
- Что за глупости, - смутился Селентий Петрович, - вы же лёгкая, словно пёрышко!
Интересно, где это он видел пёрышко сопоставимое по весу с большим мешком картошки?..
- Ну, что, пойдёмте в деревню, а то мороз крепчает! - он ещё и спрашивает!
Идти в молчании было скучно, поэтому староста попытался как бы невзначай выведать у меня основные сведения о моей биографии. Мне было не жалко, поэтому охотно просвещала мужичка на сей счёт.
Сколько мне лет? Двадцать один... что, выгляжу моложе?.. Почему в лесу одна околачивалась? Заблудилась маленько, с кем не бывает... Где мои родители? Папка на север уехал, деньги зарабатывать, а мама к родственникам в соседнюю деревню на пару часиков уехала, проведать старенькую бабушку. Почему я искала именно его, то бишь Селентия Петровича? Так моя родительница после визита соседней деревушки к старосте деревни Пыталово заглянуть хотела, вот мы с ней и условились у вас встретиться... Как зовут мою мать? Дита (первое, что пришло на ум). И в таком же ритме ещё минут сорок...
Деревня была добротная, около сорока домов и все сделаны на совесть: сразу становилось понятно, что "командир" Пыталово держал односельчан крепкой рукой. Если вы думаете, что дом старосты хоть чем-то отличался от остальных тридцати девяти избушек, то сильно ошибаетесь. Лично мне это кажется правильным: сегодня один начальник, завтра другой... И что, каждому неоновую вывеску с "искренними" пожеланиями здравия, доброты и радости вывешивать? Так на это никакого сельского бюджета не хватит!
До деревни мы добрались быстро... Точнее добрался Селентий Петрович, а я же, благополучно отморозив себе не только руки-ноги, но и нос, большую часть пути провела на руках милого дядечки.
"Вот, мать, до чего ты довела бедных преподавателей!" - тю, внутренний голос очухался. - "Они тебе массово решили отомстить, и "забыли" предупредить, что двадцать семь градусов по Цельсию со знаком "минус" - это очень-очень-очень холодно."
Мысленно согласившись сама с собой, сделала "отметку" о том, что по возвращении в Академию (причём явно с соплями по колено, всеми признаками бронхита и температурой под сорок), просвещу мэтров, что в теплых колготках с начёсом, ватных штанах, трёх свитерах, валенках, ватнике поверх тулупа, шарфе и шапке-ушанке было ЗВЕРСКИ холодно (а я же, стоя во дворе альма-матер ещё смела жаловаться, что вот-вот помру от жары). А если ещё основательно покашлять на магистра Боули, то можно даже выбить себе недельку каникул.
- Не боись девонька, - оторвал меня от мыслей староста, - счаз домой придём, так враз тебя вылечим, есть у меня одно народное средство!
- Апчхи! - громогласно согласилась я на лечение. - А долго ещё... кхе-кхе?
- Да не, вон за тот пригорок свернём и там уж совсем не далЕче, - самое интересное, мужик-то совсем не запарился тащить мои семьдесят кило!
Вот уж не знаю, правду ли сказал Селентий Петрович насчёт пригорка или нет (закемарила я на плече доброго самаритянина), но вот относительно сведений о ближайших соседях, количестве домов и о поштучном поголовье скота знала досконально по истечении первого же часа, проведённого в доме старосты Пыталово. И попрошу заметить, что данные сведения я ни у кого не выбивала путём угроз и применения пыток, мне их по доброте душевной выболтала дочка хозяина гостеприимного дома.
- Ефросинья, отстань от гостьи, ей отдохнуть с дальней дороги надо, - шуганула от меня девчонку Елена Петровна.
- Но мам, Стефка совершенно не против, - эй, а моё мнение уже никого не интересует?!
- Ох, ты, горюшко! - ласково улыбнулась женщина и скрылась на кухне, откуда незамедлительно раздался звон тарелок.
"Не бросайте меня с ней, я её уже боюсь!" - чуть было не завопила моя измученная светлость, но (горжусь собой!) в последний момент сдержалась и лишь криво усмехнулась, мысленно простившись с оставшейся частью нервных клеток.
- Фрося, тебе не стыдно? - грозно насупив брови, в залу теперь заглядывала голова Селентия Петровича.
- Нет.
- А должно быть! Пойди, принеси, что ли, книгу, нехай Стефания почитает!
- Хорошо, батюшка, - я чуть не прослезилась от почтения, проскользнувшего в словах и во взгляде девочки.
Не прошло и пяти минут, как мне всучили талмуд Патрикеевой Рыжухи на триста восемьдесят семь страниц под интригующим названием "Ага!". Только я прочитала первые три страницы, как в комнату снова ввинтился староста и, шикнув на дочь, аккуратно подоткнул одеяло. Мужчина с загадочной улыбкой протянул мне стакан, наполненный прозрачной жидкостью, от которой пахло как-то очень знакомо...
- Выпей! - судя по голосу, возражения не принимаются. - Залпом и до дна!
Я девушка послушная, поэтому долго не думая, отправила жидкость себе в рот. Гортань и желудок моментально обожгло огнём, а голова начала кружиться даже в лежачем положении.
- Что это? - только и смогла прохрипеть между приступами кашля.
- Самогон, - довольно улыбнулся Селентий Петрович, забирая из моей ослабевшей руки пустой стакан и поднимаясь на ноги. - Ты поспи, а завтра будешь как новенькая! - ещё раз потормошив плед, он вышел, а меня же накрыла темнота.
Утро встретило меня жестоким похмельем. Вставать не то чтобы не хотелось, нет, даже глазами шевелить было невыносимо больно!
- Экая ты соня, - неожиданно укорил меня голос Селентия Петровича. - На дворе уже утро, а ты всё ещё в постели!
О боги, вроде у него вчера не был такой громогласный голос... Или я что-то пропустила?..
- Ладно, девонька, подымайся-ка, да чапай в душ, а Еленка пока завтрак на стол соберёт, - включил староста командира. - Фроська, подь сюды!
"Нет, только не Ефросинья!" - взвыл больной мозг, но его естественно никто не услышал.
Громко застонав, с содроганием наткнулась на бодрую до омерзения Ефросинью, с топотом вносящуюся в комнатку. Неожиданно организм напомнил, что неплохо бы посетить дамскую комнату... Фросе я уже улыбалась, как родной.
- Экая ты лежебока, - энергично выпутывала меня девчоночка из кокона одеяла, - уж давно петухи пропели, а она всё спит и спит.
Так вот что это было! Услышав первый раз заливисто "Ку-ка-ре-ку!", я, грешным делом, подумала, что "допилась мать... Как известно, женский алкоголизм не лечится!", когда "песня" раздалась повторно, мне срочно захотелось в гости к дяде доктору и желательно на ПМЖ. Но стоило только раздаться в третий раз очередному "Ку-ка-ре... Заткнись, собака!", как мой организм решил, что он ещё не готов к такому повороту, как "поющий" Полкан и благополучно "выключился". А теперь выясняется, что это петух кукарекал... Фух, аж гора с плеч!
Пока я была занята собственными мыслями и разговором с девочкой, последняя неведомым образом дотолкала мою вялую тушку до входной двери и теперь торопливо одевала ватный тулупчик.
