Ольга хранила недоуменное молчание.

– Антиквар показал мне свою коллекцию графики, я кое-что купил для гостиной дома в Лантерн. Тебе понравится! И я подумал: пусть Алекс учится в Художественно-промышленной академии, раз он так хочет. Никто не знает, как там жизнь дальше сложится. Пускай занимается тем, что ему нравится, пока молодой.

– Да? – только и смогла вымолвить Ольга. – Ты правда так думаешь? Я рада.

Настоящей радости в ее голосе он не услышал. Жена, видимо, ждала подвоха.

– Я сегодня смотрел на старые рисунки и думал: «Вдруг у нашего парня настоящий талант? А я ему поперек дороги. Дизайнеров много, гениев мало. Вдруг он гений, а я просто этого не вижу, потому что вбил себе в голову финансовое образование?»

– А если окажется, что он не гений? – возразила Ольга. – Если он будет просто хорошим дизайнером или кем-то еще – просто хорошим, не гениальным? Ты снова будешь предъявлять ему претензии? Никита, пойми, наконец, наш сын не обязан соответствовать твоим ожиданиям!

Жена снова спорила с ним, и гораздо более уверенно, чем накануне, уже без прежнего отчаяния в голосе. Никита был бы не прочь подискутировать на тему «стремиться к совершенству или быть, как все», но лишь в теории и не сейчас. Не с Ольгой, и не про Алекса.

Самым разумным было соглашаться до конца. Он надеялся, что это усилит его переговорную позицию в другом вопросе: про Ольгин приезд в Лантерн.

– Ты права, любимая, не обязан, – притворно сдался он. – Я поищу, кто у нас есть в Художественно-промышленной академии. Вот вернемся в Москву и начнем вплотную заниматься. У него ведь всего год на подготовку. Ты взяла билет?

И тут Ольга рассмеялась. Впервые за долгое время она залилась своим девчоночьим смехом –       так, как смеялась обычно над его спектаклями.

– Ты в своем репертуаре, Шереметев. Я никуда не собираюсь ехать. Кстати, в эту субботу день рождения Барсика. – Жена перевела разговор на другую тему. – Я его поздравлю от нас обоих, но ты можешь и сам позвонить. Если не забудешь, конечно.

Саша Барсенев был креативным директором и ближайшим сподвижником Никиты многих лет. Сашка дольше всех сопротивлялся идее продажи агентства международному холдингу, но из компании после сделки не ушел. Отношения между ним и Никитой не то чтобы испортились, но как-то остыли. Разумеется, Никита знал, когда у Барсика день рождения, но в нынешних суматошных обстоятельствах мог и пропустить.

– Не забуду, – безо всякой уверенности пообещал он. – Приезжай, Олюш. Я соскучился. – Никита предпринял новую попытку и вновь потерпел неудачу.

– Не дави на меня, Шереметев. Ты сам все решил – получай то, что прилагается.

В постель Никита ложился сердитый.

Дед читал книгу, лежа на диване рядом с распахнутой дверью балкона, за которой сиял восхитительный летний день. Волны жаркого воздуха врывались в обширную гостиную и быстро таяли среди прохладных каменных стен. Они оставляли после себя ароматы фруктовых садов и согретых солнцем виноградников. Дед задумался, глядя поверх книги на редкие облака.

Проследив за взглядом старика, Никита увидел парившую в небе крупную птицу.

– На кого она здесь охотится? – заинтересовался он. – Неужели видит добычу с такой высоты? Большая птица, однако!

Как будто решив официально представиться, хищник взмахнул заостренными крыльями и начал снижаться в направлении деревни. Он стремительно вырастал в размерах и принимал все более странные очертания.

Через мгновение Дед, бросив книгу, вскочил с дивана и попятился в сторону прихожей.

Приближавшаяся птица оказалась огромным птеродактилем, который заложил крутой вираж и с шумом приземлился на перила балкона. Толстые брусья со скрипом прогнулись под его нелепым костлявым телом.

Сон Никиты снова принимал неожиданный оборот. Возможно когда-то, сотни миллионов лет назад, летучий ящер случайно попал в эти места. Планировал на огромных крыльях в воздушных потоках и не заметил, как оказался вдали от морского побережья. А может быть, в его эру море было где-то совсем рядом. Теперь первобытная тень проломила границу сна, вторглась на территорию старика и до смерти его напугала.

– Надеюсь, тебе все это тоже снится, Дед, – сочувствующе сказал Никита.

– Я тоже надеюсь, что это сон, – вдруг ответил старик, не отводя глаз от ящера.

В этот раз у Никиты не было ни малейших сомнений: Дед ответил на его слова.

К счастью, гость пока вел себя мирно – он был шокирован не меньше, чем Никита с Дедом. Ящер таращил глупые глаза и втягивал в плечи продолговатую голову с гребнем, будто стеснялся собственных нескромных размеров.

Попытавшись оглядеться, он чуть не снес зубастым клювом спутниковую антенну. В панике птеродактиль замахал крыльями, от огромных когтей с перил полетела стружка. Он неуклюже перепорхнул в сторону и оказался прямо напротив открытой балконной двери.

Окаменевший от ужаса Дед неотрывно смотрел на доисторическую тварь, но не мог двинуться с места. Зато Никита, который все еще был невидим для героев своего сна, передвинулся ближе к окнам и с жадным интересом изучал пришельца. Ящер выглядел страшным и в то же время смешным. Он был похож на лысого вороненка размером с холодильник и с непомерно длинным носом.

– Красивый Карлуша! Карлуша хороший! – прокурлыкал про себя Никита.

Мало-помалу странный визитер успокоился. Он вытянул морщинистую шею и балансировал полураскрытыми крыльями. Мощные перила ходили под ним ходуном.

С нескрываемым интересом ящер заглянул в комнату. Дед все еще стоял, как вкопанный.

Дальнейшие намерения Карлуши были прозрачны. Он приподнялся на крепких лапах и уже подался костлявой грудью вперед, примериваясь к ширине распахнутого дверного проема. Никита всерьез забеспокоился, что старик не сдюжит, если ящер начнет исследовать дом.

К счастью, как при появлении вооруженного Крикса, опасный визит продлился недолго. Угловатый силуэт в проеме французского окна начал бледнеть и затем растворился в воздухе.

Ошарашенный Дед вышел из ступора, хватанул ртом воздух и рванулся к двери, ведущей в подвал. Вначале Никита решил, что тот запоздало побежал прятаться, потом заподозрил, что внизу опять началось что-то интересное. Он собрался было последовать за стариком, но тут ступени лестницы зазвучали в обратном направлении.

Дед появился на пороге гостиной с пыльной бутылкой в руках. Он подозрительно огляделся, потянул носом воздух, и, убедившись, что путь свободен, решительным шагом направился на кухню.

– Черт побери! – проворчал старик, трясущимися руками вкручивая штопор. – Никакого покоя!

В такой нервный момент он имел полное право хлебнуть из бутылки, однако у старого пьяницы, видимо, были принципы. Он налил до краев высокий стакан и выпил залпом почти половину. После этого, обмякнув, опустился на стул и устало прикрыл глаза.

– А ты, оказывается, крепок, Дед. Другой хлопнулся бы в обморок.

Никита одобрительно засмеялся, но тут же замолк, потому что Дед поднял голову, взглянул прямо на него и мрачно спросил:

– Хочешь выпить?

После безмолвной паузы Никита протянул руку к бутылке. Холодное стекло, запах красного вина – все казалось настоящим. Старик качнул головой в сторону полки с перевернутыми чистыми стаканами. Никита послушно взял один, налил себе немного и вернул бутылку Деду.

– Давно ты меня видишь? – спросил он нерешительно.

– Не помню. Сейчас мне кажется, ты был здесь всегда, хотя это очень странно, потому что я ничего о тебе не знаю. Как тебя зовут?

– Никита. А тебя?

– Эдвард. – Наконец-то Дед обрел нормальное имя.

Он протянул свой стакан в сторону гостя, они чокнулись и выпили. Вино было приятное, с фруктовым оттенком. «Разве можно во сне чувствовать вкус? – подумал Никита. – Похоже, я сошел с ума».

– Иногда мне кажется, что я теряю рассудок, – эхом отозвался на его страхи Дед. – Ты тоже видел ящера на балконе?

Никита кивнул.