Однажды бессонной ночью, выстраивая в голове линию поведения в очередном крупном тендере, Никита вдруг отчетливо понял, что, оставшись независимым, его агентство обречено на угасание до размеров мелкого нишевого бизнеса. Еще он понял, что к такому исходу не готов. Его детище должно было жить. Для этого следовало стать частью крупной компании.

Никита потерял покой. Периодически в нем поднимался протест и желание биться до последнего, однако здоровый расчет возвращал его к мысли о том, что с любой точки зрения слияние было наилучшим решением. И момент казался подходящим.

Очень скоро мысли Никиты материализовались. Не успел он озвучить новую стратегию вслух, как одно за другим получил два предложения о вхождении в международные сети с поэтапной продажей агентства. Скрепя сердце, после упорного торга одно из предложений Никита принял. По условиям контракта еще некоторое время он продолжал возглавлять компанию, обеспечивая плавный переход управления к новым владельцам. Этот период стал для него убийственным испытанием.

– Что ты мучаешься? – Жена не понимала. – Ты же сам говорил, что слияние – самый правильный вариант. И условий ты добился выгодных.

Собственными руками Никита лепил из родного агентства то, что сам не готов был принять. Он не был подходящим человеком для работы в корпорации. Непредсказуемость и авантюризм, которые помогли Никите создать собственный бизнес, не позволяли стать частью огромной машины. Его сотрудники восприняли перемены по-разному. За исключением самых близких соратников, никто не осмеливался обсуждать его решение открыто. Зато взгляды, которые Никита ловил в офисных коридорах, отражали весь спектр возможных реакций – от горькой укоризны до открытого ликования. Защищаясь, он отключил эмоции, а вместе с ними замерли чувства и желания. Он не мог говорить об этом ни с кем, даже с женой. И терпел свою боль в одиночку.

Шло время. Переходный период подходил к концу, одновременно на Никиту надвигался очередной день рождения. Обычно они отмечали его изобретательно и шумно, а в этот раз обстоятельства были особые: ему исполнялось сорок пять. Друзья и родственники ожидали большого банкета, достойного такой даты.

– Я не хочу праздновать день рождения в этом году, – вдруг заявил Никита жене. – Не хочу гостей.

– Давай уедем во Францию, – предложила Ольга, всерьез обеспокоенная его полумертвым состоянием. – Развеешься. Покатаешься по окрестным деревням, как ты любишь.

Идея внеочередной поездки на юг Франции, хотя и не вызвала душевного подъема, показалась Никите неплохой альтернативой натужному торжеству.

– Только, чур, я не участвую в вечерних променадах и не тусуюсь с твоими подругами, – предупредил он.

– Делай что хочешь, – опрометчиво разрешила жена.

Окрестности Ниццы давно были изучены им вдоль и поперек. В поисках новых впечатлений в тот раз Никита уехал гораздо дальше обычного. Бродя по улицам провинциального городка, он зачем-то остановился около витрины агентства недвижимости и принялся читать вывешенные на стекле объявления. Неизвестно почему информация о старинном доме в деревне Лантерн запала ему в сердце. Он записал контактный номер телефона и уехал.

Спустя несколько дней Никита позвонил в агентство. И с этого момента все покатилось как будто само собой. Он съездил в Лантерн и, вернувшись, объявил жене, что покупает дом. В течение нескольких дней Ольга утешала себя тем, что это просто блажь. Но блажь не прошла. А в день своего сорокапятилетия Никита внес задаток.

Желание купить дом было первым шевелением жизни после долгих месяцев безразличия. Именно поэтому Никита принял решение не колеблясь, вопреки протестам жены. Ее уговоры и даже слезы ничего не изменили, однако их ядовитый след отравлял радость Никиты.

– Эгоист! Ты всегда все делаешь по-своему!

В последнее время он слышал этот упрек с раздражающим постоянством.

– Ты что, собрался эмигрировать? – Это был еще один надедливый мотив. – Я ни за что не уеду из Москвы!

– Я тоже не собираюсь уезжать навсегда! С чего ты взяла?

Слово «эмиграция» почему-то коробило Никиту.

Он не осуждал тех, кто покидал страну, но свою красиво обставленную попытку сбежать от реальности эмиграцией не признавал:

– Считай, что это дача! Приют в теплых краях, где молочные реки и кисельные берега. Да, мир таков не для всех, а только для тех, кто сумел заработать кое-какие деньги. И этим обстоятельством я намерен воспользоваться!

Подобные аргументы звучали чванливо даже для самого Никиты, а Ольге они казались просто отвратительными. Но, как часто бывает, безрезультатные споры выносили на поверхность запретные мысли, которые в нормальных обстоятельствах не имели шанса быть произнесенными вслух.

– Да, я всегда все делаю по-своему! Да, я эгоист! – запальчиво сказал Никита пустому стулу напротив, будто здесь, за столом на его французской кухне, сидела жена. – Мне нужен источник радости. Иначе свихнусь.

Продолжая мысленно препираться с Ольгой, он откладывал то, что хотел сделать больше всего. Никита представлял себе эту минуту много раз. Пока тянулось оформление документов на покупку дома. Пока он собирался, до последнего надеясь, что Ольга поедет с ним. Пока пытался договориться о новом, компромиссном, формате летнего отдыха – для нее и для Алекса, их взрослого сына. Он предвкушал этот момент во время перелета из Москвы в Тулузу, с ночной пересадкой в Мюнхене, а затем по дороге из аэропорта в Лантерн.

И вот он здесь. Оробевший и немного растерянный, Никита почувствовал потребность встряхнуться.

– Чего расселся? – вслух спросил он сам себя. – Иди, принимай владения.

Он решительно встал. Открыл дверь из кухни в полутемную гостиную. Прошел сквозь огромную пустую комнату. Повозился с оконными замками, раскрыл высокие створки двух французских окон с деревянными переплетами, раздвинул ставни и сделал шаг на балкон.

Вот оно! Прямо перед ним с головокружительной высоты открывался вид на холмистую долину, которая тянулась на десятки километров до самого горизонта. Пологие склоны волнами расходились вправо и влево. Среди разноцветных полей и виноградников кое-где группами или по одному стояли домики. У ног Никиты, под балконом, по крутому боку холма вилась вниз узкая улица. Он видел серые от времени и мха черепичные крыши в нижней части деревни. Все пространство между ними заполняла яркая южная зелень. Над крышами, деревьями и холмами синело небо. Несколько месяцев назад эта изумительная панорама приворожила его с первого взгляда, как женщина. Он хотел смотреть на нее. Упиваться ее красотой. Обладать ею. Ради нее Никита купил старинный дом в деревне на высоком холме. Он никому не смог бы объяснить свои чувства, но в эту минуту его сердце переполняло тихое счастье.

В V и IV веке до нашей эры племена храбрых и могучих воинов заселяли значительную часть территории современной Европы. Где были их корни, точно неизвестно – то ли к северу от Альп, то ли на далеком Востоке. Кланов было множество, но со временем у них появилось общее имя – кельты. Они не были дикими варварами. Кельты использовали греческий алфавит, выращивали зерно, разводили скот, ковали металл и создавали изделия из керамики, а для обороны своих поселений строили оппидумы – прямоугольные крепости из дерева и камня.

Два века спустя их земли были завоеваны войсками Римской республики. Из-за светлой кожи римляне называли кельтов галлами, от греческого слова «гала» – «молоко». А покоренные провинции стали называться Галлией. По другой версии, свое имя галлы получили от латинского слова Gallus – «петух», из-за того что кельтские воины украшали боевые шлемы петушиными перьями.

Римляне отличались практичностью и не воевали без четкой цели. Захваченные земли должны были приносить им доход: производить зерно, поставлять древесину, металл или что-то еще, необходимое для нужд республики, а потом – империи. Иной причиной завоеваний могло служить только стратегически важное расположение новых владений.