Севджи скривилась:

– Этот гондон сраный, как вы изволили выразиться, провел последние несколько месяцев в полном одиночестве посреди открытого космоса. «В полном одиночестве» – это если не считать периодического общения с товарищами по путешествию, которых он приводил в чувство на время, достаточное для того, чтобы срезать с них годное в пищу мясо. Конечно, он, по меньшей мере, психически не уравновешен, но…

Ровайо фыркнула:

– До усрачки не уравновешен. Это насколько же нужно потерять долбаное равновесие, чтобы…

– Нет. – Сила, прозвучавшая в этом слоге, заставила женщину-копа замолчать. Из уст Севджи полились слова, те самые, которые, она помнила, когда-то произносил Итан; она воспроизводила их почти в точности. В ней росла холодная уверенность: – Чтобы совершить все это, необязательно быть сумасшедшим. Достаточно иметь цель и готовность ее достигнуть. Давайте проясним это с самого начала. На борту «Гордости Хоркана» мы видели не признаки сумасшествия, а свидетельство громадной силы воли. Свидетельства планирования и воплощения задуманного без оглядки на какие бы то ни было налагаемые социумом ограничения. Если у этого человека к концу перелета возникли какие-нибудь проблемы с психикой, то они – результат этих действий, а не их причина.

– Кстати о планировании, – сказал Койл. – Люди, вы что, хотите сказать, что корабли Колонии ничем не укомплектованы на случай чрезвычайных ситуаций? Знаете, чем-нибудь вроде пищи? А вдруг кто-то неожиданно проснется?

– Никто не просыпается неожиданно, – сказал Нортон.

– Блин, простите, конечно, – здоровенный коп демонстративно огляделся, – но я бы сказал, что в этом полете кто-то как раз взял и проснулся. Совершенно неожиданно, и очень, мать его дери, голодным.

– Или он пробрался на борт тайком, – предположила Ровайо. – Такое возможно?

– Почти невозможно, – сказала Севджи. – В протоколах запуска прописано множество мер безопасности. Чтобы сесть на корабль зайцем, пришлось бы хакнуть их все в промежутке между активацией систем корабля и стартом.

Ровайо кивнула:

– А сколько это по времени?

– Около сорока пяти минут. Системам старых кораблей требуется больше времени на загрузку.

– Слушайте, насчет пищи. – Койл не дал себя отвлечь. – Все мы знаем, что «Колониальная Инициатива» не любит тратить наши налоговые денежки на все, что хоть отдаленно напоминает человека, но неужели вы настолько стеснены в средствах, что не можете раскошелиться на ящик аварийных пайков? А если что-то случится посреди полета?

Нортон вздохнул:

– Ладно. Слушайте. Все суда КОЛИН имеют на борту резервный паек. Но вы упускаете вот что. На каждом рейсе есть два квалифицированных сотрудника по космическим перелетам, которые криокэппированы отдельно от че… от пассажиров.

– Что за «че»? – полюбопытствовала Ровайо.

«Человеческий груз, – закончила про себя Севджи слова, которые чуть было не сорвались с языка Нортона. – Да, у нас в КОЛИН есть ряд премилых терминов. Договорное принуждение. Незначительные потери. Скрытые факты. Снижение прибыли. Управление общественным мнением».

Она вступила в разговор в стиле нью-йоркского копа. Называется «да забей ты на их возвышенные чувства и церемонии и поддержи своего напарника». Резко:

– Мы пытаемся донести до вас, что существуют две системы. Пассажирские криокапсулы по умолчанию находятся в режиме заморозки. Нет необходимости будить пассажиров при чрезвычайных обстоятельствах. Они же штатские. Все, на что они способны, это бегать и кричать: «О нет, неужели мы все умрем?» Искусственная атмосфера на борту слишком дорого стоит для таких развлечений. Никто от этого не выиграет. Поэтому, если что-то выходит из строя, вся система блокируется. И ее не разблокировать, пока корабль не причалит.

Койл мотнул головой:

– Ага, а если выйдут из строя именно криокапсулы, и пассажиры оттают?

– Как? – Севджи бросила на него свой лучший взгляд из серии «только идиот до такого додумается». – Речь об открытом космосе. Вы знаете, какой там дьявольский холод? Нигде на корабле нет такой температуры, которая могла бы привести систему криокэппирования к повышению температуры хоть на градус выше критической. Это может сделать только реактор, и на случай его поломки запрограммирован сброс.

– Ладно, хорошо, – слегка поддержала своего напарника Ровайо. Севджи поймала себя на том, что внезапно почувствовала к ней симпатию. Словно прошла мимо зеркала. – Так что насчет этой другой системы? Эти ваши космолетчики. Для них-то пробуждение предусмотрено, так?

– Для них пробуждение возможно, – снова вступил Нортон. – При определенных обстоятельствах. Если возникнет внештатная ситуация с навигацией. Курс собьется, или, может быть, автоматику закоротит. Тогда корабль приостанавливает работу этих двух капсул. Космолетчики устраняют проблему либо, если не могут, вызывают спасателей.

«Народ! Там на самом деле один космолетчик, один-единственный, – раздраженный голос в голове все никак не затыкался. – Потому что – хотя налогоплательщикам, конечно, этого знать не надо – тому уже лет десять, как мы на пятьдесят процентов сократили штат аварийной службы. Просто, знаете ли, капец как дорого вот так не по-умному использовать такую замечательную криокапсулу, а все эти неприятности, на самом деле, почти никогда не случаются, а если даже и случатся, то кому нужны два пилота, если вполне справится и один? Это же просто раздутый штат, верно?»

– Верно, – сказал Койл. – И эти ребята должны есть и пить, так?

– Да, конечно, – Нортон принялся жестикулировать. Севджи уступила ему инициативу. У нее разболелась голова, возможно, от долгого пребывания в виртуальности. – Баки с водой там есть в любом случае: для реактора, для экранирования радиации, для систем охлаждения. Одних только запасных баков хватило бы этим двум парням на пару лет, да и не им одним. И, конечно, еда там тоже есть. Но ее запасы рассчитываются исходя из предположения, что эти двое будут на ногах не слишком долго. Если проблема несложная, они устранят ее и снова лягут в криосон. А если сложная, то пошлют сигнал бедствия, а потом все равно лягут в криосон до тех пор, пока не прибудет корабль спасателей.

– А что, если система не допустит повторной заморозки? – Койл не собирался пересматривать свою позицию, состоящую, вероятно, из недоверия к технологиям. Может, кисло подумала Севджи, он вырос в Иисусленде, а потом иммигрировал в Штаты Кольца?

Нортон заколебался:

– Статистически вероятность этого так близка к нулю, что…

– Она не равна нулю, – лениво сказала Ровайо. – Потому что, если мне не изменяет память, такое случилось с каким-то бедным ушлепком лет семь-восемь назад. Именно так все и было. Он проснулся, не смог уйти обратно в криосон и вынужден был бодрствовать до упора.

– Да, я тоже это помню, – кивнул Нортон. – Криокапсула выбросила его и никак не перезагружалась, какой-то системный сбой. Мужику так и пришлось там сидеть, пока до него не добрались спасатели. Понимаете, если транспорт недалеко от пункта отправления, аварийные системы разворачивают его и отправляют навстречу кораблю-спасателю, что сокращает время возвращения. Если транспорт ближе к концу маршрута, для ускорения сжигается аварийный запас топлива. Как ни посмотри, много еды до момента спасения не потребуется.

«Ну, – в скобках заметила про себя Севджи, – это только в том случае, если вам повезло, и орбитальная конфигурация оказалась достаточно удачной. Но мы, ребята, не любим об этом распространяться. Это как раз то, что в нашей профессии называется „скрытые факты“. Такие вещи даже аккредитованным сотрудникам КОЛИН знать незачем. И чтобы их раскопать, приходится повозиться».

Но раз уж «Гордость Хоркана» безгласно и неумолимо рухнула в воды океана на родной планете, Севджи пришлось раскопать. «Детектив Эртекин обладает здравым аналитическим подходом к делу, – говорилось в рапорте, посвященном первому году ее работы в убойном отделе, – и демонстрирует энергию и энтузиазм, выявляя новые сопутствующие детали. Обладает талантом быстро приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам». Она выполнила свое домашнее задание – вот что означали эти слова, и теперь, почти десятилетие спустя, в сердце КОЛИН, она снова это сделала. Выполнила домашнее задание и обнаружила, что расстояние между Землей и Марсом может варьироваться, изменяясь в разы. Оказалось, что у Марса эллиптическая орбита, и это в сочетании с разными орбитальными скоростями двух планет означает, что они могут отстоять друг от друга как на шестьдесят, так и на четыреста миллионов километров, в зависимости от того, когда измерять. Даже во время противостояний – когда Марс и Земля выстраиваются в одну линию, временно идя, так сказать, ноздря в ноздрю, – расстояние между ними может разниться на миллион километров, а то и побольше. КОЛИН учитывает это при запуске транспортов, порядок рассчитан на несколько лет вперед, поэтому невозможно прекратить любые перелеты, сидеть и ждать, когда расстояние станет наименьшим. Этому полузнаменитому парню восемь или около того лет назад еще повезло, что внеплановая побудка произошла где-то в районе противостояния, когда длина перелета оказалась изрядно меньше ста миллионов километров.