- Да, только жаль, что не до экзаменов, - тянет Меган, стоя очень близко к Эмбер, и приобнимая её за плечи.

Этих двоих ничто не учит тому, что не следует выставлять подобное, особенно если вспомнить о том, что у Эмбер есть официальный жених, попросивший её руки давным-давно. Вот только это сейчас совсем не волнует Лию, и она продолжает искать, не слыша слов приставшего к ней медицинского работника, расспрашивающем о её самочувствии, и настойчиво сующим ей стаканчик с горячим сладким чаем.

Она отправила их за несколько минут до того, как вышла сама. Сколько человек было после них? Где же они, почему она никак не может их найти?!

- Лия! Лия! - голос доносится с другой стороны, и девушка вскидывается. Горячий чай обжигает пальцы, а край тонкого пластика лопается в сдавившей его руке.

Амелия и Габи бегут к ней со всех ног совсем не оттуда, где она ожидала их увидеть. Бегло осмотрев их на предмет повреждений, Лия не замечает никаких повязок, и выдыхает облегчённо - они успели выбраться из школы раньше, чем пожар разросся.

Габи добегает первой, и, с разбегу обнимает ошалевшую от такого развития событий Лию.

- В порядке, в порядке, - захлёбываясь слезами облегчения повторяет Габи, и Лия чувствует себя ошалевшей.

- Его забрала скорая, - отзывается она рассеянно. Руки обвисают вдоль тела, словно канаты, но кузина даже не думает отстраняться и приходится осторожно поглаживать её по спине, когда Амелия подбегает к ним, и её лицо искажается рыданиями, а тяжёлые, крупные слёзы расчерчивают дорожки на покрытой тонким слоем сажи коже.

Габи отпускает Лию из объятий и благодарно смотрит и улыбается. Впервые, Лия не хочет размазать эту улыбку по её губам. Не хочет видеть, как их кузина будет мучится от той же боли, что когда-то причинили Лие. Не хочет знать, сумеет ли Габриэль это вынести. Не хочет растоптать ту, кто так сильно сжимала её в объятиях, проливая слёзы облегчения и радуясь тому факту что она, Лия Фрейзер, осталась жива.

Позади устрашающий шум, и Лия оборачивается глядя на оставленное здание, вокруг которого снуют пожарные, общими усилиями стараясь обуздать разбушевавшегося неукротимого монстра.

Там, в гудящем пламени полыхающей школы Лия видит мечущегося дракона, ревущего и изрыгающего из себя эти струи, но его шкура не спасает его от огня, и он полыхает там, запертый в здании, мечущийся по огромным коридорам, пожирающим в страшном грохоте и спальни и классные комнаты, и даже комнаты отдыха - ему всё было нипочём, но выбраться он не в силах.

'Я победила тебя', - умиротворённо думает Лия, наблюдая за предсмертной агонией того, кто когда-то отнял у неё сердце, проклял её ненавистью, и слышит тихие шаги и голос Амелии, подошедшей совсем близко, так, что она чувствует тепло от руки сестры собственной.

- Я так перед тобой виновата... Прости меня.

Где-то там, ставший уже привычным тяжёлый чан с ненавистью, с раздражением, с обидой и завистью опрокидывается, позволяя вечно голодному языку пламени слизнуть всё его содержимое без следа. Лия никогда не думала, что это было так тяжело, но сейчас она чувствует необычайную лёгкость. Свободу.

На губы ложиться мягкая улыбка впервые за столько лет обращенная к сестре. Их пальцы соприкасаются вновь, и они держаться друг за друга, снова глядя на то, как дракон беснуется в стенах того осточертевшего, проклятого, но родного места.

Лия не чувствует того, что снедало её столько лет - вместо души у неё выжженная земля, на которой не осталось ничего, кроме горького пепла. Пепла, покрывающем всё внутри тонким слоем, удобряя её для того, чтобы вырастить не то же самое, что и в прошлый раз.

Что-то совсем иное.

Совсем.

Амелия.

Есть поступки, которые невероятно переоценены в нашей жизни. Поступки, которым мы придаём слишком большое значение. Гордимся ими, стыдимся их, скрываем или выставляем на всеобщий суд. Есть и другие - те, которые мы не оценили по заслугам.

- Возгорание произошло в комнатах студентов, - доносится до Амелии голос миссис Питерсон, и она замирает, вслушиваясь в разговор.

- Они сказали, что загорелся ноутбук, но в комнате никого не было, - отвечает другая учительница, и Амелия чувствует тревогу.

В чём причина? У многих девочек есть ноутбук, любой из них могло закоротить, любая могла бросить его, например, в стену, и он мог загореться от этого. Так при чём тут она?

Прикрыв глаза, Амелия воссоздаёт события вечера и того, что предшествовало им. Она была в комнате Лии, но там она всё вернула на свои места. Всё, кроме маленького блокнотного листа. Листа, который...

Амелия ахает и прикрывает рот ладонью, в ужасе глядя на столб пламени, на бригаду пожарных, на эвакуированных девочек, которые надышались дымом и сейчас сидят с кислородными масками на лицах. Она смотрит на толпы учениц всех возрастов жмущихся друг к другу в утренней прохладе ночи, и понимает, что всё это - её вина.

Опять.

Амелия переводит взгляд на Габи, которая с тревогой разглядывает лицо преподавателя, прижимающего к губам ингалятор с лекарством от астмы, на Лию, завёрнутую в плед, как и все, кто пережил потрясение и прихлёбывающую сладкий чай с одного края стаканчика.

После того, как Лия выбралась из горящего здания и вывела за собой их учителя литературы, кое-что прояснилось: всегда есть то, что наверняка расстраивает её сестру. Не нужно быть провидицей, чтобы заметить, как меняется взгляд Лии, когда по телевизору показывают эти идеальные семьи, в которых все стоят друг за друга, и даже ссоры напоминают детские игры. Семьи, в которых никто не проповедовал гордыню и не культивировал ненависть.

Не тайна, что сестра завидует всем этим нарочито-прекрасным, а оттого нереальным семьям, но даже то, что в условиях бытия эта утопия не выдержит и сломается совсем не значит, что Лие от этого менее больно. Осознание того, что её семья не такая, и даже больше - никогда не будет такой. Однако, в тот момент, когда Амелия увидела её, выискивающую их в толпе с отчаяньем и страхом на лице, столь очевидным всем и каждому, кто только пожелал её знать, она поняла кое-что ещё. Нечто важное. Недооценённое когда-то, но не потерявшее своей значимости за всё это время.

Они могут попытаться.

'Никто не задумывается о том, каково это, быть любимчиком в семье, если именно ты на пьедестале. Лия всегда знала, что из нас двоих я больше любима, но когда ты мал, ты этого просто не замечаешь. Не думаешь, как так, если тебе дают большое и красное яблоко, а сестре маленькое и зелёное, к примеру.

Я росла эгоисткой в семье, потому что мама всегда находила оправдание любому моему поступку, даже самому мерзкому или мелочному. Так вышло, что меня она всегда была готова обелить, а Лия... Она ненавидела меня уже тогда за то, что я больше любима. Но тогда, тот случай он всё расставил по своим местам. Тогда я впервые увидела как мама пытается доказать сестре, что она сама виновата, и что моей вины тут нет совсем, и... Я поняла, почему Лия видела во мне чудовище. И поэтому я позволяю ей наказывать меня за то, что я сломала её будущее. Разрушила. Я обернула себя ложью перед подругами, в попытке обелить свой поступок, я воспользовалась тем шансом, который дала мне мать, но ложь, она как пучина. Она затягивала меня, надрывала изнутри, но я не могла остановиться и прекратить врать, прекратить оправдываться. Признаться, наконец. Сейчас я готова. Впервые за десять лет я готова подойти и сказать...'

- Я так перед тобой виновата, - говорит Амелия, стоя рядом с Лией, смотрящей во все глаза на пожар, - прости меня.

Когда сестра поворачивает голову, она улыбается легко и спокойно, как никогда прежде. Поймав руку сестры, и переплетает пальцы, и это заменяет тысячи слов о принятии её извинений. В голове Амелии ложатся новые строчки, которые будут в самом скором времени записаны в её дневнике.

'Никто не проходит через жизнь, не претерпевая изменений. Наши испытания меняют каждого из нас. Есть испытания простые, есть сложные, но есть и ещё одни. Те, которые влияют на всю нашу судьбу, перекраивают наше будущее, меняют характеры. Невыносимые испытания.