Надежда всколыхнула её сердце, заставляя его биться сильнее надеясь, что отведённое им время он скрывал в себе нежные чувства, а не презрение ко всем отпрыскам фамильной ветви, но она одновременно принеслам не только тихую, пронзительную радость, но и такую же пронзительную боль.

- Лия нашла статьи и сайты, и, возможно, ваш отец...

- Я слышал, - обрывает Амелию учитель, и кивает, - может быть. Мама умерла за пару лет до этого.

- Так что, возможно, узнав, что он устроил автокатастрофу и убил не только мистера Оккервиля, но и его беременную жену, он не выдержал, - задумчиво подытожила Лия, - и покончил с собой. Тогда кому-то хорошо заплатили чтобы не особенно афишировали то, что молодой хирург, который видел аварию, сумеет спасти ребёнка до приезда бригады скорой помощи и постовых служб. Я пыталась найти того главного редактора и журналиста, которые нарочно изменили даты происшествия и пустили эту новость на первые полосы только через три дня после.

- Но причём тут я? - Габриэль хмурится глядя то на Амелию, то на Лию. - Да, пусть меня и не удочерили, но если так, то...

- Это случилось шестого октября, - замечает мягко Амелия.

- И что, мало ли детей родилось шестого октября? - Габриэль возражает, отказываясь в это верить.

- Милая, - Лия говорит ласково, словно Габи смертельно больна и её нипочём нельзя беспокоить, хотя, как догадывается девушка, для младшей кузины так оно и есть, и не надо пояснять какой именно болезнью поражён её мозг с точки зрения Лии Фрейзер, - если бабушка тебе не говорила, то Натаниэль и Роуз Оккервиль - твои мама и папа - погибли шестого октября.

- Нет, я видела, это было в первого ноября, я была на их могилах не раз вместе с бабушкой.

Амелия разворачивает один из документов на телефоне и подаёт его ей. Габриэль вчитывается в некролог, не веря своим глазам и сглатывая, припоминает начало их разговора. Её пошатывает, и Габи покачивается, чувствуя как тьма поднимается и застилает ей глаза.

Мистер Кастра протягивает к ней руку, желая уберечь от падения, когда раздаётся вой сигнала об эвакуации учеников.

Габи вздрагивает всем телом, и выпадает из меланхолии и чувствуя как ясность сознания возвращается к ней, глядит из окна. Полоса закатного зарева давным-давно погасла, но свет за стеклом разрастается.

Осознание опускается на неё вместе с ужасом и паникой, и она выдыхает, едва слышно.

- Пожар.

Лия.

Слова - вот ключ к сущности мироздания. Иногда одно слово может создать мир или его разрушить, вселить надежду или всепоглощающий ужас. Лия это точно знает, с пяти лет в её голове все слова, что имеют значение 'огонь' приравниваются к тому, что несёт боль и смерть, сеет хаос и разрушения.

Пламенный привет, жаркие объятия, огненная страсть - всё это не несёт ничего радостного, даже если все остальные убеждены в обратном. И всё же её удалось совершить практически невозможное за десять лет методичных попыток излечиться от этой фобии - нельзя давать страху перед рыжим зверем поглотить себя.

- Спускаемся вниз, - командует Лия , сохраняя ледяное спокойствие, - по лестнице и направо ближайший пожарный выход.

- Но как же... - только начинает бормотать Габи, и Лия добавляет стали в голос и выплёвывает приказным тоном:

- Живо!

Все они покидают кабинет, и лишь спускаясь по лестнице второго этажа, заволочённой дымом, Лия оборачивается проверить, все ли здесь - сёстры шагают впереди неё, постепенно растворяясь в мареве и прикрывая рты и носы одеждой, но их учителя нет позади.

'Он не может там остаться, он уже почти часть семьи', - с тоской думает она, и набирается решимости броситься в жадную пасть дракона за тем, кого у неё нет права оставить здесь.

- Я за Уиллом, - громко говорит Лия сёстрам, чтобы они не кинулись спасать её саму.

- Нет! - выкрикивает Амелия, разворачиваясь резко и цепко сжимая пальцы на запястье в попытке остановить её и щурясь от едкого дыма. - За ним придут спасатели!

- Не успеют, - Лия качает головой и кивает на плотную серую завесу, за её спиной и сбрасывает чужую руку со своей, - он задохнётся. Поспешите!

Амелия снова пытается ухватить её за рукав пижамы, но Лия не позволяет ей, выскальзывая из пальцев юркой змеёй.

На ходу она комкает тонкую ткань пледа, зная, ему цену особенно в такой ситуации. Толстое одеяло подошло бы куда лучше, но сейчас не до хорошего, нужно использовать то, что есть.

Паника накатывает с новой силой, но Лия не собирается поддаваться ещё одному зверю - хватит и того, что уже внутри неё. Обуздать свой страх дело привычное, и, собрав плед, Лия забегает в одно из классных помещений. Память её не подводит - здесь она видела большую бутыль воды для напольного кулера сегодня утром. Её ещё не установили, и, подсунув под неё плед, Лия быстро откручивает крышку и приподнимает её за днище так, чтобы вода промочила всю ткань.

Огонь до сюда ещё не дополз, но слишком дымно и она страх задохнуться гонит её вперёд, вынуждая поторапливаться, поэтому, прикрыв рот мокрым краем, она возвращается обратно, разыскивая Уильяма. Искать долго не приходится - удушливый кашель на лестнице где они прошли выбираясь из классной комнаты самый верный сигнал.

- Уилл! - она выкрикивает, накрывая мужчину мокрым пледом с головой и сама ныряет под него.

Кашель не стихает, и Лия вспоминает о том, что читала когда-то о приступах астмы, пока искала информацию о панических атаках - это состояние нельзя купировать подручными средствами, а значит, его придётся выводить так. Нужно торопиться, уходить поскорее, пока огонь не добрался до сюда.

Уильям сотрясается в кашле, пытаясь вдохнуть, но выходит у него плохо - под пологом влажной ткани почти нет дыма, но и воздуха становится слишком мало для них двоих.

- Вы должны идти, - чётко говорит Лия, укладывая его руку на плечо и заставляя опереться на себя, - мне вас не увести. Шагайте.

С усилием мужчина поднимается, опираясь о хрупкую девушку, но она крепко держит его, помогая делать шаги и приподнимает край пледа, силясь разглядеть дорогу. Новая порция удушливого дыма забирается под ткань, но большего и не нужно - за десять лет обучения в закрытой школе-пансионе для девочек Эддингтон Лия выучила её как свои пять пальцев, и ей не нужно много времени, чтобы сориентироваться.

Шаги даются с трудом и медленно, но всё же верно они продвигаются к выходу. Снаружи слышен вой машины экипажа пожарной охраны, и теперь Лия по большей части ориентируется на звук, подбадривая учителя.

'Мы сгорим тут заживо', - единственная мысль, которая бьётся у неё в голове.

Огонь сделает то, что не закончил тогда, много лет назад, когда её лицо навсегда обезобразили шрамы. Она уверена, что это её судьба, но Вильгельм Дайсон, опирающийся о её плечо и силящийся шагать быстрее не даёт погрузиться в пучину отчаяния и паники. Его нужно вывести во что бы то ни стало.

Лия не сразу соображает - они шли всего пару минут, а время растянулось для неё до бесконечности из-за всепоглощающего страха. Они минуют последний коридор, где отчётливо слышно гудение пламени поблизости сквозь быстрый пульсирующий стук крови в ушах, и подгоняет их.

Дверь пожарного выхода широко распахнута, и там, выйдя за пределы горящего здания вместе с сотрясающемся в непрерывном кашле учителем, она сбрасывает плед в бок, и передаёт мужчину людям, подбежавшим к ним на помощь.

В свете огня лица выглядят совсем иначе, а потому Лия идёт медленно, вглядываясь в них, разглядывая толпящихся в нескольких десятках метров в стороне людей. Взгляд выискивает тех, кто является самыми важными людьми для неё, меняя прежнюю мысль на мольбу: 'Будьте живы. Вам нельзя умирать. Я не разрешаю.'

Каждая кучка девчонок подвергается самому пристальному вниманию, пока до Лии доносятся обрывки разговоров:

- Все мои вещи! Все!

- Какой кошмар, где же мы будем...

- Давно нужно было это сделать, - голос Лия узнаёт мгновенно и всматривается туда, откуда его принесло. Все четверо девиц шабаша стоят тесно друг к другу, они целы и живы, но Лия даже не удивлена: нужно сильно постараться, чтобы извести подобную заразу.