Лия поднимается, подходит к Габриэль вплотную. На её лице написано живейшее участие, когда она медленно проводит подушечкой среднего пальца по скуле замершей, как кролик в клетке удава, Габриэль и гладит указательным её по щеке.

- Не бойся их, - она говорит едва слышно, - я присмотрю за тобой.

Габи не шевелится, и, кажется дышит через раз, умоляюще глядя в тёмно-зелёные глаза напротив.

- Не нужно волноваться о них, - Лия качает головой, снова отводя выбившиеся пряди с лица и растягивает губы в неприятной улыбке, наклоняясь ближе, и, на грани слышимости говоря, - ведь я гораздо, гораздо хуже.

От сквозняка, дверь, наконец, захлопывается, и этот зловещий звук отражается от полупустых комнат женской школы интерната.

Глава 1. Первый день

Габриэль.

Рингтон будильника действует будоражаще, и Габи не жалуется на это, поскольку самым прямым его назначением было будить людей, но всё же звук ближе к оглушительному. Особенно неприятное в этой ситуации то, что Лия сидит напротив неё бодрая и уже полностью одетая, с самодовольной улыбкой глядя на то, как Габриэль пытается успокоить бешено колотящееся от испуга сердце.

- С добрым утром, - бормочет Габи, сбрасывая будильник на телефоне. В голове ясно стоит воспоминание о том, как она, зажав кнопку убавления звука почти до самого минимума проверила трижды звонок, и убедилась, что он едва слышен, и мелодия мягкая и приятная, а совсем не тот дикий ор, от которого всё существо внутри дрожит в ужасе. Блокировка телефона на месте и с экрана ей машет Джейн, расплывшаяся в своей потрясающей улыбке, с растрёпанными от ветра тёмными мелкими кудрями и сверкая карими глазами - единственный отголосок из прежней жизни, в которой поутру её будил запах кофе и блинчиков или до хруста прожаренного бекона.

- Утра, - кивает Лия, глядя на неё пристально. 'Слишком пристально', - думает Габи, но даже не пытается прояснить в чем дело. Бесполезно - это то, что Габриэль уяснила накрепко за семь прошлых дней, во время которых она пыталась наладить контакт то с одной кузиной, то с другой, и даже с тётушкой, питая глупую надежду узнать свою новую семью. Её встретили безразличием два раза из трёх.

А ведь всего неделю назад жизнь Габи была беззаботна и светла. Она жила со своей горячо любимой бабушкой в Саутгемптоне с самого детства. Удочерившая её супружеская пара погибла в автокатастрофе, но, по настоянию матери погибшей, её не отправили в приют, и у неё было по-настоящему счастливое детство: много подруг - и одна, что была для неё как сестра - её милая Джейн, маленькая, светлая комната и небольшая частная школа у самого дома, где учителя знали и любили её. Будущее казалось безоблачным, пусть и полным неопределённости, что следом идёт за каждым, кто опасно близок к выпускному классу. Были и островки стабильности - место, куда можно вернуться, люди, которые всегда примут, друзья, что поддержат самое безумное начинание. Особенно Джейн - константа, подбадривающая на свершения в этом вечно меняющемся мире.

Именно в такие моменты, как это всегда и бывает, когда не ждёшь никакой беды, случилось непредвиденное: её милая бабуля - святая женщина, принявшая на попечение сироту во младенчестве, в меру строгая и в меру мягкая, которая заботилась о ней с момента её рождения - скончалась от инфаркта. По последней воле усопшей, семнадцатилетнюю Габриэль не отправили обратно в сиротский приют, а послали к ближайшим, пусть и совсем незнакомым родственникам, в Бристоль.

Преисполенная тоски, Габи не позволила себе утонуть в ней, пусть и очень хотелось, и отнеслась к этой поездке как к возможности узнать что-то новое. Она, конечно, слышала от бабушки о том, что та родня невероятно богата, и не смотря на то, что и саму бабулю с натяжкой можно было отнести к среднему классу, но та не уставала ей повторять: 'Милая, ты должна знать - деньги это власть. А власть разрушительна. Она губит людей, сводит их с ума. Лучше быть нищим, но довольным, чем богатым, но ненасытным'.

Теперь же у неё нет подруг - Джейн не в счёт, ведь после одного небольшого звонка и обещаний связываться каждый день, или, по крайней мере, раз в три дня, не звонила вовсе и сама сбрасывала все входящие от Габи - она никого не знает в школе, кроме пары своих двоюродных сестёр, а её жизнь походит на психологический триллер, в котором она боится сделать неверный шаг и оказаться в ловушке, памятуя о брошенном вскользь предупреждении Амелии о том, что сестра несколько 'нездорова'. Довольно опасно нездорова, насколько может судить Габриэль, чувствуя себя невыносимо каждый раз, когда оказывается с ней один на один.

Увы, конечно, их заселили в одну комнату - просто чертовское невезение из всех возможных.

Не смотря на все просьбы Габи, комендант строго отвечает, что свободных мест нет, а о том, чтобы поменяться комнатами хоть с кем-нибудь не может идти и речи - ей сразу и очень доходчиво разъяснили насколько её сестра сумасшедшая, и надо быть просто полным психом, чтобы хотя бы год прожить с ней. Сама мысль о том, что они должны будут провести в одной комнате столько долгий срок отдаёт металлом и ржавчиной на языке, сводит зубы и заставляет нервный комок под рёбрами сжаться.

И всё же, не смотря на это, она старается сохранять оптимизм и не позволять дурному липнуть к себе.

Солнце бликует от шкафа, оставляя солнечные зайчики прямо на подушке, ещё по-летнему тёплый ветерок ластится, словно нежный кот, запрыгнувший в открытое окно, а день, кажется, не будет омрачён ничем, и Габи улыбается, подставляя лицо утреннему солнцу. Она не видит того, как при виде этого умиротворённого выражения лица Лия мрачнеет, а в её глазах зажигаются недобрые искры, словно отсвет радости, попавший в кривое зеркало, выворачивающее все наизнанку.

Она ещё не знает, конечно, что дни начинающиеся без единого облачка обречены быть самыми хмурыми.

Амелия.

Время заселения в этом году - любимое и долгожданное. Все прошлые разы оно было наполнено отвращением столь древним, словно от сотворения её собственного мира и страхом, не затупившемся годами. Сейчас нет ни того, ни другого, пусть отвращение и скользит по краю сознания, но его отодвигает неожиданное облегчение и сладостное, почти приторное предвкушение пока Амелия разбирает свои вещи, не оглядываясь на прошлую соседку по комнате, наслаждаясь тишиной с нынешней.

Ей повезло быть в одном классе с Андреа, не нужно знакомиться заново, она только уточняет какая кровать её, но та даже не думает оторваться от книги, которую изучает в данный момент, бросив все свои вещи как есть, и, по всей видимости, дожидаясь лучшего часа для того, чтобы рассовать их по местам. В ожидании этого благоприятного момента, она лежит в том, в чём приехала из дома на одной из кроватей, и это снимает вопрос, прежде чем Амелия его произносит.

'А я погляжу, с мозгами у тебя туго, а, Амелия?', - хмыкает она сама себе и разбирает сумки, раскладывая одежду аккуратными стопочками.

- У нас всё по старому, да? - беззаботно уточняет Амелия, наконец, присаживаясь на свою кровать. - Никаких изменений? Известий? Ничего, о чём стоит знать до того, как выйти в люди?

- Помимо новенькой? - хмыкает Энди, не отрывая бегающего по строке взгляда от страницы.

- Она моя кузина, - отмахивается Амелия, и замирает на середине жеста от мысли, пришедшей к ней лишь сейчас и холода пробежавшего по позвоночнику.

Сестра ведь не станет делать того же, что и с ней с Габи, верно? Она же ни в чём не виновата, так что можно считать, что их кузина в полной безопасности, а сама Амелия получила короткую передышку после всего, что по вине Лии и ей пришлось пережить. Ведь так, верно? Это же не может быть частью плана сестры, лишь случайное совпадение, что их рассортировали в две разные комнаты, да?

Мысль звучит логично, но Амелии не по себе, и это чувство не отпускает, острыми коготками цепляясь за душу.