Вода стекает по ладоням, охлаждая пыл приятным прикосновением, и Лия всё же кидает мимолётный взгляд в зеркало напротив.

Ей уже не больно. Давно. Всё чаще одолевают сомнения в том, что она вообще человек, но кто-то маленький и тщедушный колотит крохотными, хрупкими ладонями по стенам клетки и не перестаёт оплакивать ту, которой она не стала.

Нет, нет.

Поменьше гнева, побольше яда, господа. Никто не должен знать об этом.

Она вздёргивает презрительно бровь, и чуть растягивает уголки губ в подобии улыбки. Да, так гораздо лучше. Ручка двери скрипит, и, уже покидая ванную комнату она слышит, что трубы в её голове стихли и больше некому рыдать по ней. Это приносит неожиданное облегчение.

- У тебя больше власти над этими дурёхами чем у кого-либо, - спокойно говорит она своему отражению, - ты можешь всё.

Алые всполохи горячего безумия в цветовом восприятии больше не властны над ней. Она снова может вести себя обычно, не вызывая излишне добрых чувств. Итак, нужно проверить на месте ли её тайник.

Пальцы быстро пробегают по содержимому книги - среди нудного текста о средневековых пытках спрятаны другие листы, с куда более интересным, хотя и немного сходным содержанием. Лия перебирает один за одним, не вчитываясь в них, только просматривая заголовки каждого из вложений, и почти все убирает обратно - не те люди, или не то, что нужно.

'А, вот ты где', - улыбка озаряет лицо, когда давно запримеченный и скопированный документ попадается ей среди вороха пока не нужных. На нём убористым почерком школьного психолога запись о посещении одной из учениц закрытой школы-пансиона Эддингтон.

Что ж, кажется, пришла пора навестить ей свою любимую сестрицу, в её обители.

Амелия не одна, но присутствие Андреа не способно сейчас остановить Лию.

- Время отдавать долги, сестрица, - медово говорит она уткнувшейся в очередную игру на телефоне Амелии, которая вскидывается от звука её голоса, и, конечно, безнадёжно проигрывает.

- Долг? - она хлопает глазами непонимающе, словно маленький ребёнок, который лжёт родителям о том, кто съел всё варенье из банки.

Это бы даже раздражало, если бы не было так смешно.

- А ты думала, что я за столько лет забуду? - усмехается Лия и склоняет голову на бок, пристально глядя на сестру.

- Энди, ты не могла бы дать нам пару минут? - Амелия просит мягко, обращаясь со своей соседкой так, как никогда не говорила с Лией, даже в их раннем детстве, когда они ещё делили некоторые игры на двоих, и если бы этот голос был на четверть тона обеспокоенней, тогда Лия бы записала и её в свою команду 'ниточек' дёрганье за которые в конечном счёте приведут её к нужному результату.

Сестричка тоже знает, что за каждым её движением внимательно следят - она строго соблюдает тот баланс между мягкостью и равнодушием в своём голосе, проходя на опасной грани безупречно.

- Мне бы она ничуть не помешала, - замечает Лия, глядя заинтересованно на то, как не задавая ни единого слова Андреа подхватывает свою сумку и выходит из комнаты.

- Не думаю, что я бы хотела, чтобы она слышала тот бред, который ты хочешь загадать мне в качестве своего желания. Ты ведь не зря так долго думала, верно? - Амелия щурится и глядит на сестру неприязненно и с опаской, словно на неприрученного зверя, с которым она вынуждена жить. Хотя нельзя сказать, что она далека от истины, признает Лия с ухмылкой. - Я слушаю тебя внимательно.

То, как сестричка старается изо всех сил выглядеть гордой и неприступной, скорее забавляет, чем раздражает, ведь этот вид, кричащий о том, что Амелия не хочет, чтобы младшая разочаровала, ей, мягко говоря, не идёт. Её сестра всего лишь маленький, загнанный в угол зверёк, который развлекает большего хищника, и живёт только потому, что тому, кто загнал его в безвыходное положение безумно весело.

- Тебе придётся взять вот это, - Лия помахивает сложенным вчетверо альбомным листом, - зайти в комнату 196, предъявить то, что я тебе дам и сообщить имеющимся там госпожам то, что я набросала тебе здесь.

Лия протягивает тетрадный лист, на которым резким, угловатым почерком расписана небольшая речь. Амелия вчитывается и её лицо меняется на глазах. От показной гордости не остаётся и следа, лишь ужас и недоверие, когда она снова поднимает взгляд на сестру. Это забавляет Лию настолько, что она улыбается ей с нежностью, без самой малой толики злорадства или превосходства.

'Ну что, сестрица, я тебя не разочаровала, верно?' - Лия удовлетворённо оценивает ошарашенный вид Амелии от такой пустячной, с её точки зрения, просьбы. Особенно если сравнить её с тем, что она могла бы выдумать за столько-то лет - огромный, любовно составленный список, который пополнялся довольно часто. И всё же сделать подарок их сводной кузине, и на сей раз вытащить её из той дурно пахнущей массы, в которую вляпалась Габриэль - верное решение. Иногда не стоит скупиться, и этот тот самый случай.

- Ты понимаешь, о чём просишь? - после короткой паузы спрашивает Амелия.

- О, боюсь, это не просьба, милая, - Лия поправляет её, чуть склонив голов, - но да, я понимаю.

- Они же уничтожат меня. И не только меня, но и всех, о ком тут говорится, - сестра ведёт пальцами по строчкам тетрадной страницы и замирает. Не нужно обладать чрезмерной фантазией, чтобы представить как в голове Амелии проступает зловещий план сестры, отдать её на растерзание тем девицам. Увы, старшая так предсказуема, что это вызывает полный искренней печали вздох со стороны Лии, и она берётся прояснить, пока поверх шаткой конструкции уже придуманного не появилось чего-нибудь ещё более до отвращения банального.

- Они тебя не тронут. Никого из вас. Потому что у тебя будет это, - сложенный в четыре раза альбомный лист покидает внутренний карман форменного пиджака, и Амелия вчитывается в его содержание.

- Это же... - её дыхание перехватывает и она неверяще смотрит на младшую. - Это...

- Целиком и полностью незаконно. Зато сработает, - хищно улыбается Лия, преображаясь на миг, равняясь спокойствием и умиротворением с древним Сфинксом.

Амелия просматривает ещё раз то тетрадный лист, то альбомный, недоверчиво поглядывая на младшую.

- Никто не должен знать о том, откуда у тебя это и кто это придумал. Никто, ясно? - проясняет раз и навсегда Лия. - В противном случае твой долг будет не засчитан, а я стану куда более изобретательна в другой раз.

- А если Габи спросит?

- Скажи ей что-нибудь. Что угодно, чтобы она поверила.

Амелия поднимает голову и смотрит сестре в глаза несколько мгновений и рефлекторно отводит взгляд.

- Тебе ведь не привыкать, верно? - нет нужды скрывать полную удовольствия улыбку в голосе.

Амелия отличная лгунья - она доказала это сотню раз в их 'счастливом' детстве. Как и то, что не может остановиться, особенно, когда нужно оправдаться, и не важно кого она подставит вместо себя. Пусть даже и младшую сестру. Не секрет и то, что ей стыдно за это. И этот стыд не может заставить её измениться.

Лия смотрит снисходительно, и уже направляется к двери, когда замечает приостановившись у самого выхода и держась за ручку.

- Кстати говоря, о нашей дорогой двоюродной сестрице, - в её глазах появляется то самое выражение, от которого Амелия застывает как кролик в клетке у удава, - сделай так, чтобы Кейт не стала моей проблемой. И не затягивай с этим. Ни с Кейт, ни с долгом.

Дверь захлапывается за ней почти мгновенно, оставляя Амелию один на один с её стыдом, недовольством, сомнениями, вопросами и опасениями.

Она предупредила. Этого должно быть более чем достаточно.

***

Бывают обычные ночи, а бывают особенные. О некоторых из них известно всем, о других никому. Все знают что ночь Рождества, Ночь Костров или Канун всех святых это особенные ночи, но для кого-то они могут быть и самыми обычными.

В эту ночь, когда празднование Хэллоуина во внеурочный час развернулось гульбищем и из каждого коридора, куда заходила четвёрка девиц раскрашенных мексиканскими мотивами дня смерти, то и дело раздавалось радостное "сладость или гадость?", меняясь то на весёлый смех, то на сонное бормотание неизменно сопровождаемое шорохом насыпаемых конфет, поскольку никому - особенно тем, кто узнавал их голоса - не хочется ощутить на своей шкуре чем обернуться гадости в исполнении их обладательниц.