– Но что вы от меня хотите? – Инна попыталась встать. Женщина остановила её жестом.

– Тебя показал Верховный Владыка, – отрезала Салли. – Тебя позвали сюда для Великой Игры. Тут ждут таких, как ты. Победишь – станешь спасительницей и идолом всей Аделлании.

– О, Боже! Похоже не мне тут врач понадобился!

– Врач? – Салли скривилась с долей презрения. – Я не вру.

Инна боком слезла с кровати, осторожно минуя рвоту, и потянулась к двери.

– Я в ролевые игры не играю! Сумасшедшая бабень! Это кто, циркачи придумали или театралы? Признавайтесь? Или это мои любимые вокально-хоровые?

Салли всплеснула руками, да так раздражённо, что её строгое чёрное платье затрещало под мышками.

– Ещё одна! – выкрикнула она, срываясь. – Знала б, что с вами придётся так тяжко, ни за что не согласилась бы! Счастья своего не понимаете, глупые! Одна из унитаза умывается, другая смеётся, как ненормальная, третья про каких-то теа-тралов вещает. Да я сама с удовольствием оказалась бы на твоём месте, но не могу!

Инна рванула к двери, но открыть её не сумела. На гладкой поверхности не было ручек. Пошарила пальцами по шероховатой плоскости и ничего не нашла: ни кнопок, ни замочных скважин. Ничего.

– Не пытайся сбежать, – прокомментировала Салли уже тише. – Едва ты выйдешь за дозволенную правилами территорию, и тебя заметят, жучок парализует тебя.

Зорина застыла, непроизвольно царапнула ногтем по пластиковой поверхности прямоугольника на запястье, поморщилась от неприятных ощущений. Затем обернулась и всмотрелась в лицо рыжей. Та глядела в глаза слишком натурально, слишком правильно. Не иначе – театралы!

– Ну, я вам задам! Всему актёрскому отделению будет худо. А ну, выпустите меня сейчас же!

Инна вернулась к двери и забарабанила кулаком. Звук эхом разлетался по комнате и впивался в виски, отчего снова замутило. Пришлось согнуться и сдержать рвотный позыв.

Дверь неожиданно приоткрылась, и Зорина чуть не выпала в коридор. Глаза округлились, брови поползли на лоб.

Перед глазами растянулся широкий белый холл, и выросли высокие стены, уходящие под свод скошенного по углам потолка. Из украшений – только серые квадраты по периметру стен, больше похожие на светильники, и плитка на полу, выложенная в шахматном порядке.

Навстречу одна за другой выходили девушки. Грязные, разодетые в карнавальные костюмы: одна раскрашенная зеленым гримом, другая – с острыми ушами, как у эльфа, третья… лысая. Кто они?

Инна обернулась. Салли деловито сложила руки на груди и кивнула в сторону шеренги.

– Лучше тебе с ними не ссориться, – отозвалась она, выходя в коридор.

Девушки столпились у двери: разноликие, пёстрые. Инна насчитала семерых.

– Без паники, девушки, – прокомментировала Салли, вставая во главе колонны. – Сейчас я отведу вас в столовую. Дожидаемся ещё двоих и начинаем.

По холлу прокатился возмущённый говор. Одна из толпы, короткостриженная с большими глазами цвета осенней листвы, вышла из строя и топнула ногой:

– Да кто вы такие?! Я не собираюсь подчиняться! Девушки, что вы все как овечки? Здесь же явно что-то не то происходит!

Салли подошла к ней и, склонившись, прошептала на ухо, но так, что все услышали:

– Рискнёшь стать бунтаркой? Рискни! Всем будет урок.

– Спокуха, – осадила стриженую мужеподобная дама с выдающимися клыками и зелёным гримом. Говорила она очень низким голосом, как мужчина. – Давай послушаем её невнятные объяснения и посмеёмся. Мне лично очень интересно, что происходит.

– Да, я тоже не против развлечений, – проговорила девушка в ответ, – но болевые приёмы мне не по вкусу.

– Ты об этом? – зелёная показала на запястье. – Не больнее комариного укуса. Уймись, – мужланка развалилась на попавшемся стуле и сделала вид, что ей с высокой горки плевать на всех. Она чуть выставила вперед нижнюю челюсть и поковырялась в зубах.

Инна растерялась. Хотелось и смеяться и плакать, ведь дома её ждёт малыш, а лента уже, наверняка, давно закончилась. Теперь и на работе накажут, и домой не попасть вовремя.

– Поддерживаю де… – Зорина запнулась, думая, как можно назвать эту клыкастую. Это ж надо, вставные челюсти, будто натуральные! Инна продолжила: – Давайте и правда послушаем и разойдёмся. Мне это жутко интересно, но время не ждёт.

Салли странно на неё посмотрела, а потом сжала губы и показала направление.

В конце холла небольшой коридор плавно перетекал в светлое квадратное помещение. Возле окна в пол располагался широкий строгий стол на десяток персон. Такой же белый, как и всё в этом доме. Всё здесь жутко напоминало больницу. Хорошо хоть не психушку. Ходили слухи, что там любят жёлтые стены.

– Прошу всех занять места и сохранять спокойствие, – Салли встала во главе стола. – Ваши истерики ни к чему не приведут.

* * *

Всё началось вечером.

Элси уложила сестрёнку и сама собиралась ко сну, когда тишину комнаты разбередил странный шум. Мягкий, но тревожный перезвон, словно осколки зеркал стукаются друг о друга, сталкиваясь в воздухе. Зов беды, не иначе…

Сначала стекляшки звякали отдалённо, и Элси почти убедила себя, что это происки малокровия. И даже успокоилась. Но стоило лишь лечь в постель и опустить голову на подушку, как звон начал набирать обороты, поднимаясь по нарастающей к высокому регистру. Он оглушал. Раскачивал пространство, шевелил воздух перед лицом, впивался в голову, как осьминог щупальцами. И распирал изнутри, заставляя незрячие глаза вылезать из орбит.

Элси подобралась к окну, чтобы закрыть фрамугу. Во рту тут же стало горько и терпко, будто поблизости что-то жгли. Вдохнула поглубже и внезапно застыла, не в силах пошевелиться. Пол ушёл из-под ног. Тело хлёстко бросило вперёд и закружило в воздушном водовороте.

Потом пришла боль: обжигающая и невыносимая. Она вспучивала кожу, рвала нервы, душила. Словно бросили в костёр заживо, натерев маслом. Мысли затуманились и заполыхали вместе с телом, скручиваясь, как иссушенные листья в конце четвёртого сезона. Одна лишь, ясная, как день, крутилась в голове: дом подожгли. И огонь забрал её – Элси. Возможно, ни мама, ни Джеси не смогут выбраться…

Потом боль утихла, перейдя в назойливую, грубую вибрацию. Кто-то поймал её в безумном водовороте и прижал к себе, как ребёнка. Прохладный шёлк скользнул по коже. Сил сопротивляться не осталось, и Элси лишь молча наблюдала. И прислушивалась к каждому звуку.

Шёлковый человек нёс её на руках. Размеренный стук шагов казался бесконечным. Шаги звучали то гулко, словно отдаваясь от стен огромного зала, то приглушённо, будто незнакомец ступал по ковру.

Странный скрип впился в барабанные перепонки. Толчок – и Элси ощутила под собой пружинящий матрац. Не иначе, как кто-то вынес её из огня. Хотелось закричать, чтобы спасали маму и сестрёнку, но не вышло. Дикая слабость не позволяла разомкнуть губы. Тело не подчинялось рассудку. А внутри разгорался страх. Он душил и пробирал кожу дрожью.

Кто она теперь? Безмолвное растение, что не может даже шевельнуться? Чудесный подарок Покровителей в довесок к слепоте и неспособности ощущать запахи! И так никчёмна! За что…

Захотелось заплакать, но даже на это не хватало сил.

Прошло достаточно много времени прежде, чем тишина вокруг закачалась от чужого дыхания и голосов. Мужчина и женщина разговаривали неподалёку на непонятном языке. В голову тут же полезли куда более страшные догадки: её похитили. И сейчас повезут на Первый Холм и продадут! Мама велела беречься и всюду ходить с Алаис или Лукасом. Мама советовала не попадаться лишний раз никому на глаза, а она не послушалась и к окну полезла. Глупая…

Слабачка. Беспомощная… Беспомощная!

Злость на саму себя вырвалась из горла рычащим воплем. И голоса тут же затихли.

По плечу скользнула нежная рука. Видимо, женская. Попыталась стащить её непослушное тело с лежбища, но тщетно. Мужчина произнёс что-то с гневом в голосе, а потом сильные руки подняли Элси над матрацем.