- А как же твой наряд?

- Я пойду на свадьбу в черном.

***

Темный чулан, в который трактирщица привела Веришку, пропах чесноком и старым тряпьем. Гмурьяусадила Веришку на сундук, покрытый овчинным тулупом, погрозила пальцем.

- Не вздумай удрать. Не то собак спущу.

Потом, пожевав губами и придирчиво оглядев девочку, приказала.

- Одёжу скидай.

- Зачем? – испугалась Веришка.

- Голяком далече не уйдешь. Скидай, говорю!

Веришка послушно разделась, сгорая от стыда.

- Вона, в тулуп завернись, - кивнула трактирщица, сгребла в охапку девчоночьи вещи и вышла, прогремев засовом.

Закутавшись в шубу, Веришка прилегла на сундук. Из-под двери пробивалась полоска света, слышалось грустное пиликанье скрипки и приглушенные голоса посетителей кабака. К тяжелому духу чеснока и овечьей шерсти примешался запах еды, и в животе громко заурчало. Веришка свернулась в клубок, зевнула, закрыла глаза, но голод не давал заснуть. Скрежетнул засов, проскрипели дверные петли, и в освещенном проеме возникла гмурья с миской и кружкой.Веришка прищурилась, села. Трактирщица поставила рядом с нейкружку молока и плошку, доверху наполненную кашей, с торчащим в середине черенком деревянной ложки.

- Ешь.

Выпростав руки из тулупа, Веришка орудовала ложкой. В приоткрытую дверь сочился свет. Пока девочка ела, трактирщица рассматривала её. Не одолев и четверти щедрой порции, Веришка отодвинула миску, отпила молока, взглянула на гмурью.

- Благодарствуй, тетенька.

- Сыта, что ли? – повела та кустистыми бровями.

- Да.

- Ровно птаха, - покачала головой гмурья. – Чем только сила в вас держится. Звать-то как?

- Веришка.

- Пф, - гмурья удивленно дернула толстыми губами, над которыми топорщилась полоска редких усов. – Осчастливили тебя имечком. Ладно, сиди тут. Ежели по нужде занадобится, вон, бадья у двери.

Полный желудок располагал ко сну. Повалившись на сундук, Веришка смежила веки. Поздним вечером её разбудила гмурья и повела мыться. В остывающей бане она усадила девочку в лохань с горячей водой и принялась тереть и скрести, не жалея мыла и мочала.

- Тоща, ой тоща, - вздыхала трактирщица, вертя Веришку то так, то эдак. – Задохля голопятая. И кому такая по нраву придется? Вся приятность - коса да глазищи. Держи мыло-то, намыливай головенку свою.

После мытья гмурья сунула Веришке чистую одежду – нижнюю сорочку, шерстяное платьице, слишком просторное для худой фигурки, и широкий темный платок. Сторожась запоздавших гуляк, покидавших трактир, они торопливо пересекли двор. Запирая Веришку в чулане, хозяйка буркнула:

- Поживешь тут, неча всем на глаза лезть.

Веришкин пленитель появился на девятый день – вошел в каморку в сопровождении гмурьи, приблизился и бросил рядом с девочкой тряпичный узел. Веришка сползла с сундука, переводя испуганный взгляд с кабатчицы на нольва. А тот, оглядев девочку, вынул нож и сделал к ней шаг.

- Дяденька! – в ужасе попятилась Веришка. – Дяденька!

- Не ори, - нольв удержал её за плечо, сдернул с головы темный плат и ухватил за косу. Взмах ножа, и длинная молочная коса повисла в руках черного воина. Нольв убрал нож, бросил косу гмурье.

- Сожги.

Веришка, чувствуя непривычную легкость, ошеломленновскинула руки, ощупывая голову, и разрыдалась в голос - рассыпавшиеся по плечам волосы едва доставали до лопаток.

- Я не желаю видеть твоих слез, - холодно произнес нольв. – Это последний раз, когда тебе позволено плакать. В дальнейшем за ослушание ябуду поступать вот так.

И влепил Веришке хлесткую, звонкую пощечину. Протянув гмурье маленький сверток, нольв указал на девочку.

- Займись ею, - и вышел.

Кабатчица приволокла в каморку таз и лохань с горячей водой. Заставив девочку раздеться, намазала ей голову мазью из нольвовского свертка, и, дав впитаться, смыла. Веришка, закусив дрожащие губы, косилась на льющуюся с головы темную воду. Расчесав ей волосы, гмурья развернула узел с одеждой.

- Надевай, - подала Веришке черный мужской костюм.

Покидая каморку неуверенным шагом, Веришка бросила взгляд в запыленное окно и увидев в нем свое отражение, едва сдержала слезы.Нольв ждал в обеденном зале, заканчивая трапезу. Увидев преобразившуюся Веришку, удовлетворенно сжал губы. Она подошла и потупилась, не смея поднять глаз и произнести хоть слово.

- Садись.

Она послушно опустилась на скамью. Нольв подвинул ей миску с едой.

- Нам предстоит долгий путь. Ешь.

Он молча смотрел, как она ест.

- На лошади ездить умеешь?

Веришка отрицательно мотнула головой.

- Стрелять из лука? Владеть мечом?

Тот же жест.

- Что же ты умеешь?

- Вышивать, - еле слышно откликнулась девочка.

- Что? – склонился к ней нольв.

- Вышивать, - повторила она. – Матушка научила.

Нольв хмыкнул.

- Я знал твою мать, - сощурился он. – Не уверен, что рукоделие было её сильной стороной. Глядя на тебя, я чувствую одновременно и радость, и горечь. Радость от того, что ты мало чем напоминаешь своих родителей. И горечь от того же. Ты хоть понимаешь, что я имею в виду?

Альва несмело кивнула.

- Как твое имя, потерянное дитя?

- Веришка.

- Никуда не годится, - нольв на мгновение оскалил мелкие зубы. – На время пути тебя зовут Фэнле, ты мой племянник. Понятно?

- Да.

- Меня называй дядя Фэве при посторонних и ваша светлость наедине.

- Да, ваша светлость.

- Быстро схватываешь. Нам пора.

У коновязи ждали две лошади. Луки седла на одной из них были выше, а стремена короче. Нольв поднял Веришку, забросил на спину лошади и пристегнул ремнями к седлу.

- Теперь не упадешь.

Вышедшая на крыльцо гмурья смотрела, как постояльцы покидают трактир. Угрюмый нольв ехал впереди, а следом, привязанная к его седлу длинной веревкой, шла другая лошадь. На ней, вцепившись в переднюю луку руками, сидел тонкий черноволосый мальчик с испуганными синими глазами.

Белая кошка в плетеной лежанке, помахивая хвостом, следила за движением иглы в тонких белых пальцах. Развешанные на крюках мотки пряжи покачивал проникающий в распахнутое окно ветерок, несущий с собой запах осенних гор. Шелк, растянутый на широком станке, пестрил вышитыми цветами. Нить закончилась, и Веришкавынула из корзинки алый моток.

- Веришка! К тебе его светлость Первый страж Фэве Лародак!

Голос хозяйки Мышегорья – старой знатной гмурьи, заставил пальцы дрогнуть и выронить клубок. Кошка спрыгнула с лежанки и погнала его по комнате, перебрасывая из одной лапы в другую. Альва, воткнув иглу в подушечку, поднялась навстречу гостю, вошедшему в комнату в сопровождении низенькой Бумшарши Данухи, напоминающей располневшую усатую мышь.

За прошедшие годы Фэве Лародак не изменился совсем. Тот же колючий взгляд, те же плотно сжатые тонкие губы.

- Ваша светлость, - склонилась Веришка. – Хозяйка.

Нольв с легким любопытством оглядел мастерскую, перевел взгляд на станок, дотронулся до вышивки.

- Твоя работа безупречна.

- Вы преувеличиваете, - тихо отозвалась Веришка.

Нольв неопределенно хмыкнул, взглянул на девушку. Теперь он не смотрел на неё сверху вниз, они почти сравнялись ростом. Но не положением - она, как и прежде, не смела поднять на него глаз.

- У меня для тебя хорошая новость, маленькая альва, - отбросив куски ткани в сторону, нольв расположился в кресле.

Бумшарша метнулась, подставляя под ноги гостю скамеечку. Фэве забросил ноги в сапогах на оббитую атласом подушку, взял из блюда с фруктами красное яблоко. Вынув нож, принялся счищать кожуру ровной спиралью, поглядывая на девушку перед ним.Веришка молча ждала.

- Зачем ты так туго увязываешь волосы? – неожиданно спросил нольв и надкусил яблоко. – Альвийки так не носят.