– Люди добрые! Караул, грабют!

Затем схватила пустую бутылку, и ловко запустила ею в мародёра. Два здоровенных деревенских родственника откликнулись на призыв, закатали рукава, и начали метелить всех подряд, и своих, и чужих, и наблюдателей. Для них ведь все были на одно лицо. Судя по мелькавшему белому плотью, невеста принимала в потасовке самое активное участие. Удивительного здесь ничего нет, ведь подарки, это святое, и на её месте любая девушка закусила бы удила.

От места событий пришли две женщины, остановились недалеко от нас, и стали делиться впечатлениями.

– Видела, как отвергнутого жениха невеста графином навернула? Так и выстлался на дорожке.

– И правильно! Нечего после драки кулаками махать! Я б его тоже отвергла, тоже мне жених нашёлся! Чумазый какой-то, да к тому же пожилой.

Я понял, что речь шла о несчастном экскаваторщике. Мы не стали больше задерживаться, и, чтобы не попасть на глаза разочарованным любителям конфискаций, скромно покинули эту улицу.

Способность народа раздувать слухи меня давно уже не удивляет. Еще долго по посёлку ходили рассказы об огромных богатствах чиновника взяточника.

Нет, нам тоже иной раз перепадало. Вот в тот же день всем троим и досталось. Сане за дело, а нам с Мишей за компанию. Саниному коллеге по оркестру в наследство достался рояль. Неожиданно. И вся компания собралась для обмывания этого инструмента.

Вначале всё шло нормально. Мы с Мишей скромно сидели в уголке, а Саня рассказывал про наши похождения со стулом. Все хохотали. Саня вообще любил веселиться активно. Он затеял какую-то неизвестную мне игру, в которой посадил на стул симпатичную молодую женщину, и под каким-то игровым предлогом начал её целовать. Женщина играла с удовольствием, но её мужу эта игра не понравилась. Он выхватил из-под жены злосчастный стул, и бросился с ним на Саню. Тот ухватился за ножки стула с другой стороны, и, подобно отцу Фёдору с Кисой Воробьяниновым, они тут же его разломали. Но не успокоились, а начали фехтовать обломками. Я бросился их разнимать, но был неправильно понят, и кто-то огрел меня по горбу шваброй. Я обозлился и стукнул агрессора кулаком, но промазал, и зацепил другого. После этого началась всеобщая потасовка. В результате нас четверых побили, и выбросили на улицу. Четвёртым был гитарист Витя. Он случайно попался под горячую руку, и ему навешали заодно с нами. По пьянке такое бывает. Но вечер удался. А на другой день все помирились.

Родион признался, что адаптация к городской жизни проходила у него очень тяжело. Ему не хотелось стать объектом насмешек из-за какой-нибудь деревенской привычки, и он целенаправленно начал от них избавляться. Труднее всего было избавиться от прожорливости. Обедая в городских столовых, он долгое время не мог поверить, что можно наесться одной порцией бифштекса с луком или яйцом, ведь дома во время обеда он съедал как минимум пять таких порций. В станице все любили покушать, но Родион, хотя и не числился в настоящих обжорах, всё-таки выделялся по этой части. У бабушки Фроси любой бы стал выделяться. Она одна радовалась аппетиту Родиона, а остальные только удивлялись и спрашивали, куда в него столько лезет, ведь не всякий может одолеть за один присест тазик борща, сковородку жареной с яйцами картошки, и заесть это десятком пирожков с обязательным компотом или молоком. И это не считая фруктов, потому что они не относились к серьёзной еде. И при всём этом у Родиона совершенно не имелось жировых отложений. Впрочем, еда шла ему впрок, поэтому он был здоровый и сильный.

Родион начал жёстко ограничивать себя в еде, и через полгода мучений, в конце концов, приучил свой организм к новому режиму питания. Он привык к городским порциям, а кроме того, подобно волку научился терпеть лишения, и жить впроголодь. Впоследствии это умение его не раз выручало. Но в некоторых случаях Родион позволял себе расслабиться, и хорошенько наесться впрок. Обычно это бывало во время гулянок, свадеб, и заездов в родную станицу.

Жить впроголодь приходилось не часто, но время от времени такое случалось. Родион не пил и не проигрывал денег в карты, но это случалось с его приятелями и соседями по общежитию. Родион был добрым пареньком, и свободную наличность раздавал нуждающимся, а затем вместе со всеми честно перебивался до получки. Впрочем, переносить лишения Родиону было немного легче, чем остальным. Он был единственным в комнате потребителем молока. В «жирные» дни он забивал свой шкафчик молочными бутылками, а в «тощие» дни носил их в магазин в обмен на молоко и хлеб. Однажды в воскресенье обитатели двадцатой комнаты, где жил Родион, оказались без денег, и уже полдня молча грустили, слушая репродуктор. Родион сложил молочные бутылки в авоську, и отправился в расположенный неподалёку гастроном. Его провожали завистливыми взглядами. На сданные бутылки он купил молока, две сайки по шесть копеек, и пачку кукурузных хлопьев. На обратном пути Родион увидел, как шедшая метрах в двадцати впереди тётка что-то выронила. Это был кошелёк с деньгами. Там было около трёхсот рублей десятками, солидная по тем временам сумма. Родион поднял кошелёк, догнал эту раззяву, и вернул ей потерю. Женщина оказалась благодарной, и вознаградила честного парня десятью рублями. Родион тут же вернулся в магазин, и на всю десятку купил настоящей еды, то есть колбасы, хлеба, консервов, а на десерт взял поллитровку сладкого вина «Улыбка». Зайдя в комнату, он выложил продукты из набитой авоськи, и пригласил всех к столу. Мужики оживились, сели за стол, и с аппетитом набросились на еду. Практичный Жора спросил у Родиона, сколько он стрельнул денег, чтобы потом отдать долг. Родион ответил, что никто ему ничего не должен, потому что десятку он получил в подарок, и рассказал о возвращении кошелька. Жора со Славкой отругали его, и назвали дураком. Родион психанул:

– Да вы чего? За кого меня держите? Ведь если бы я присвоил этот кошелёк, то значит, я бы его украл. Вот только мне воспитание не позволяет воровать у людей. Меня учили жить на честно заработанные деньги. Да и ты Жора не на большой дороге, а за станком деньги добываешь. А эти халявные десять рублей ничего не значат. Вот если бы я их заработал, тогда с каждого из вас по два пятьдесят высчитал бы.

У Родиона с самого начала была репутация нормального парня, а после этого случая его авторитет значительно вырос. Несмотря на это, Родион не был идеалом, и некоторые его привычки сильно раздражали соседей по комнате. При тесном общении трудно что-то утаить, и хотя Родион позволял себе расслабиться лишь во время пирушек, его прожорливость была замечена. В свободное от работы, учёбы, и любовных свиданий время, жильцы развлекались чисто по-мужски – играли в карты, домино, шахматы или нарды. В общежитии, где обретался Родион, была популярна игра в домино под названием «телефон». И, конечно же, время от времени организовывались пирушки, которые иногда плавно переходили в добрые попойки. Родион был компанейским человеком, и участвовал в этих развлечениях. Особенно он любил играть в шахматы. И хотя он был непьющим, от пирушек не увиливал. Если в комнате организовывалось такое мероприятие, а Родион оказывался дома, то волей-неволей приглашался и он. Оказавшись за столом, Родион не пил, а налегал на закуску. И сколько бы еды не было на столе, за считанные минуты от неё не оставалось и следа. Его ругали, но для серьёзных упрёков не было повода, потому что Родион вместе со всеми вкладывал свою долю в расходы. Он довёл соседей до того, что они с пирушками переместились на третий этаж до дяди Колиного товарища Бори Хана, а в своей комнате выпивали только при отсутствии Родиона.

Гонцом он тоже оказался неважным. Однажды Родион вернулся домой поздно ночью, и застал попойку в той стадии, когда выпивка закончилась, а хотелось ещё. За столом сидело человек шесть. Родиону обрадовались, скинулись деньгами, и, как самого молодого, командировали в ночной магазин за догоном.