Через несколько лет из одной умной книги Родион узнал, что молодёжные банды, как социальное явление, известны с незапамятных времён. Возможно, они старше самого человечества, так как наблюдаются в природе и у высокоразвитых животных. Волки, как и прочие собачьи, в природе живут хорошо организованными стаями-семьями. Но и среди них бывают свои волчьи отщепенцы, которые иногда объединяются в разбойничьи стаи. В таких стаях нет самок, и с гибелью вожака, они чаще всего разбегаются.
Наблюдения зоологов показали, что время от времени из организованного сообщества шимпанзе выделяется группа молодых самцов, которая отправляется в путешествие по чужим территориям с целью их захвата и освоения. При этом они ведут себя в точности как человеческие хулиганы. С шумом и гамом эти распоясавшиеся самцы разгоняют всё живое, и нагло отбивают чужих самок. То есть, являются самой настоящей бандой разбойников. Невольно вспоминаются новгородские ушкуйники и скандинавские викинги. Да и запорожские казаки того же поля ягоды.
Через два года Родион окончил училище, получил диплом столяра четвёртого разряда, поступил на завод «Ростсельмаш», и переселился в заводское общежитие, расположенное недалеко от завода. Но связей с пригородом он не утратил, и время от времени навещал дядю Семёна, а после его смерти Витину семью. Именно к нему ехал Родион во время незабываемого знакомства с Верой Максимовной.
Родион учился на столяра с удовольствием. Ему нравилось изготавливать рамы и двери самых разных фасонов. Двери он всегда старался украсить разного рода галтелями и калёвкой, для которой зачастую сам вытачивал фигурные ножи. Ему хотелось после училища устроиться в хорошую столярную мастерскую с богатым набором станков, но всё вышло иначе. При распределении желания выпускников не учитывались. Их направляли туда, где в них имелась нужда. Многие ребята, в том числе и Сидор, попали в деревообрабатывающий цех, а остальных рассовали кого куда. Родион попал в инструментальный цех. Сразу же выяснилось, что произошла путаница. Цех посылал заявку на слесаря, а не на столяра. Однако начальник цеха, зная, что сезон окончен, и молодого слесаря ему пришлют нескоро, решил использовать тот материал, который оказался под рукой. Пристально глядя на Родиона, он спросил:
– Ты в училище изучал какое-нибудь оборудование?
– Само собой. Все деревообрабатывающие станки я знаю, как свои пять пальцев.
Начальник покачал возле лица указательным пальцем, и со значением произнёс:
– Станки! Это прекрасно! Ты принят слесарем по ремонту оборудования. Иди в отдел механика к товарищу Дронову, он тебе всё объяснит.
И Родион пошёл. Он ещё плохо разбирался в обстановке, и не мог определить, что для него лучше, а что хуже. Механик Дронов объяснил Родиону, что в отделе платят оклад соответственно имеющемуся разряду. Но как армия не может состоять из одних майоров, так и отдел не может состоять из одних слесарей высшего разряда. Правила жёстко регламентируют количество людей на разрядных ступеньках. На данный момент существует вакансия слесаря третьего разряда, и её предстоит занять Родиону. Но из-за отсутствия нужной подготовки, ему присваивается самый низкий второй разряд с окладом восемьдесят семь рублей пятьдесят копеек. Первый разряд ученический. А чтобы Родион быстрее стал профессионалом, его определяют подручным к слесарю шестого разряда Митрофановичу. Так неожиданно Родион сменил профориентацию. Он вернётся к профессии столяра, но ещё очень не скоро.
Митрофанович был пожилым жилистым человеком с брюзгливым выражением лица. В своей области он был профессионалом высшего класса довоенной закваски. За дело он взялся основательно, и курс общей слесарной подготовки Родион одолел за два месяца. Митрофанович обучал его старорежимными методами. Материально-технические возможности цеха были почти безграничны. Кроме всевозможного оборудования в нём имелась даже своя кузня, электропечи, и ванны для гальванизации. Но Митрофанович заставил Родиона вручную изготовить для себя весь набор слесарных инструментов – от молотка и зубила до пассатижей, отвёрток, и гаечных ключей. Плюс металлический инструментальный чемоданчик. Родион прошёл всю технологическую цепочку от опиливания заготовки до закалки и отжига изделия, с последующим его шлифованием и хромированием. Инструменты получились несравненно лучше казённых. Дипломной работой было самостоятельное изготовление замка хитроумной конструкции для шкафчика в раздевалке. В отделе механика презирали магазинные замки, и каждый слесарь изготавливал свой вариант этого устройства. В процессе ремонта станков Родион невольно выучился управлять ими. До профессионального токаря или фрезеровщика ему было далековато, но простые операции на станках он выполнял уверенно.
Митрофанович нисколько не возражал, если Родион в свободное время изготавливал что-то постороннее, вроде печаток из нержавейки, кухонных ножей и прочей мелочи. Справедливо полагая, что так приобретается опыт, он помогал советами, и просил только не делать пружинных ножей и пистолетов. Такие случаи уже бывали, но они всегда заканчивалось неприятностями.
Постоянное угрюмое выражение лица Митрофановича сочеталось у него с любовью к шуткам. Как правило, его шутки имели отношение к технике и производству. Однажды, во время ремонта токарного станка, он устроил классический розыгрыш молоденькому токарю. Он дал ему маленькое жестяное ведёрце, и велел сходить до цеховой малярши Зины, чтобы она дала ему краски. Токарь задал естественный вопрос: – «Какой краски?», и услышал в ответ: – «Менструации». Паренёк был городской, но удивительно тёмный. Он взял ведёрко, и отправился в малярку. Потом-то ему объяснили, за что экспансивная Зина ткнула большой кистью ему в лицо, и обложила крепкими словами. На такие примитивные крючки Родион не попадался, но один раз Митрофанович его подсёк. Родион делал свой первый кухонный нож, но от неумелого закаливания в масле заготовку повело. Митрофанович посоветовал отрихтовать её, но от первого же удара молотком «сухая» перекаленная сталь лопнула. Родион хотел выкинуть обломки, но Митрофанович посоветовал ему сходить в материальную кладовую и попросить там специальный «торцовый клей», чтобы склеить обломки. Мол, после шлифовки место склейки не будет видно даже под лупой. Чувствуя подвох, Родион засомневался, но Митрофанович сказал, что наука не стоит на месте, а Родион отстаёт от жизни, потому что не интересуется технической литературой. Последний довод попал в точку, и Родион отправился в кладовую за чудо-клеем. Над ним хохотал весь отдел. После этого случая Родион выписал журнал «Наука и техника».
Родион быстро понял, что его завербовали на работу в отдел из-за трудностей с кадрами. Профессия слесаря ремонтника интересная, но грязная. Ходить чумазым за восемьдесят семь рублей в месяц желающих было не густо. Для города это была очень скромная сумма. С голоду не помрёшь, но и только. Освоившись на заводе, Родион стал приглядывать более денежное рабочее место. Поиски облегчались внутризаводскими командировками в другие цеха, где возникала острая нехватка людей. Это именовалось «послать на прорыв». Обычно на эти прорывы посылали Родиона, как самого малоценного работника отдела. В этих месячных командировках чаще всего он работал не по специальности. В цехе экспортных машин он был сборщиком, в механосборочном цехе токарем операционником, а в следующий раз целый месяц паял гидравлические трубки. И только в прессовом цеху занимался ремонтом прессов. Большинство этих мест Родиону не нравилось загазованностью и чудовищным грохотом, а в цехе экспортных машин, куда он с удовольствием бы перешёл, его невзлюбил начальник. Однажды его послали на месяц в главный сборочный цех поработать на конвейере. В бригаде было много разной молодёжи, и Родион там пришёлся ко двору. Он быстро освоился с работой и подружился с недавно демобилизовавшимися Саней Буровым, и Михаилом Хохловым. Они и уговорили Родиона перейти работать на участок постоянно. Но главной причиной смены места работы для Родиона стала зарплата минимум сто двадцать рублей в месяц, и он согласился.
