Рост нападавшего был значительно выше среднего и тут он тоже совпадал с Крейстоном. Она сама девушка высокая и мужчин способных коснуться подбородком макушки ее головы в Крейстонхилле найдется совсем не так уж и много! Голос, искаженный шепотом все же, был того же тембра, что и у Крейстона. Черри была уверена, что шепот преступника и шепот гостеприимного хозяина Крейстонхилла, пустившего их в свой архив, звучит приблизительно одинаково. Правда, Крейстон при ней ни разу не говорил шепотом. Пожалуй, ему вообще это не свойственно. Голос у лорда такой волнующий и такой неповторимый. А смех! Вот ведь как жаль, что теперь ему не до смеха. Черри слышала смех Крейстона только однажды в прошлый Хэллоуин, но запомнила его совершенно отчетливо. Грей сказал тогда: «Ты смеешься как сам Оберон». Да, пожалуй. Волшебство и очарование. Нет, нападал на нее точно не лорд, но кто-то разительно на него похожий. Впрочем, она и раньше уже вычислила, что преступник похож на Крейстона как брат близнец. Иначе откуда поползли слухи по округе. Но, господь милосердный, кто же мог остаться здесь незамеченным при таком сходстве с их лордом? И как он действует? Показывается людям под видом лорда в сумерки, ночью и в тумане? А в остальное время прячется. Вздор, тогда у него просто должен быть сообщник. Стоп, а если это так и есть? А у маньяков вообще бывают сообщники? Редко. Очень редко. И тогда их практически невозможно вычислить.

Черри, благодаря переписке с лордом очень хорошо знала местных жителей. Иногда, даже встречая человека впервые, она почти сразу угадывала кто именно перед ней. Настолько точен был Крейстон в своих характеристиках. Он же знал всю округу. Просто феноменальная память. И интеллект колоссальный. Так почему же он сам до сих пор не догадался кто его подставляет, кто преступник? Может быть потому, что он...

Размышления Черри прервал сам лорд. Он бесшумно подошел к девушке и осторожно взял из ее рук папку.

— Мисс Ливси, вам все же следовало бы отдохнуть после вчерашних событий. Вы листаете эту папку уже в пятый раз.

— Я не устала, — возразила Черри, не сводя взгляда с прекрасно вылепленной кисти руки лорда.

Она еле сдержалась чтобы не закричать. Форма руки настолько характерная и аристократичная. Господи, маньяк точно его родственник! Родовой, генетический признак. Не бывает настолько похожих рук у посторонних, не состоящих в родстве людей.

— Что? — спросил лорд немного встревоженно, — Что вы так побледнели, мисс Ливси?

— Вы ведь покупаете запонки парами? На случай, если одну из пары затеряете?

— Дюжинами, виноват, не покупаю, заказываю. Я ужасен в этом отношении. Вечно все теряю.

— Из этой дюжины теряли?

— Да вроде нет, я их только вчера получил. Что, Черри? У него была такая же?

— В точности.

— Пойду проверю свои.

— Стойте! — вскрикнула Черри, забыв о своем воспитании и табу на императивы, — Остановитесь! Вам нельзя оставаться одному. Убийца совершенно точно ваш родственник, он готовит новую ловушку, и на этот раз вас просто застанут над телом очередной жертвы с удавкой в руках!

Крейстон в ответ нечаянно порадовал девушку, втайне тосковавшую по его смеху, громко расхохотавшись.

— Мисс Ливси, вы невероятны!

— Что еще за вздор ты несешь! — возмутился Ривз.

— Не вздор, она права! — заявил Лейзерс и захлопнув папку с художествами гарнизонных писарей середины прошлого века, провозгласил, — Возиться с этой писаниной будем позже, когда нужно будет искать улики для суда. А пока нужно действовать. Я пойду навещу Швица. С утра заболтался с ним и совсем забыл зачем вообще к нему шел.

— А ты шел зачем-то специально? Не просто навестить?

— После расскажу.

— Стой! А нам чем прикажешь заниматься теперь?

— Чем угодно, только не отходите ни на шаг друг от друга!

***

— Вы говорите, наблюдательный пункт на скалах напротив Крейстон-хилла? Нет, профессор, совершенно точно он не мой. Я к сожалению, не скалолаз.

Лейзерс едва не ударил себя по щеке за бестактность. Естественно, как бы несчастный калека смог туда забраться и устроить себе там лежку. Они беседовали с господином Швицем по-немецки. И тут профессору в голову пришла странная мысль. Неужели Швиц, проживая здесь столько времени, до сих пор не выучился говорить по-английски. При всех современных средствах обучения и находясь в естественной языковой среде. Лейзерс тут же спросил собеседника об этом. Швиц заметно смутился и с трудом произнес с ужасающим немецким акцентом:

— Мне немного очень понимать, но говорить — нет! Nein, es ist schrecklich. Ich erschrecken jeder! (Нет, это ужасно, я напугаю любого!)

Профессор невольно улыбнулся и кивнул.

— Ладно, немного погодя освоитесь, заведете друзей и заговорите. Главное не стесняться.

— О, да. Это главное, — горько усмехнулся Швиц и Лейзерс осознал, что вторично допустил бестактность.

Конечно, увечье изолирует бедного парня от возможных дружеских связей. Лейзерс, смущенный, стал прощаться, но тут Швиц остановил его.

— Ну, пожалуйста, профессор, еще пару минут. Сейчас сюда явится немилосердная сестра милосердия с рыбьим взглядом и мне опять достанется. При вас она не будет столь бесцеремонной.

Лазурные глаза бедного парня смотрели на Лейзерса поверх бинтов с такой трогательной мольбой, что профессор едва не прослезился. Его не очень удивило, что взрослый парень побаивается медсестру. Ривз, например, терял сознание при виде простой капельницы. Мужчины, особенно крупные и сильные зачастую пасуют перед медицинским персоналом. Но его немного позабивала мысль о том, что ему, довольно субтильному и немолодому человеку, предлагается выступить в роли заступника этого гиганта, способного согнуть подкову.

— Ну что такого она может вам сделать, не ребячьтесь.

— О, уверяю вас, профессор, очень много чего.

Лейзерс недоверчиво улыбнулся и остался верен своему заблуждению в отношении безвредности мисс Фрейзер. Но очень скоро он от своего убеждения вынужден был отказаться, столкнувшись с горькой правдой.

Медсестра вынырнула из глубин больничного коридора совершенно бесшумно и принялась шнырять по палате, совершенно бесцельно. Она поставила поднос с перевязочным материалом на столик у кровати, цапнула трость и закрыла ее в шкафу. Затем схватила ботинки Швица и тоже попыталась убрать их в шкаф.

— legt es an Ort und Stelle, bitte! (Положите это на место, пожалуйста!) — попросил Швиц.

Положите его обувь на место! — гаркнул Лейзерс, теряя терпение.

Мисс Фрейзер повернулась всем корпусом к нему и удивленно спросила:

— А вам что за дело?

— И трость верните, ему трудно без нее ходить!

Слова Лейзерса произвели странное действие на медсестру. Ее тусклые, бесцветные глазенки неожиданно обрели блеск. Она шумно вздохнула и провела языком по губам, облизываясь. Потом, мерзко усмехаясь, она швырнула обувь пациента под кровать. Лейзерс понял, его провоцируют на скандал. Швиц тоже это понял и поспешил предостеречь:

— Es ist nicht notwendig, mit ihm zu kommunizieren! (Не стоит с ней связываться!)

— Вон отсюда! — рявкнул профессор, — И не прикасайтесь к пациенту!

— Как скажете! — издевательски прошипела мисс Фрейзер.

Потом она схватила с подноса бинт, грубо сорвала с него упаковку и, оторвав цепкими ручищами кусок, длинной в ярд, скрутила жгутом. После этого странного действия, она повела себя еще менее адекватно. Растянув жгут между разведенных в сторону рук, она продемонстрировала его Лейзерсу и фыркнув, удалилась. Лейзерс был великолепным специалистом в области старинных злокозненных обрядов и магических действий на сглаз, но демонстрация мисс Фрейзер никаких ассоциаций у него не вызвала.

— Что это еще за черт? Вуду, что ли? — озадаченно пробормотал он.

Швиц явно понял его и засмеялся. Но Лейзерс не разделил его веселье и, перейдя опять на немецкий, сказал:

— Да она садистка!

— Очень нередкий случай среди младшего медперсонала, профессор.