— Ох, Пиппа, не будь же такой дурочкой! Никуда он меня не вышвырнет. На самом деле завтра мы с ним идем в кино. А теперь довольно! Я хочу лечь и прочесть все, что обо мне написано, до единой буковки! Пока.

Она вышла из гостиной, и Пиппа осталась одна, совершенно ошеломленная. Ей было больно и обидно за Мэтта. Но ведь никто не заставлял его приглашать Алекс в кино. Но Пиппа знала, что все мужчины, имевшие дело с Александрой, глупели на глазах. Так почему же Мэтт Джордан должен оказаться исключением?

Но эти мысли почему-то не утешили ее…

За две недели до премьеры «Куколки» Стив Грейнджер из-за кулис наблюдал, как Пиппа репетировала свою основную сцену с Мэттом Джорданом. Еще в колледже драматического искусства во времена их совместной учебы было ясно, что эта девушка обладает незаурядными способностями, однако, без сомнения, ее мастерство неизмеримо возросло.

— С чего вам в голову пришло, будто вы можете купить меня? — прозвучала реплика ее героини, обращенная к Мэтту.

Мэтт Джордан улыбнулся той самой знаменитой беспутной улыбкой, стоившей немало долларов, и схватил ее за руку.

— У каждого человека есть своя цена, — ответил он, заключая ее в объятия.

Стив внимательно смотрел, как Пиппа обвила руками шею партнера и откинула голову, чтобы видеть его глаза. Она умудрялась донести до публики ощущение вызова, который будто бы выражали эти глаза, в то время как Мэтт блистательно изображал охватившее его безудержное желание.

Между двумя актерами на сцене происходило нечто такое, что привлекло внимание всей труппы. В зале воцарилась тишина, все затаили дыхание, ожидая момента, когда парочка сольется в страстном поцелуе.

Стив продолжал рассматривать Пиппу. Всегда, когда репетировалась эта сцена, на ее лицо словно бы набегала какая-то неуловимая тень, и это приводило в бешенство Ли Бродбента. Так неминуемо случилось бы и сейчас, но на сей раз Мэтт не стал дожидаться, пока в глазах Пиппы появится затаенная печаль, он быстро поцеловал девушку, крепко придерживая рукой ее затылок и не давая ей возможности отпрянуть и тем самым вновь вызвать взрыв режиссерского гнева.

Глядя на Пиппу, Стив неожиданно для себя почувствовал мощную вспышку безумного возбуждения, его буйная плоть напряглась, налившись кровью, дыхание сделалось прерывистым. Перед его мысленным взором возникли памятные картины прошлого, он вспомнил, как извивалась и стонала Пиппа в его объятиях. Он окинул взглядом всю ее фигуру, представляя, как она выглядит обнаженной. С тех пор прошло немало времени, она изменилась — похудела, и во всем ее теле появилась какая-то скрытая бушующая энергия, благодаря чему казалось, что вся она постоянно находится в движении, в порыве. А вот кожа ее оставалась по-прежнему такой же белой, такой же нежной и мягкой, и Стив подумал, что не так уж сильно она и преобразилась. Он не забыл даже запах ее духов — почти неуловимый, легкий цветочный… они назывались «Анаис». Ему даже почудилось, что он вновь вдохнул этот аромат.

— Как вы считаете, ей удастся добиться верного исполнения этой роли?

Он обернулся. Рядом с ним стояла Дайана Джордж, следя за происходившим на сцене с кислым выражением лица. К Стиву немедленно вернулась способность соображать, и, вспомнив слухи, ходившие об этой женщине и Мэтте Джордане несколько лет назад, он внутренне ухмыльнулся.

— По-моему, она слишком уж все это пережевывает, а вы как думаете? — И он одарил стареющую дамочку ослепительной улыбкой.

Ему удалось отвлечь внимание Дайаны от Мэтта, жарко целующего другую актрису. Прищурившись, она внимательно оглядела Стива снизу доверху, и он понял, что оценен положительно.

— Как вам нравится то, что вы делаете в театре? — спросила она, по-прежнему щурясь.

— О, это весьма… увлекательно. — Он шагнул к ней поближе. — Кроме того, мне очень нравится работать с такими профессионалами, как вы.

Губы Дайаны искривились в циничной усмешке.

— Мой дорогой, ваше умение польстить откроет вам любые двери! Вы закончили на сегодня?

Стив не мог не заметить, как похотливо заблестели ее глаза, и оглянулся на сцену. Его изумлению не было предела, когда он увидел все еще целующихся Мэтта и Пиппу. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и впечатление было такое, что они совершенно забыли об остальных актерах, о присутствии режиссера, да вообще о времени.

Он снова повернулся к Дайане и в свою очередь оценивающе оглядел ее. Если верить газетным байкам, то Дайане было едва за сорок, хотя это могло означать, что ей по меньшей мере пятьдесят. Эти циничные мысли не миновали сознания Стива. Однако она выглядела моложе своих лет, поскольку не боялась прибегать к пластической хирургии, когда речь шла о ее месте в списке «А» — списке наиболее часто приглашаемых актрис.

Взгляд Дайаны изменился — теперь ее знаменитые лавандово-голубые глаза фосфоресцировали, а полные, оттененные яркой помадой губы слегка приоткрылись и влажно поблескивали, обнажая ровный ряд ослепительно белых зубов. Стив понял, что ее легендарная сексуальность требует очередной жертвы. Впрочем, почему бы и не откликнуться на такой очевидный призыв?

— Да, похоже, что я уже свободен, — ответил он на ее вопрос.

Дайана хищно улыбнулась и придвинулась к нему; Стив почувствовал первые явные признаки властно охватившего его вожделения.

— Поедем к вам или ко мне? — с заметной хрипотцой спросила она.

Стив подумал о своей современной квартире, представлявшейся ему абсолютным совершенством, где все блестело стеклом и металлом, и едва сдержал дрожь отвращения при мысли о том, что ее безупречность будет нарушена таким грубым материальным предметом, как обнаженное женское тело. Его дом был для него чем-то вроде святилища, неприступной берлоги, и никогда и никому он не позволял нарушать его неприкосновенность.

— К вам, — ответил он, и его ответ прозвучал так, будто он оказывал ей огромную честь. — Это ближе.

— Откуда вы знаете? — рассмеялась она.

— Вы просто не можете жить далеко от театра. Положение обязывает.

Не удостоив прощальным взглядом то, что происходило на сцене за его спиной, Стив подхватил Дайану под руку, и они вместе покинули здание Конно.

Когда наконец Мэтт выпустил Пиппу из своих железных объятий, она не в состоянии была отвести от него широко раскрытых и ничего не понимающих глаз. Ее губы продолжали гореть огнем, который он зажег прикосновением своих губ, ее тело все еще ощущало жар прижимавшегося к ней сильного мужского тела. Теперь он смотрел на нее не мигая, и ей чудилось, что его взгляд проникает в самые дальние и укромные уголки ее души, что он видит ее насквозь.

— Благодарю вас, полагаю, что на этом сегодня можно закончить репетицию, — донесся до нее откуда-то голос режиссера, заставив ее вновь вернуться в репетиционный зал и внезапно осознать, что они здесь с Мэттом вовсе не одни, как казалось ей в те несколько фантастических мгновений, которые длился их поцелуй.

Когда они попрощались друг с другом и Пиппа повернулась, чтобы уйти, она вдруг почувствовала себя покинутой и одинокой. И хотя между ними не было сказано ни единого слова, Пиппа понимала, что этот поцелуй, на который он при всех едва ли не силой вынудил ее ответить, значил больше, чем могли бы значить любые признания.

Ей хотелось со всех ног бежать со сцены, но она сдержала себя и спокойно дошла до кулис, где ее уже поджидала Александра. Молча, без улыбки Алекс взглянула на нее, и неожиданно словно мороз прошел по коже Пиппы — столько враждебности увидела она в этом взгляде своей самой близкой подруги. Пиппа остановилась и хотела было что-то сказать, однако Алекс, резко отвернувшись, пошла прочь. Пиппа, ничего не понимая, в полном одиночестве направилась в гримерную.

Переодевшись, она постаралась мысленно воспроизвести сцену, которую сегодня репетировали. До сегодняшнего дня Мэтт пять или даже шесть раз пытался поцеловать ее так, как это предписывалось текстом пьесы. И всегда в этот момент Пиппа чувствовала себя твердой как камень. Ее ноги и руки леденели, наливались тяжестью, и все существо протестовало против необходимости совершить физический акт поцелуя.