- И у вас есть доказательства?

- Если бы у нас были доказательства для суда, здесь был бы не я, а мой инспектор. С собой он прихватил бы пару крепких констеблей. Не думаю, чтобы он для вашего ареста привлекал спецотряд. И репортёра местной газеты он бы тоже пригласил. Любит он, когда его хвалят в прессе. Ну да у всех есть свои маленькие слабости.

- Значит, доказательств у вас нет. Быть может, вы рассчитываете получить их в будущем?

- Вы рассуждаете точь-в-точь как наш ясновидец. Что неудивительно. Вы ведь тоже ясновидец, я же наводил справки. Так вот, я отправил инспектора спать, он не спал прошлую ночь, расследуя это убийство. Но насколько я его знаю, спать он не пошёл, а прихватил пару-тройку свободных детективов и сейчас вместе с друзьями убитых обыскивает те места, где эти двое могли выпить отравленное вами спиртное. Ищут они бутылку, на которой остались следы мышьяка и отпечатки пальцев, ваши и убитых. Ему часто везёт, но в этом случае я уверен, насколько это возможно, что он не найдёт искомое. В городе отлично работают мусорщики и бутылка давно утилизирована. Но даже если он эту бутылку найдёт, сомневаюсь, что на ней будут отпечатки вас или вашей жены.

- Нет там наших отпечатков, - подтвердил профессор.

- Я так и думал, что вы не забыли протереть бутылку после того, как зарядили её мышьяком. Так что доказательств для суда у нас нет и не будет.

- Тогда о чём мы говорим?

- Есть другие суды, кроме королевских. Например, вы оба белые маги. То есть, находитесь под юрисдикцией комиссии по этике белой магии, верно? А они в своём расследовании в юридических доказательствах не нуждаются. Насколько мне известно, всё их расследование сводится к допросу ответчика в присутствии сильных телепатов. Вам зададут вопрос, привели ли ваши действия к гибели людей. Что вы им ответите? Лично я считаю, что белого статуса вы будете лишены. Но я, в отличие от вас, не ясновидец. Вы прогнозируете иной исход разбирательства?

- И кто же подаст иск в эту комиссию?

- Ваш вопрос, профессор, задан некорректно. От математика я ожидал более строгого изложения мыслей. Буквальный ответ на него: никто. Никто не подаст иск в эту комиссию, поскольку иск уже подан. Городским полицейским управлением. Я лично его подписал перед тем, как нанести визит вам, и отправил через нашего посыльного. Удовлетворение комиссией этого иска будет означать, что вы виновны в этих убийствах.

- Но не для суда.

- Не для королевского суда, верно. Понимаете, профессор, в деле есть один нюанс. Вы убили вора по прозвищу Голдкей, и это я если и не оправдываю, то понимаю. Но вы вдобавок убили прославленного воина империи по прозвищу Танкист. А вот этого вам простить нельзя. Да, Танкист был прославленным воином. И то, что он после войны превратился в опустившегося алкоголика, этого факта никоим образом не отменяет. К тому же Танкист не отнимал чужого, воинской пенсии ему было достаточно для удовлетворения его нехитрых потребностей. Семь страшных лет Танкист воевал за нашу страну, имел несколько ранений, после которых чудом выжил, но ведь выжил! Враги его убить так и не смогли. Зато смог соотечественник, из числа тех, кого он защищал от этих самых врагов.

- Я этому вашему Танкисту отраву не подсовывал! Я никому её не подсовывал! Всё, что я сделал, это засыпал мышьяк в бутылку с виски, причём эту самую бутылку из дому не выносил! Её у меня украли! И если что-то потом с ней сделали, я за это ответственности не несу! А этот ваш Танкист сам виноват! Я его не заставлял пить краденый виски! Или он не знал, что пьёт с вором?

- Мог и не знать. Ему было безразлично. Но и для вас это значения не имеет. Видите ли, я ведь знаю, где провели войну вы. Перед самой войной вы оказались в Испании, и вернуться в королевство не пожелали.

- Я не мог вернуться! Я был интернирован! Испания формально была нейтральной, но по факту поддерживала Германию. Немцев они интернировали значительно реже, чем британцев. В чём тут я виноват?

- И все эти годы вы преподавали в университете Сарагосы. Тяжёлый режим заключения у вас был. Даже женились там, невеста к вам приехала в разгар войны.

- Я ведь должен был на что-то жить? Потому и преподавал испанцам математику! Что тут плохого?

- Сами же говорите, Испания фактически поддерживала в войне врага империи. А вы на неё работали. Но это неважно. Важно другое. Вы ведь и поехали в Испанию для того, чтобы вас там интернировали. Вы же ясновидец и предвидели войну. Многие ясновидцы сделали так же или примерно так же.

- Этого вы тоже не докажете!

- Мне это и не понадобится. Любой, кто воевал, посчитает вас или дезертиром, или коллаборационистом, если считать Испанию противником.

- И что? Я вернулся домой после войны, и никаких претензий мне не выдвигалось!

- То дело уже давнее. А нас интересует нынешний момент. Сейчас в газетах будет опубликован материал примерно такой направленности: дезертир убил прославленного ветерана, и ему за это ничего не будет.

- Я это переживу.

- Не уверен. Как вы думаете, профессор, сколько людей вас после этого возненавидят? Вы же ясновидец, прикиньте прогноз быстренько.

- Немало, - профессор уже понимал, к чему ведёт полицейский.

- А сколько среди них тех, кто, подобно вам, попытается восстановить справедливость самостоятельно? А у вас ведь трое детей, они тоже станут мишенями.

- Вы серьёзно мне этим угрожаете? Да ваша прямая обязанность обеспечить безопасность мне и моей семье!

- Я не могу обеспечить чью-либо безопасность, если граждане начинают безнаказанно вершить самосуд. Всякий раз после эффектного убийства ради справедливости возникает невероятно много желающих сравнять счёт, поскольку эту самую справедливость понимают иначе. Я не смогу им всем воспрепятствовать.

Супруги переглянулись. Поскольку они оба были телепатами, они в прямом смысле понимали друг друга без слов.

- Ладно, вы победили. Вы действительно сделаете то, что говорите, то есть подвергнете опасности жизнь наших детей. Если я не сделаю того, чего вы хотите. Так чего же вы хотите?

- Приятно иметь дело с телепатом. Его не нужно убеждать, что ты не блефуешь. А теперь, что именно я от вас хочу. Вы составляете письменное признание и отдаёте его мне. Можете предварительно посоветоваться со своим адвокатом. Я закрываю дело и передаю его коронёру. Вот и всё.

- Не надо адвоката, - впервые вмешалась в разговор женщина. – Он прав. Мы поступили нехорошо и должны за это ответить. Я ведь была полностью в курсе его намерений.

- Неудивительно, - подтвердил полицейский. – Вы же телепат, от вас трудно что-либо скрыть.

- Я тоже напишу признание. И ещё, любимый. Если тебя лишат белого статуса, а меня нет, я сама от него откажусь. Давай напишем прямо сейчас.

Шеф полиции прочитал их признания и попросил:

- Если нетрудно, поставьте рядом с подписью отпечаток большого пальца правой руки. Спасибо, это всё. До свидания!

- Вы нас не арестуете?

- А зачем? Уверен, что вы не станете скрываться от правосудия. До заседания у коронёра живите, как жили. Ну а там дальше, как суд решит.

- Пожалуйста, скажите мне, как, скорее всего, решит суд? – попросила женщина.

- Признает вас виновными. В небрежном обращении с ядом. Наказание – в диапазоне от предупреждения до мелкого штрафа. Если же спрашиваете об обвинении в убийстве, то уверен, что его и выдвигать никто не будет. Это было бы бесперспективное дело. Не найти двенадцати присяжных, которые посчитают человека, у которого украли яд и им отравились, настоящим убийцей. Так что спите спокойно.

- Но какой ваш интерес в этом, если всё закончится пшиком?

- Во-первых, закрою дело об отравлении. А во-вторых, вас не грохнут отморозки-ветераны. Сами же сказали, моя прямая обязанность – обеспечивать безопасность вам и вашей семье.

- Так она это или не она? – сержанта Мак-Кеннона всё ещё терзала неуверенность.