Взрыв эмоций окончательно истощил больного, и мексиканец без сил откинулся на подушки.
- Он не хочет поступить, как должно,- утвердительно сказала тлинкитка, без перевода догадавшаяся о смысле отповеди.
- Он заплатил деньги и может подтвердить сделку,- объяснил доктор. - Если нет прямых доказательств, что вещь была украдена, то, боюсь, закон окажется на его стороне. Надо объяснить это Орлам.
- Нет! - Первый раз за всё время визита Илькина мать утратила свою невозмутимость, и в её точёных чертах проступил испуг. - Не надо! Если Орлы узнают, что против них не один человек, а весь ваш закон, может случиться беда! Ведь они знают и другие имена! Мой муж пишет своё имя на вывеске. Другие купцы - тоже. Да и у вас на двери висит табличка. Нельзя ничего объяснять! Может случиться большая беда...
Доктор собирался что-то возразить, но тут с лежанки опять донёсся стон. Мексиканцу явно становилось хуже. Глаза его блестели от жара, губы обметало. Корнеев-старший принял решение.
- Ну вот что, сударыня. Сейчас я дам больному лекарство, а потом мы с вами вместе отправимся к губернатору. Как бы там ни было, а ссора с Орлами нам не нужна. Его превосходительство следует известить и о недовольстве ваших сородичей, и о его причинах. Боюсь, правда, что у меня не получится достаточно убедительно изложить Григорию Ипполитовичу то, что сам я считаю вздором. Поэтому рассказывать будете вы, я же только засвидетельствую тяжёлое состояние иностранца и необычность симптомов. А теперь попрошу всех посторонних выйти наконец из смотровой!
И доктор энергичным жестом указал на дверь.
На этот раз даже Зотова не стала с ним спорить.
8
Чтобы поехать куда-нибудь с отцом, Коля обычно прибегал к очень простому способу - кротко смотрел на него и говорил тихим, страдальческим голосом:"Что ж, придётся опять одному дома сидеть... " И доктор Корнеев, постоянно чувствовавший себя виноватым перед сыном, сразу сдавался. На этот раз одной фразы не хватило - визит к губернатору был делом серьёзным. Пришлось выдвигать дополнительные аргументы:"мне же тоже интересно","я здесь живу и имею право знать, что происходит" и прочее в том же духе. В ход пошла даже вычитанная в подшивке старых журналов фраза "безнадзорность есть зло для юношества". Услышав журнальную мудрость, отец наконец не выдержал и махнул рукой:
- Шут с тобой, собирайся! Только быстро, я ждать не буду! И чтобы там из приёмной не отлучаться, никуда без спросу не лезть и ни гу-гу!
- Йес, сэр! Я буду тише воды!
Сейчас Коля готов был уже пожалеть о своей настойчивости. Сидеть в приёмной оказалось очень скучно. Звучное словосочетание '"губернатор Аляски'" на деле означало чиновника, управлявшего довольно дикой, холодной, малонаселённой и всё ещё плохо обжитой землёй. Поэтому резиденция Григория Ипполитовича фон Витте выглядела гораздо скромнее особняков его коллег в срединной России. Не имелось там ни мрамора, ни лепнины, ни пасторальных картин в золочёных рамах, ни зеркал во всю стену. Его превосходительство располагался в двухэтажном бревенчатом доме, очень просторном и добротном, но всё же вполне заурядном. Правда, обивка, шторы и мебель были дорогие и модные, но всё равно приёмная неуловимо напоминала комнату в деревенской избе - то ли запахом кедрового дерева, то ли самим видом широких половиц, выглядывавших из-под кромки персидского ковра. Впрочем, простота и скромность губернаторского жилья только отчасти объяснялись удалённостью острова Баранова от метрополии. Немалую роль играло и то, что управлять Аляской традиционно назначались бывшие флотские офицеры. Привыкшие к тесноте и спартанской обстановке корабельных кают, они не считали нужным менять эти привычки из-за перехода на сухопутную должность. Вместо картин и прочих декоративных финтифлюшек приёмную украшали только висевшая на одной из стен географическая карта мира и стоявшая в углу на подставке модель шлюпа "Нева".
Kогда они явились просить разрешения увидеться с губернатором, у того уже находился посетитель, поэтому cначала взрослые сидели и ждали вместе с Колей. В рабочих покоях его превосходительства было необычно тихо, чиновников по случаю праздника отпустили пораньше, при губернаторе остался только секретарь. Ждать пришлось недолго. Минут через десять в секретарской послышался шум, звуки голосов, и в приёмную быстрым шагом вышел британский представитель в Новоархангельске Джеймс Вильямс - тощий, белобрысый, высокомерный господин, словно спрыгнувший со страниц романов Диккенса. Правда, сегодня он выглядел не таким засушенным, как обычно, и даже улыбался самодовольной сытой улыбкой. Англичанин церемонно раскланялся с доктором и удалился, а секретарь тут же пригласил господина Корнеева и супругу господина Зотова пройти к его превосходительству.
Коля остался один.
Высидев для приличия ещё пару минут, он поднялся со своего места, подошёл к модели и начал её разглядывать. Внезапно дверь, в которую только что вошли отец и Илькина мать, снова раскрылась. Cекретарь, даже не взглянув на Корнеева-младшего, быстро прошёл к выходу и исчез в коридоре; Коля услышал, как заскрипели под его шагами ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Искушение было слишком велико. Коля осторожно заглянул в секретарскую, посмотрел налево, направо... Никого. Он поспешно пересёк небольшую квадратную комнату, подошёл вплотную к следующей двери. К счастью, она была закрыта неплотно, и громкий сердитый голос губернатора слышался вполне отчётливо:
- Не остров Тлих, уважаемая, а остров Крузо! Извольте называть его так, как он обозначен на картах! Вся неразбериха, вся путаница из-за этих названий! Впрочем, ваш мексиканец должен за эту путаницу своему хранителю свечку поставить. Если бы не она, я бы ещё десять раз подумал, стоит ли рисковать людьми и лодкой ради какого-то незадачливого скупщика редкостей. А теперь вышло так, что я в любом случае вынужден послать отряд на этот чёртов остров, и чем скорее, тем лучше! Вы видели эту лощёную сволочь, Вильямса? Знаете, что он принёс мне на рассмотрение? Ноту их министерства о статусе спорной территории! Видите ли, раз на острове Крузо нет и никогда не было никаких опознавательных знаков, указывающих на его государственную принадлежность, то в силу вступают законы международного права, действовавшие на момент его открытия! А по этим законам, к вашему сведению, кто первый открыл и назвал остров, тот и хозяин. Вот и полюбуйтесь теперь, какую большую работу проделал этот мерзавец, чтобы выслужиться перед своим начальством. Нечего сказать, хороший подарок приготовил российской короне к праздничному дню! Не угодно ли взглянуть: испанская карта 1780 года, Тлих обозначен как остров Святого Гиацинта, назван так доном Хуаном де ла Бодега. А вот и британская карта, издана в 1792 году, - тут он уже остров Питт, назван так, видишь ли, английским капитаном Натаниэлем Потлоком. А вот милостивое разрешение испанцев на переход прав от них к англичашкам, чёрт бы их побрал! Интересно, сколько они содрали с Вильямса за эту филькину грамоту. А ведь прав-то у них никаких на самом деле нет. Всем историкам известно, что наш Чириков побывал у этого острова не в пример раньше, чем их де ла Бодегa, просто не имел привычки очертя голову переименовывать то, что не им названо!
- Так что же теперь? - услышал Коля голос отца.
Губернатор ответил не сразу, а когда наконец заговорил, голос его звучал устало и гораздо тише, словно предыдущая бурная речь истощила его:
- Чтобы не доводить дело до европейской тяжбы, флаг бы наш там надо поставить. Тогда все политесы будут соблюдены. Только вот по мирному договору с господами Орлами у нас нет права ступать на священную землю, где они проводят тайные обряды. И мистер Вильямс прекрасно об этом осведомлён, потому и злорадствует. Крутись теперь как хочешь. Вы представляете, что будет, если англичане отсудят у нас этот чёртов Тлих? Они же до сих пор реванша жаждут. Вспомните, сколько раз за эти годы то они, то немцы пытались войну развязать. Захапают островок - тут же батарею на нём поставят, пушки на город наведут, и никакие тлинкиты им не помеха.
