Annotation
Опубликовано в сборнике "Мифы будущего прошлого", февраль 2018
Jacqueline de Gueux
Jacqueline de Gueux
Обмен
"Аляска являлась одновременно
и самой восточной, и самой западной
губернией Российской империи..."
Википедия
--------------
"Моделирование исторических событий
в альтернативной реальности помогает
осознать глубинные причины
и наших достижений, и наших потерь."
Историк из параллельного мира
1
Жидковатый, чуть надтреснутый голос батюшки старательно выводил слова благодарственного молебна. Звуки эхом отражались от высоких стен, заглушая перешёептывания собранных в актовом зале гимназистов.
Неяркий свет осеннего солнца играл на латунных пуговицах форменных мундиров, на парадном облачении священника, на золочёных рамах висевших на стенах портретов. С самого большого благостно взирал холёный, осанистый, уже начинающий полнеть мужчина средних лет с аккуратной бородкой - император Михаил. Поверх его изображения прикреплена была по случаю юбилейных торжеств широкая бархатная лента с тиснёной надписью:
'"1815 - СТОЛЕТИЕ СО ДНЯ ОТМЕНЫ КРЕПОСТНОГО ПРАВА - 1915'"
Прямо под портретом стоял директор, казавшийся уменьшенной и сильно постаревшей копией его величества - такая же бородка и такая же отеческая мина на полном лице. Рядом с ним застыли преподаватели.
Пятиклассник Коля Корнеев скосил глаза на стоявшего рядом Ильку Зотова, спросил еле слышно:
- Ты после молебна куда?
- Сначала в лавку к японцу, потом домой,- так же тихо, не поворачивая головы, ответил черноволосый, смуглый Зотов, унаследовавший от матери, крещённой в православие тлинкитки, характерные для индейцев Аляски черты лица.
- А может, спустимся ненадолго к гавани? Сегодня '"Завойко'" должен прийти.
- Не могу. Отец велел не задерживаться.
- Да мы ненадолго! Только туда - и сразу обратно!
- Ну, не знаю...- нерешительно протянул Зотов. - Если опоздаю, мне знаешь как от отца влетит?!
Коля скептически покосился на друга:
- Уж и влетит! Поругает да и простит. Бить-то не посмеет.
Это было правдой. Oтец Ильки, сибирский крестьянин, разбогатевший на оптовой продаже рыбы, хоть и отличался крутым нравом и склонностью тиранить приказчиков, дома вынужден был считаться с тлинкитскими обычаями. А у тлинкитов дети принадлежали роду матери и наказывать их могли только она и её единокровные родственники. Ссориться с индейской роднёй ради сомнительного удовольствия отвесить сыну подзатыльник Зотов-старший не рисковал.
- Я подумаю...
- О чём думать-то?
- Прекратите болтать, господа!- яростно прошипел из-за спин классный наставник. Корнеев поспешно вытянулся в струнку и снова уставился на давно уже изученный до мельчайших деталей портрет государя.
За окном вздымались поросшие хвойным лесом горы, чистой синевой светилось между острыми пиками вершин северное небо.
Отец Игнатий уже читал акафист, и многократное '"Слава тебе!"' плыло над головами выстроенных в шеренги мальчишек.
2
Почтово-пассажирские пароходы приходили в Новоархангельск раз в две недели. Шли они кружным путём: из Владивостока в Петропавловск, оттуда - на Алеутские острова, и только потом добирались до острова Баранова. Вести и гости "с того берега" всегда были событием. Однако на этот раз из-за проходивших по всему городку юбилейных торжеств встречавших оказалось меньше обычного. Гимназисты без помех спустились к самой пристани.
День выдался не только солнечный, но и почти по-летнему тёплый, тихий и безветренный. Недалеко от кромки воды качались на приколе одномачтовые рыбацкие судёнышки. На другой стороне залива заслонял собою горизонт громадный, похожий на гигантский пасхальный кулич потухший вулкан Эджкомб. Двухпалубник "Контр-адмирал Завойко" медленно приближался, пачкая лазурно-зелёную панораму клочьями чёрного дыма. Пассажиры уже толпились у поручней, с нетерпением ожидая завершения долгого плавания. Нарядная группа на верхней палубе разглядывала людей у причала в бинокли и лорнеты, матросы готовились к швартовке.
- Каноэ,- негромко произнёс вдруг Илька Зотов.
Коля отвёл глаза от корабля, быстро проследил за взглядом товарища и тоже рассмотрел на фоне вулкана переваливающуюся с волны на волну лодку тлинкитов.
- Твои? Или Волки?
- Орлы,- со знанием дела определил Зотов.- Видишь, орнаменты на бортах?
- Вижу,- отмахнулся Коля. Зрелище было привычным и обыденным - индейцы часто доставляли в город или подвозили к кораблям свежую рыбу, мясо тюленей и шкуры на продажу.
Он снова повернулся к пароходу.
"Завойко'" наконец пришвартовался и начал высадку. Портовый служащий в сопровождении полицейского чина неторопливо прошестововал к сходням, достал из сумки деревянный ящичек с печатями и письменными принадлежностями, и приступил к проверке паспортов. Сначала пропускали первый и второй классы - в этот раз "чистой публики" оказалось совсем мало, человек двадцать, в основном местные, ездившие по делам во Владивосток. Однако попадались и незнакомые. Колино внимание привлёк один из них - невысокий, худой, взлохмаченный мужчина лет сорока с небольшим. Выглядел он измождённым: запавшие щёки, воспалённо-красные веки, лихорадочно бегающий взгляд тёмных глаз. Но Корнеева удивила вовсе не внешность незнакомца (многие заболевали в пути), а ритуальное бело-голубое одеяло, наброшенное на его плечи поверх пиджака. Откуда приезжий мог взять эту редкую вещь? Тлинкиты неохотно продавали чужакам подобные изделия, а поэтому стоили они очень дорого. Коля взглянул на друга. Тот тоже во все глаза смотрел на хорошо знакомые орнаменты и явно был озадачен. Даже сделал шаг по направлению к сходням, словно хотел окликнуть незнакомца.
Но тут на пароходе начали бить склянки. Илька вспомнил о своём обещании не задерживаться, и всё остальное сразу вылетело у него из головы.
- Пора!- Он потянул друга за рукав, мотнул головой в сторону города. - Мне ведь ещё в лавку!
- Помню,- кивнул Корнеев, и подростки начали пробираться между встречающими обратно к набережной.
Отойдя от пирса на приличное расстояние, они снова взглянули в сторону корабля. На берегу прибывшие в каноэ воины племени Орла смыкались кольцом вокруг закутанного в одеяло пассажира. Тот испуганно пятился. Подоспевший полицейский пытался вклиниться между новоприбывшим и аборигенами. С нижней палубы кричал что-то неразборчивое пароходный стюард.
- Я вспомнил,- неожиданно сказал Илька.
- Что?
- Где я видел эту накидку.
- Где?
- После скажу.
3
В лавке воздух был пропитан запахами душистых масел, лекарственных трав и сандалового дерева. С потолка свисали на длинных нитях разноцветные шары-кусудама, на стенде пестрели расписные бумажные веера. Покупателей обслуживал сам хозяин, щуплый, улыбчивый японец Кобаяси, уроженец Нагои, перебравшийся в Новоархангельск лет пятнадцать назад.
У прилавка оживлённо переговаривались две немолодые женщины. Кобаяси подавал им то мотки шерстяной пряжи, то клубочки тесьмы. Илька положил на прилавок написанный отцом список. Японец заулыбался ещё шире, закланялся так часто, словно кто-то качнул привешенный к его подбородку невидимый противовес.
За спиной негромко хлопнула дверь. Корнеев обернулся и вздрогнул - у входа стоял человек с парохода. Нарядное пушистое покрывало по-прежнему свисало с его плеч. Вблизи он выглядел ещё более больным и жалким.
