– Почему?

– Я вам уже сказал: Элизабет не позволяла себе капризов, она всегда была пунктуальна и выполняла все, что ей говорили. Если бы у нее возникла какая-то личная проблема, Элизабет обязательно бы нас предупредила. Задним числом историю переписать нетрудно, но у меня тогда было дурное предчувствие. Она уехала со студии в четверг днем, около 16 часов, – сцена, которую вы видели, была последней, снятой в тот день. Перед тем как уехать, Элизабет заглянула ко мне, чтобы сказать, как она счастлива участвовать в этом фильме. Меня это удивило.

– Что в этом такого необычного?

– Никто никогда такого не говорит на съемочной площадке. Все усталые или на нервах, и ни у кого нет привычки расточать благодарности. Мне показался странным тон, которым она все это сказала. Я снова подумал об этом только a posteriori[25], когда посланный за ней ассистент вернулся несолоно хлебавши. На следующий день, несмотря на колебания Саймона, я решил, что надо обратиться в полицию.

– Колебания?

– Он не хотел дурной славы и был более чем уверен, что она в конце концов вернется. Голливуд часто пользуется похождениями своих актеров, чтобы заставить говорить о фильмах, но Элизабет была практически безвестна: он опасался, что, если в дело вмешается полиция, это создаст нам проблемы. Инспекторы из департамента полиции Лос-Анджелеса допросили всю съемочную группу, одного человека за другим. Я настоял, чтобы каждый сотрудничал с ними и сказал все, что знает. Прошло несколько дней. Уэллс, который находился в контакте с полицией, держал меня в курсе расследования, но это было почти все. Затем съемки были приостановлены.

Судя по виду, эти воспоминания растревожили Харриса. В первый раз я читал на его лице чувства, которые не казались наигранными.

– Что произошло, когда вы вернулись на студию?

– Я снял все сцены, где Элизабет не должна присутствовать. Затем пригласил дублершу, чтобы снять планы ее персонажа со спины. Примерно через десять дней после ее исчезновения у нас состоялось длительное собрание в офисе Лос-Анджелеса. Присутствовало самое большее десять человек: конечно, Уэллс, директор картины, несколько штатных сотрудников и адвокат киностудии. Мы приняли единственно возможное решение: как можно скорее заменить Элизабет и начать съемки с нуля, по крайней мере, сцены, где появляется ее персонаж. У нас не было выбора: съемки начали запаздывать, а бюджет фильма улетучивался. Вот тогда-то Кларенс Рейнолдс и появилась. Я не хотел ее, но, принимая во внимание ситуацию, был вынужден склониться к этому варианту. Саймон и раньше пытался навязать мне ее, еще до того, как я пригласил Элизабет. Ее самомнение равнялось только бездарности ее игры. Я все съемки боролся, чтобы она оставила позы трагической актрисы и таинственный вид! Вашей матери она и в подметки не годилась. Нет, она никогда не была Вивиан!

Харрис уже почти кричал. Его лицо сделалось ярко-красным. Жалобно проскулив, лабрадор бросил на него взгляд побитой собаки, кем он, в конце концов, и был. Подождав, когда режиссер немного успокоится, я снова возобновил расспросы:

– Вы сказали, что были в курсе расследования. Что конкретно вы узнали?

– Очень мало. Насколько я помню, в пятницу вечером Элизабет поужинала с мужчиной на Голливудском бульваре. Но вы ведь уже в курсе, не так ли? С тех пор как за расследование взялось ФБР, все осложнилось. Уэллс становился все более и более уклончивым.

– По какой причине?

– Ему не хватало информации. ФБР косилось на Голливуд как на источник чумы. Для федералов мы лишь притон коммунистов и борцов за гражданские права. И потом, тогда я не был на хорошем счету. Мои фильмы тревожили: понимаете ли, я не воплощаю добрые старые американские идеалы. Без сомнения, Сэмюэль сумел бы вам рассказать о расследовании лучше, чем я. Я работал по восемнадцать часов в день, и после всего произошедшего съемки стали для меня настоящим кошмаром. Я просто знаю, что полиция…

Он прервал себя, сложив руки на коленях.

– Что?

– Полиция склоняется к мысли, что на момент съемок у Элизабет была какая-то связь.

– Думаете, это человек из мира кино?

– Возможно. Признаться, я и не пытался это узнать. Съемки приняли новое направление, и все избегали открыто говорить об Элизабет на съемочной площадке. Некоторым образом, я думаю, все чувствовали себя немного виноватыми в том, что произошло.

В тот день мы больше не говорили ни о контракте, ни об экранизации романа Готорна. Харрис посоветовал мне вернуться в Нью-Йорк и на свежую голову поразмышлять над его предложением. Я распрощался с ним, чувствуя некоторую обиду, впрочем, не считая, что он собирался сыграть со мной злую шутку. Если он в течение сорока лет хранил эти обрывки пленки, значит, моя мать должна иметь какое-то значение в его жизни. И гнев, который в нем вспыхнул при упоминании ее заместительницы, как мне казалось, шел от самого сердца.

Выезжая из его владений, чтобы вернуться к себе, я знал, что Харрис никогда больше не снимет фильм. Я же не напишу ни одной строчки сценария.

Краткое пребывание в Беркшире подорвало мое присутствие духа. Я не знал, что и думать о своей встрече с Харрисом. Либо он сказал обо всем этом слишком много, либо, наоборот, недостаточно. Перед моим мысленным взором один за другим снова появлялись кадры, где моя мать сидит на кушетке с книгой в руках. Ничего не помогало мне выбросить их из головы. Время от времени я почти начинал жалеть, что наш разговор не ограничился обсуждением работы, ради которой Харрис, по идее, меня и позвал.

Днем мне позвонил Катберт. Я воспользовался этим, чтобы еще раз поблагодарить его за вечеринку. Недолго думая, тот вернулся к теме работы над сценарием, которую до этого мне поручил. От отчаяния, а также чтобы закруглить разговор, я удивил Катберта, приняв это предложение, хоть и не чувствовал в себе отваги, чтобы работать над таким нелепым проектом. Все-таки я не нуждался в деньгах, и после встречи с Харрисом деятельность «доктора» казалась мне лишь крайне унизительной подработкой. Я прекрасно отношусь к Катберту, он мой единственный настоящий друг, но иногда мне случалось видеть в нем какого-то Мефистофеля, склоняющего продать душу дьяволу.

В мое отсутствие Эбби два раза пыталась со мной связаться. Я не взял с собой мобильник – то ли по забывчивости, то ли повинуясь бессознательному побуждению. Перезвонив ей, попал на автоответчик. Я оставил короткое послание, чтобы извиниться и сообщить, что был очень занят; в конечном итоге это была чистая правда.

На следующий день мне пришлось поспешно обежать все три крупные библиотеки города, чтобы выяснить, не сохранился ли случайно экземпляр «Преступлений и скандалов Голливуда» – книги, которую, когда я был студентом, мне подбросили в почтовый ящик. Я находил, что название книги мало подходит к случаю моей матери, так как в этом деле не было скандала и еще меньше было преступления. Мой экземпляр был довольно недавним переизданием. Из биографии на задней стороне суперобложки я узнал, что автор книги умер в 1992-м. Занявшись розыском этой книги, я только и делал, что задавал себе вопрос, ответа на который не мог найти: почему в течение стольких лет я не пытался побольше узнать о своей матери?

В толстом томе непосредственно ей было посвящено страниц пятнадцать, но я с неослабным вниманием прочитал их три раза. О ее детстве в Санта-Барбаре, ее поездках, первых шагах в мире кино я не узнал ничего нового. Автор – без сомнения, чтобы придать «делу Элизабет Бадина» большую увлекательность, преувеличил знаменитость моей матери на момент ее исчезновения. Он ни разу не упомянул, что у нее есть сын. В конечном итоге Харрис, возможно, и не солгал мне, уверяя, что узнал о моем существовании только несколько лет назад. Вооружившись авторучкой, я переписал наиболее интересные отрывки.

Согласно свидетельствам, Элизабет Бадина в последний раз видели в «Голубой звезде» – ресторане на Голливудском бульваре, в пятницу 23 января 1959 года около 22 часов. Совершенно точно установлено, что даже если она не принадлежала к числу завсегдатаев этого заведения, то, по крайней мере, часто была здесь в компании друзей начиная с 1957 года. Официанты хорошо помнят ее и описывают как кокетливую молодую женщину, всегда хорошо одетую и накрашенную. «Голубая звезда», которая популярна скорее как семейный ресторан, очень посещаема во время уикенда. В тот вечер у Элизабет было свидание с мужчиной, который, когда она пришла, уже находился в ресторане. Она не ужинала и ограничилась безалкогольным напитком. Мы ничего не знаем ни о личности мужчины, ни о том, какой разговор они вели. Элизабет оставалась там не больше десяти минут. С того вечера никто больше ее не видел.