Откуда-то сзади послышался пронзительный смех. Над ним издеваются – вот какой была первая мысль.

Затаив дыхание, он бросил взгляд в зеркало и увидел, как по коридору мимо него прошли две сотрудницы дорожной полиции. Они смеялись, перебрасываясь на ходу учебной гранатой.

Миками умылся в туалете. Ладони у него так вспотели, что отталкивали воду. Он вытерся, не глядя в зеркало, и вернулся в свой отдел. Сува и Курамаэ сидели на диване, сблизив головы, и о чем-то разговаривали. Миками надеялся, что в его отсутствие они пойдут в пресс-центр и посмотрят, что происходит у репортеров. Почему они снова вернулись в комнату вместе?

– Что-то случилось? – спросил он резче, чем собирался.

Сува встал. Вид у него был подавленный. Курамаэ, ссутулившись, поплелся к себе за стол.

– Миками-сан, простите меня! – прошептал Сува. – Они нас выгнали.

– Выгнали?!

– Да… Не знаю, что сказать.

Удар был силен. Миками понимал, что, находясь в прессцентре, его обитатели пользуются определенной независимостью. Однако, с другой стороны, пресс-центр репортерам предоставили в полиции. Сделали доброе дело, отвели помещение, чтобы репортерам удобнее было отправлять материалы в редакции. Очень неприятно, что репортеры выгоняют полицейских, так сказать, своих «домохозяев».

– Неужели все настолько плохо?

– Они определенно что-то задумали.

– По-вашему, за всем стоит «Тоё»?

– Да. Они мутят воду, заводят остальных.

Миками вспомнил выражение лица Акикавы и его язвительный вопрос: «Вы, полицейские, совершенно нам не доверяете. Так?»

– Можно ли как-то исправить положение?

– Да, конечно… Не сомневаюсь, я сумею разрядить обстановку. Просто не уверен, что удастся сделать это сейчас же, – без всякой уверенности в голосе ответил Сува. Не похоже было, чтобы он нарочно принижал свои достоинства. Может быть, повод настолько серьезен, что даже такой опытный пиарщик, как Сува, чувствует себя рыбой, выловленной из воды? Миками сел за стол, закурил и достал из кармана записную книжку.

– Скоро к нам приедет генеральный комиссар.

– Что, простите? – Сува вытаращил глаза.

Курамаэ и Микумо тоже посмотрели на Миками.

– Генеральный комиссар приедет с инспекцией. Он намерен посетить то место, где похитили Сёко, а также дом ее родителей.

– Когда?

– Ровно через неделю.

– Через неделю?! – ахнул Сува. Он шумно выдохнул и заговорил: – Трудно придумать более неподходящее время!

– Пока вы можете лишь намекнуть об этом представителям прессы, – сказал Миками, листая записную книжку. Найдя нужную страницу, приказал Суве скопировать расписание визита комиссара.

– Запланировано интервью на ходу продолжительностью в десять минут. Значит, хватит времени на три или четыре вопроса.

– Да, похоже на то.

– Как журналисты обычно выбирают тех, кто задает вопросы на таких мероприятиях?

– Как правило, каждое издание представляет по одному вопросу, а потом председательствующие в пресс-клубе составляют окончательный список. Почти все время все они спрашивают об одном и том же.

Миками кивнул:

– Если вы расскажете им о визите комиссара сейчас, когда, по-вашему, они представят вам вопросы на рассмотрение?

– Наверное… – Сува не окончил фразы.

Миками все прекрасно понимал. Всего несколько минут назад журналисты бесцеремонно выставили Суву из пресс-центра.

– Передайте, что вопросы необходимо подготовить к началу следующей недели. Начальство хочет их просмотреть.

– Конечно. Непременно передам, – с вымученной улыбкой ответил Сува и несколько раз кивнул, словно успокаивая Миками.

«Все будет хорошо», – внушал себе Миками. Визит генерального комиссара, инспекция нераскрытого дела о похищении. Он не сомневался, что новости ждут их всех. Придется подождать. Сейчас самое главное – договориться о перемирии с прессой. Что-то придумать с персональными данными в прессрелизах. Наверное, это будет нетрудно.

Сува отошел к своему столу, но вдруг обернулся и склонил голову набок:

– А интересно… почему он именно сейчас заинтересовался «Делом 64»?

– Наверное, хотят пропиарить уголовный розыск. – Он встал, давая понять, что разговор окончен. Не глядя на Суву, он распорядился: – Значит, разберитесь, пожалуйста, с прессой. А я ненадолго выйду.

– Где вы будете?

– Поеду домой к родителям Сёко. Мне нужно договориться с ними о визите. – Миками посмотрел на Курамаэ. – Вы можете поехать со мной? – Он не привык просить подчиненных возить его туда-сюда, но его беспокоили приступы головокружения. Сегодня это случилось уже не первый раз. В последние две недели такие приступы участились.

– Вообще-то я должен забрать интервью в железнодорожном отделе; они взяли группу хулиганов, которые бесчинствовали в поездах.

Пока Курамаэ объяснял, почему не может поехать с ним, Микумо смотрела на него в упор, словно напоминая о своем присутствии. Миками с трудом удержался, чтобы не воскликнуть: «Ну уж нет, только не вы!» В смысле энтузиазма по отношению к работе Микумо могла дать Курамаэ сто очков вперед. Кроме того, до прихода в их управление она служила в дорожной полиции; значит, может водить микроавтобус даже во сне.

На улице ветер взметал вверх облака пыли. Как только они с Микумо вышли из главного здания, она быстро зашагала против ветра по парковке. Через минуту она подогнала ко входу служебную машину, которая полагалась Миками как директору по связям с прессой.

– Вы знаете адрес? – спросил Миками, садясь на переднее пассажирское сиденье.

– Конечно, – отозвалась Микумо, уверенно выруливая к выезду.

Миками понял, что напрасно спросил. Если сотрудники Центрального управления префектуры не знали нужного адреса, значит, они не полицейские, а самозванцы. Как всегда, Миками сбивала с толку молодость Микумо. Ей только что исполнилось двадцать три года. В то время, когда похитили Сёко, ей было лет девять; значит, Микумо всего на пару лет старше маленькой жертвы.

По дороге они остановились у магазина и купили коробку рисового печенья в подарок. На автомагистрали общенационального значения было мало машин. После того как они свернули на трассу префектурального значения, ряды зданий исчезли; даже придорожных магазинов стало меньше. Они приближались к бывшей городской окраине, району Морикава.

– Миками-сан… – обратилась к нему Микумо, по-прежнему глядя на дорогу.

– Да? В чем дело?

– Мы все испытали большое облегчение… когда узнали, что там не ваша дочь. – Она имела в виду события вчерашнего дня. – Я знаю, она обязательно найдется. Я уверена! – немного в нос продолжала Микумо.

В таких случаях Миками всегда терялся с ответом. «Оставьте…» – вот и все, что приходило ему в голову. По закону частная жизнь сотрудников полиции и их близких строго охранялась. Однако запреты относились только к посторонним. Внутри правоохранительных органов слухи, как правило, распространялись с ошеломляющей скоростью. Сослуживцы то и дело подходили к Миками и спрашивали об Аюми. Они поступали так по доброте душевной. И потому, что заботились о нем. Но, как бы часто Миками ни напоминал себе об этом, он по-прежнему не мог с благодарностью относиться к подобным расспросам. Акама вроде бы тоже проявлял заботу, но совершенно из других побуждений – кстати, не только он один. Несмотря на то что они почти не знали Миками, многие сослуживцы изображали озабоченность и, едва заметив его, засыпали вопросами. При этом кое-кто не скрывал самодовольства, как будто сочувствие горю Миками давало им возможность либо навести мосты, либо потребовать чего-то взамен. Были и такие, которые рассыпались в изъявлениях сердечного сочувствия и с удовольствием выслушивали благодарность Миками. К таким людям он испытывал растущее отвращение, что даже пугало его. Всеобщее внимание нестерпимо ему досаждало.

И все же…

– Спасибо! – произнес он вслух.

Он искренне верил, что Микумо – одна из немногих, кто в самом деле заслуживает его доверия.