(И, нет, это не имеет никакого отношения к невероятно привлекательным чертам Юнги.)

(Хорошо, это было ложью. Это имеет к ним прямое отношение.)

В конце концов, Чимин больше не может выдерживать молчание.

— Пожалуйста, ты можешь прекратить смотреть на меня?

Услышав это, голова Юнги немного наклоняется назад, его глаза медленно моргают, как будто он приходит в себя от изумления. Его рот открывается, но не произносит никаких слов, и ему требуется секунда, чтобы прочистить горло, прежде чем он может сказать:

— Дракона здесь нет.

Это только ещё больше подтверждает теорию Чимина о том, что Юнги не слишком привык к социальному общению. Кажется, что ему требуется время на то, чтобы вспомнить, как говорить, и его голос звучит так же грубо оттого, что им долго не пользовались, как это было в первый раз, когда они разговаривали.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что дракона здесь нет? — спрашивает Чимин, переводя свой взгляд на пещеру, прежде чем снова посмотреть на Юнги. — Ты видел, что он улетел?

Спустя секунду, Юнги кивает.

— О, — говорит Чимин. Потом он двигается, реально не зная, что делать дальше. Он смотрит на свой мешок и пытается быстро вспомнить, сколько еды у него осталось, прежде чем предложить. — Не хочешь позавтракать?

Юнги моргает. Потом что‑то, напоминающее улыбку, украшает его черты лица, заставляя его выглядеть ещё более мягким в раннем утреннем свете.

— Конечно.

Завтрак — тихое занятие. Юнги ест медленно, спокойно, и у него есть любопытный способ изучения еды каждый раз, когда он собирается положить её в рот. Чимин поглядывает на него время от времени, задаваясь вопросом, что же, о, Боже, происходит с ним, если он завтракает около пещеры дракона с незнакомцем, но он также обнаруживает, что рад человеческой компании после того, как провёл несколько дней с драконом.

Не поймите его неправильно. Чимин ценит компанию дракона, и даже сейчас он скучает по виду величественного существа, бездельничающего около озера или спокойно наблюдающего за ежедневными делами человека. Он даже может достаточно уверенно сказать, что они теперь хорошие друзья! Но способность говорить и получать словесный ответ, который он может понять, является тем, по чему он определённо соскучился за пять дней, не видя никакого другого человека, кроме своего собственного отражения в поверхности озера.

Как только они заканчивают есть, Чимин делает глоток из своей фляги и затем предлагает её Юнги. Юнги с любопытством смотрит на предмет, вертя его в руках в течение нескольких секунд, прежде чем опрокинуть её, прижимаясь губами к горлышку. Немного воды капает вниз с его подбородка, и Чимин хихикает.

— Ты очень странный, — говорит он.

Юнги, нахмурившись, смотрит на флягу и возвращает её Чимину.

— Спасибо.

— Я надеюсь, что завтрак был хорошим, — говорит Чимин, пододвигая к себе мешок и заглядывая в него. У него осталась только одна-единственная буханка хлеба и маленький мешочек орехов, которого, думает он, ему хватит на день. Если только… — Гм, ты останешься здесь?

И снова, Юнги не даёт ответ сразу. Вместо этого он смотрит на Чимина тем же самым напряжённым взглядом, которым он смотрел на него всё утро (на самом деле, с той самой первой встречи в пещере), как будто он или глубоко задумался о том, что сказать, или что‑то ищет на лице Чимина. Так или иначе, Чимин старается изо всех сил поймать этот пристальный взгляд, но спустя некоторое время он чувствует, что на его щеках появляется румянец, который вынуждает его отвести глаза.

Наконец, он говорит:

— Мне абсолютно нечем заняться.

— О, — говорит Чимин. — Ты можешь остаться, если хочешь?

Юнги медленно кивает. Тогда на обед еды хватит для них обоих. Возможно, они смогут поймать рыбу на ужин и приготовить её на костре.

— И ты не будешь против, когда чуть позже вернётся дракон, да? — спрашивает Чимин. Он слегка двигается, чтобы расположиться поудобнее, и потягивается. Он чувствует себя ленивым этим утром. — Сначала он может странно повести себя с тобой или просто полностью проигнорировать тебя. Со мной он вёл себя так же, но теперь мы сблизились!

Юнги фыркает, услышав это.

— Дракон не вернётся сегодня вечером.

Это заставляет Чимина сделать паузу. Он медленно моргает, глядя на мужчину.

— Что ты имеешь в виду? И откуда ты это знаешь?

— Просто чувствую.

Кажется, что на данный момент Чимин должен прекратить свои попытки получить прямые ответы от другого. Даже их разговор в пещере, неважно насколько короткий, был полон загадочных фраз, которые Чимин всё ещё не может расшифровать. Простое присутствие Юнги прямо сейчас ставит столько вопросов, но судя по скорости, с которой они возникают, Чимин сомневается, что он скоро получит объяснение. На данный момент он просто собирается признать, что Юнги, кажется, находится здесь от скуки.

Его удивляет, когда Юнги спрашивает:

— Разве ты не хотел что‑то получить от дракона?

Моргая, Чимин отвечает вопросом на вопрос.

— Как ты об этом узнал?

— Ты был в пещере, но утверждаешь, что ты не вор. Однако, тебе что‑то нужно.

Чимин закусывает губу, когда обдумывает, что сказать. Пропавшее ожерелье, вообще‑то, секрет, но только потому, чтобы Хосок не узнал об этом. Чимин сомневается относительно Юнги, этот странный, но великолепный мужчина, у которого, кажется, никогда не было ни конкретных целей, ни причин для чего‑либо, вряд ли когда‑нибудь получит шанс рассказать об этом Хосоку. И совсем маловероятно, что эти двое знают друг друга. Поэтому нет никакого вреда в том, чтобы быть честным, правильно?

— Мой друг, — медленно начинает он после того, как принимает решение, притягивая колени к своей груди, — утверждает, что дракон украл его ожерелье. Оно, действительно, драгоценное, так как кулон сделан из огненного камня, но более всего мой друг ценит это ожерелье, потому что это подарок от его возлюбленного.

Юнги, кажется, переваривает это с задумчивым выражением на лице. Потом его глаза становятся безучастными так внезапно, что это поражает Чимина.

— Пещера пустая прямо сейчас. Почему бы нам не зайти туда и не попытаться поискать его?

Именно это Чимин и хотел сделать в начале, но… теперь это кажется странным. И неправильным.

(Также, есть что‑то реально странное в тоне Юнги, он безучастный, но в нём чувствуется какой‑то расчёт, как будто он проверяет Чимина. Но вот для чего, тот не знает.)

— Я не могу сделать этого, — говорит он, наконец, пожимая плечами. — Я имею в виду, я признаю, что сначала я думал об этом, но количество сокровищ, которое я должен буду просмотреть, обескуражило меня. — Он посмеивается и проводит рукой по волосам, пока обдумывает свои следующие слова. — Кроме того, это было бы вторжением в личную жизнь, я думаю. Я знаю, что ты можешь сказать, что это просто дракон, который живёт там, но прошедшие несколько дней доказали мне, что даже их вид способен к сложным мыслительным процессам, и я думаю, что у них тоже есть права, которые нужно уважать.

Он поворачивает голову и видит, что на этот раз Юнги наблюдает за ним с ещё большим вниманием. И Чимина чуть не охватывает дрожь.

Ещё одна мысль приходит ему в голову:

— Я также думаю, что если бы я зашёл туда и стал обыскивать всё вокруг, то злоупотребил бы доверием дракона, а я не хочу этого. Мне нравится думать, что мы стали друзьями, дракон и я, и я просто хочу верить, что когда он вернётся, он сможет выслушать меня и вернёт ожерелье моего друга.

Юнги слегка наклоняет голову и моргает.

— Ты уйдёшь? Как только получишь назад ожерелье?

Вопрос поражает Чимина. Он, на самом деле, не думал об этом, даже при том, что ответ очевиден. Конечно, он собирается уйти после этого. В конце концов, это не его дом. Дом — это хижина, которую он делит с другими, Тэхёном и Чонгуком, Хосоком, Намджуном и Сокджином, всеми теми, по которым он очень скучает. Ответ очевиден.

Всё же он колеблется, что‑то вроде сомнения прокрадывается в его голову. Он не понимает, почему его спрашивают прямо сейчас. Он не понимает, почему Юнги смотрит на него так, как будто он пытается заглянуть Чимину прямо в душу. Он не понимает, почему мысль об уходе заставляет его сомневаться.