С этого момента началась кропотливая работа по созданию памятника, которая объединила под руководством О.Г. Трофимчука творческую группу, в которую вошли скульпторы Н. Рыженков, А. Заспицкий и И. Миско. А через два года после моей поездки в Жодино в художественной мастерской Николая Ивановича Рыженкова собрался весь авторский коллектив. О.Г. Трофимчук как архитектор рисует на бумаге макет будущего памятника, увековечивший великий подвиг белорусской матери и ее пятерых сыновей. Перед нами на рисунке возникают образы пятерых воинов, они шагают в неизвестность в длинных солдатских шинелях с винтовками за плечами. Шаг у них твердый, решительный. Они попрощались с матерью и смотрят вперед, где их ожидает поле брани, они уже не дети, взяв в руки боевое оружие, превратились в солдат. Их лица величественно суровы и решительны, они видят впереди беспощадного врага, им надеяться не на кого. Они идут защищать свою родную землю от врага. Они готовы к бою и твердо верят в победу, понимая, что на войне бывает всякое, но милости от врага никто из них не ждет. Четверо солдат двинулись вперед, а самый младший отстал от братьев.

О.Г. Трофимчук повернул его голову к матери. Он ведь самый младший, он еще не стал солдатом, он просто мальчишка, с непокрытой головой, рвется за братьями вперед и не может не оглянуться назад, ему труднее всех, он еще ребенок, он чувствует близость матери, ее любовь к нему заставляет его замедлить шаг и повернуть к ней свою голову. Он как будто хочет запомнить свою мать, он впервые отрывается от родного дома, он только делает свои первые самостоятельные шаги. Он видит мать, стоящую на крыльце родного дома, которая со слезами на глазах провожает их в дальнюю и опасную дорогу войны. Вот это последнее прощание с матерью младшего ее сына Петра, повторившего подвиг Александра Матросова, изобразил архитектор О.Г. Трофимчук. Это он предложил повернуть голову младшего сына к матери, это он заставил его оглянуться в последний раз на провожающую мать. Так на моих глазах оживал бессмертный подвиг Анастасии Фоминичны Куприяновой и ее пятерых сыновей, не вернувшихся с войны.

Совет Министров БССР в лице его председателя Т.Я. Киселева поддержал идею создания патриотического образа матери-героини. Я наблюдал, как оживали застывшие в гипсе мужественные лица пятерых белорусских парней, отдавших свои жизни за отечество. Я физически воспринимал боль матери, перенесшей эту трагедию, она провожала в последний путь своих сыновей, стояла на крыльце родного дома, ее лицо выражало тревогу, надежду и непреклонную веру в своих сыновей.

Итак, макет памятника был готов, и мы с О.Г. Трофимчуком приехали в Ленинград, в Монетный двор, чтобы отлить в бронзе задуманный монумент, посвященный подвигу белорусской семьи Куприяновых. Директор Монетного двора сначала наотрез отказался принять в работу белорусский памятник, так как он руководствовался утвержденным ЦК КПСС списком очередности изготовления памятников. В этом документе белорусский памятник не значился, а под номером один числился памятник королю Непала. О.Г. Трофимчук потратил немало усилий, чтобы изменить заранее спланированный ход этой бюрократической машины. После длительных переговоров на уровне правительств БССР и Союза ССР и лишь спустя два месяца после вмешательства первого заместителя Председателя Совета Министров СССР К.Т. Мазурова памятник королю Непала был отставлен. Он уступил место нашему выстраданному жодинскому памятнику. Такова история рождения памятника семье Куприяновых.

Большим торжеством для всех белорусов было открытие памятника, которое состоялось в 1975 году. Величественный монумент был воздвигнут у перекрестка дорог около шоссе Минск – Москва в городе Жодино.

На открытии памятника в свою честь и в память о ее сыновьях присутствовала и сама виновница торжества – А.Ф. Куприянова. В 1977 году монументу была присуждена Госпремия СССР.

Мне выпала большая честь участвовать в качестве члена негласного жюри по оценке достоинств украинского памятника, посвященного Первой конной армии, который, как и наш, белорусский памятник Куприяновым, был выдвинут на соискание Государственной премии СССР. Я в то время работал в Институте градостроительства и был командирован белорусским правительством в город Киев. Вместе со мной в командировку была направлена и вся творческая группа, создававшая памятник в Жодино. Приехав в Киев, я внимательно осмотрел памятник, посвященный Первой конной армии. Мне бросились в глаза два огромных яйца лошади маршала, они были какими-то несоразмерными по отношению к остальным частям памятника и мешали нормальному восприятию. На их фоне голова Буденного казалась маленькой и выглядела нелепо. На другой день, докладывая Председателю Совета Министров БССР Т.Я. Киселеву свои впечатления, я сказал:

– У стоящей на пьедестале лошади Буденного яйца в два раза больше, чем голова маршала.

…Приведенный мною довод сыграл не последнюю роль в решении Комитета по присуждению государственных премий СССР отдать пальму первенства белорусскому памятнику.

А.Ф. Куприянова умерла 13 апреля 1979 года в возрасте 107 лет. Двое из создателей этой величественной композиции (О.Г. Трофимчук и Н.И. Рыженков) не дожили до наших дней. Я склоняю низко голову перед их светлой памятью. Имена авторов, увековечивших бессмертный подвиг А.Ф. Куприяновой и ее пятерых сыновей, вбиты в бронзу пьедестала – О. Трофимчук, Н. Рыженков, А. Заспицкий, И. Миско – они неразрывно связаны с легендарной семьей Куприяновых. Они вложили свой талант и добрую часть своих сердец в создание этого символа всенародной памяти, за это им огромное спасибо.

Меня всегда мучил вопрос: откуда взялись люди на Земле? Эту тайну открыл мне однажды учитель биологии Николай Васильевич Горошко – это от него я впервые услышал теорию Дарвина о том, что человек произошел от обезьяны. Но вглядываясь в прошлое, анализируя те или иные поступки людей и животных, которые настолько отличаются друг от друга, я все больше и больше приходил к убеждению, что человек никак не мог произойти от животного мира. Человеческие поступки нельзя ни в коем разе сравнивать с поступками ни одного другого живого существа, обитающего на нашей планете, поэтому, если предположить, что у животных есть свой звериный разговорный язык, то я уверен, что рассказы моего сослуживца Аркадия Львовича Рябова ни в какое сравнение не идут с тем, что я услышал и увидел от них.

Животные на такие поступки, о которых он рассказал мне, не способны, и поэтому теория дедушки Дарвина, по моему мнению, устарела, она абсолютно ошибочна и не состоятельна. Думаю, дорогие читатели, что рассказы Аркадия Рябова и вас в этом убедят.

Аркадий Львович Рябов – мой подчиненный, можно даже сказать, моя правая рука. Я выделял его из всех сотрудников городской санэпидстанции, а узнал его не после моего назначения на должность главного санитарного врача, я был знаком с ним задолго до того, как был назначен на эту должность. Мой старый знакомый был мне глубоко симпатичен – он всегда излучал энергию и деловитость, его загадочная улыбка притягивала к нему людей. Он всегда был чисто выбрит, подтянут, опрятно одет и всегда был нацелен на выполнение любого задания. На его груди светился орден Боевого Красного Знамени, вызывавший особое уважение к этому человеку, а вскользь сказанные им слова: «На фронте было во сто раз труднее», повергали в смущение каждого, кто эти слова слышал – разве можно было сравнивать теперешнюю жизнь с фронтом, поэтому из любой дискуссии о трудностях современной жизни наш герой выходил всегда победителем. Он всегда был при галстуке, в белой хорошо отутюженной сорочке, в добротном синем костюме, который плотно облегал его небольшую фигуру, делая его немного стройнее, с постоянной незамедлительной готовностью услужить начальству, он был настоящим символом и образцом для подражания. Он всегда был душой общества и в курсе всех событий. Он был внимателен к людям, от его пронзительного взгляда не ускользала ни одна мелочь, он разбирался в хозяйственных делах и всегда мог дать дельный совет. Фельдшер по образованию, он значился помощником санитарного врача по гигиене питания. Однако всем своим видом он опровергал занимаемое им скромное положение. Его презентабельный вид тянул на гораздо большую должность. Поэтому его всегда принимали за главного начальника санитарной службы. Вся торговля большого столичного города практически из всей системы санслужбы знала в лицо лишь его одного. Он был для них и царь, и Бог, и самый главный воинский начальник. Его уверенный голос был хорошо знаком руководителям общественного питания и торговли. Его командирский баритон звучал, как набат: «Санитарная служба города…», а уверенные и изысканные манеры и умение договариваться с работниками торговли делали его незаменимым в той цепочке санитарного благополучия, которое обеспечивала система санитарной службы на предприятиях торговли и общественного питания. Вот этот человек с большой круглой головой, выпуклой блестящей лысиной, которую оттеняли короткие черные волосы, как-то незаметно стал для меня незаменимым сотрудником.