Он скользит вперед-назад, его рука удерживает мои.

Он трахает меня жестко.

А любит сладко.

И, когда моя спина выгибается, и я сжимаюсь вокруг него, крича его имя, я знаю, никогда не будет ни одного мужчины, которого можно было хотя бы сравнить с ним.

У нас был секс. Много секса.

В кровати он был сладким. На полу - грубым. А в душе... в душе было влажно.

Он взял меня сзади у спинки дивана в гостиной

Стоя, пока я сидела на столешнице на кухне.

На лестнице он ласкал меня ртом.

А я ублажила его, стоя на коленях в коридоре.

Изобразила девушку-ковбоя, скача на нем на обеднённом столе, и делала это спиной к нему.

А еще показала ему все, чему научилась на механическом быке в «Необъезженном жеребце», пока объезжала его на кресле с колесиками.

Теперь мы снова лежим в его постели на смятых простынях. Я здесь двадцать четыре часа, и совершенно не хочу уходить.

Адам играет с пупком. Его большая футболка, надетая на мне, сдвинута вверх, поэтому у него отличный доступ к моему животу. Он погружает язык в мой пупок, и я хихикаю от ощущения.

— После всего, что я сделал с тобой, именно это заставляет тебя извиваться, — дразнит он, когда щекочет мои ребра, место, которое, как он выяснил, может заставить меня сдаться при любых обстоятельствах.

Я щекочу его за коленкой, и он отступает. Да, да, Адам боится, когда его щекочут за коленкой, и это странно.

Боже, я люблю в нем абсолютно все.

— Мы должны поговорить, — говорит он, когда снова ложится рядом, проводя пальцем по моим ребрам.

Я с любопытством поднимаю брови.

— Ты была права, я о том, что ты сказала на заправке. Юридически тебя необоснованно привлекли к общественным работам, и ты не на испытательном сроке. Я солгал тебе, и мне очень жаль.

— Зачем ты это сделал?

— Сделка, которую я заключил с тобой в ту ночь, была настоящей. Я собирался тебе помочь. А Викторию нашел уже после нашего первого дня совместной работы. В то время я не знал, почему, но я просто не мог отпустить тебя.

Делаю глубокий вдох.

— А что теперь?

— Харпер уже несколько месяцев мечтает о моей должности. Он все еще не верит, что не ты была за рулем, и, если обнаружит, что мы вместе, ну, это будет огромный скандал. И я буду выглядеть, как дурак перед людьми из «Домов для всех душ». Я не хочу, чтобы репутация организации хоть как-то пострадала.

— Значит то, что происходит здесь, какое-то время не сможет происходить снова, — говорю я.

— Нет. Я не собираюсь скрывать нас. Я устроил полный бардак, но я все исправлю.

— Нет, нет. Мне ведь еще надо беспокоиться о Джессике. Вероятно, дать этим отношениям время, прежде чем о них кто-то узнает, правильный ход. И я все еще хочу работать на стройке.

Его лицо загорается.

— Хочешь?

— Именно. Хотя я верну себе воскресенья. Но ты получишь меня по вторникам перед работой.

Он перекатывается на меня.

— Я хочу тебя каждый день.

Я чувствую, как его эрекция растёт у моего бедра.

Он громко выдыхает и зарывается лицом мне в шею.

— Не знаю, как мне удастся держаться от тебя подальше.

— Никогда не знаешь; может быть, я тебе надоем и ты переболеешь мной. Знаешь, острые ощущения от победы и все такое, — я произношу это дразнящий тоном, но не могу сопротивляться этому назойливому чувству, сидящему глубоко во мне.

— Эй, — он берет меня за подбородок, чтобы я посмотрела на него. — У тебя есть какие-то сомнения?

— Нет! — быстро говорю я. — Просто не могу поверить в то, что произошло. Что все это случилось.

Он улыбается, несмотря на тень беспокойства в глазах. Не знаю, чем вызвана эта озабоченность.

Есть кое-что, о чем я думаю. Не знаю, должна ли я говорить об этом. Может быть, странно, что я поднимаю такую тему, но я просто выпаливаю:

— Ты всего лишь второй парень, с которым я спала.

Рука, скользящая вверх-вниз по моей грудной клетке, вздрагивает. Его пальцы горячие на моей коже, и они просто неподвижно замерли. Его грудь тоже не двигается, поэтому я поднимаю голову, чтобы убедиться, что он все еще жив.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Кажется, что его глаза закрыты, но он просто смотрит вниз на простыни.

Приподнимаюсь на локтях. Теперь я начинаю беспокоиться.

— Адам?

— Я разрушил тебя, — он поворачивается лицом ко мне, взгляд полон уверенности. — Мои слова в тот день... они полностью уничтожили тебя.

— Давай не будем сходить с ума. Я тусовалась с парнями. Со многими. Меня постоянно кадрят в баре, и мои девочки любят сводить меня с кем-нибудь. Может я никого и не подпускала к финишу, но я определенно... ты не хочешь об этом слышать, да?

Его ноздри расширяются, а из горла вырывается рычание.

Я вздыхаю и продолжаю:

— Имею в виду, что да, твои слова так сильно повлияли на меня, что я боялась быть с кем-то, потому что ты оказался бы прав. И, если честно, я рада, что не была ни с кем, потому что вчера вечером, сегодня утром, сегодня днем...— я кусаю губу, потому что не могу даже говорить.

Большим пальцем он тянет мою губу и проводит по ней.

— А что насчёт танцев, сексуальных нарядов и флирта? Ты понятия не имеешь, как это терзало меня все эти годы. Вот почему я проводил время в баре. Я не искал ничего в комнате. Я следил за тобой. И был готов убить любого, кто подойдёт к тебе слишком близко.

Я игриво прикусываю его большой палец и отпускаю.

— А я так сильно злилась на тебя. По большей части потому, что хотела поговорить с тобой больше, чем с кем-то ещё. Мне столько всего нужно тебе рассказать.

Он притягивает меня в убежище своих рук и оборачивает руки вокруг меня. Когда мы оказываемся лицом друг к другу, он говорит:

— Тогда расскажи. Расскажи мне все. Обо всех семи годах.

Так я и делаю.

Я говорю. Мы говорим. Это самый волшебный момент последних двадцати четырех часов.

Я вешаю жалюзи в спальне, дом почти готов к переезду семьи Монтгомери. В ванной и кухне установлены приспособления для инвалидов, а по коридорам шириной в четыре фута может проехать инвалидное кресло.

Я рада видеть, что дом почти закончен, но мне грустно, что проект заканчивается. Интересно, где мы с Адамом будем работать дальше. «Дома для всех душ» много значит для него, и теперь они много значат и для меня.

Оставаться вдали от него - самое тяжелое, что мне приходилось делать. Мы решили, что будет лучше не работать вместе. Черт, мы решили вообще не видеться друг с другом. Каждый вечер, независимо от того, на работе он или нет, он все еще стоит у бара. И из патрульной машины наблюдает, как я каждый вечер иду к своей машине.

У нас нет больше причины, чтобы он подвозил меня, так что мы приезжаем на стройку на двух машинах. Всякий раз, когда мне выпадает шанс, я смотрю на улицу, где он укладывает дерн на переднем лужайке. Каждый раз, когда я украдкой смотрю на него, кажется, он смотрит в мою сторону.

Во время обеда он оставляет на кулере коричневый пакет с моим именем, пока берет свой и садиться под нашим деревом в поле. Он всегда кладет мне какой-то десерт. Сегодня это конфеты Hershey’s Kisses. Я закидываю одну в рот и вытаскиваю ярко-оранжевый листок с клейким краем, который лежит в пакете.

Прошло всего несколько дней, но они ощущаются, словно вечность.

Я бы подождал в тысячу раз дольше, если это значит, что ты будешь моей навсегда.

Я пытаюсь скрыть свой румянец, когда складываю бумагу в карман. Когда мой обед закончен, я подхожу к мобильному офису Тоби и отрываю листочек из блока бумаги.

Ты как-то сказал мне, что любишь запах кокоса.

С того дня я каждый день пользовалась духами с ароматом кокоса, лишь надеясь, что ты заметишь меня... или мои кокосы.