С мастерством, которое я никогда бы не подумала, у него есть, он двигает пальцами внутри меня, быстрыми кругами вращая ладонью по моему теперь уже сверхчувствительному и набухшему клитору.

Моя голова падает на подголовник, когда я закрываю глаза и кричу:

— Черт!

Поднимаю ноги на сиденье, чтобы позволить ему войти глубже. Кладу руки в наручниках на его и призываю его двигаться быстрее. Моя попа поднимается с сиденья, я толкаюсь в его руку, побуждая его действовать сильнее и быстрее. Мои внутренности горят, оргазм приближается, и такое чувство, словно меня никогда не ласкали рукой. Не думаю, что мне есть дело до того, на что способен его рот, если он умеет вытворять такое лишь двумя пальцами и легкими движениями запястья.

Распадаясь на части, кончая на его руке, я кричу его имя. Моя грудь поднимается и опускается, спина выгибается, попа отрывается от сиденья, и тело дрожит, пока он снова и снова продолжает эти волшебные круги.

Грузовик резко поворачивает, и Адам убирает руку. Я открываю глаза и вижу, что мы на другой стоянке, где он паркует машину. К тому моменту, когда я осознаю, что мы перед зданием таунхауса, дверь открывается, и Адам тянет мою кожаную юбку вниз.

Кладя руки на мои запястья, он вытаскивает меня из грузовика и кладет их себе на шею, так что я обнимаю его. Его руки на моей попе, когда он начинает идти назад, и у меня нет выбора, кроме как идти с ним, над ним, на нем. Он целует меня. Горячие, пылающие губы пожирают меня, вбирая каждую частичку страсти, которую он только что дал мне, и смакуют каждую последнюю каплю.

Он переворачивает нас, и моя спина внезапно ударяется о стену, но мне плевать. Все, о чем я могу думать, это поцелуй. Как его губы и язык соединяются с моими. Как его бедра толкаются в меня. Я поднимаю ногу и притягиваю его ближе. Моя обнаженная киска настолько чувствительная, что я практически горю, потираясь о его эрекцию, скрытую грубой джинсовой тканью.

Он убирает руку от моей попы, и я слышу, как нажимает числа на клавиатуре. Затем следует длинный гудок, и дверь открывается.

Он переносит меня через порог. Я пинком закрываю дверь, и мы падаем на пол. Он перекатывает нас так, чтобы он оказался сверху, и устраивается у меня между ног.

Поднимая мои руки над головой, Адам наклоняет голову и кусает мочку моего уха, прежде чем пососать ее, чтобы исцелить боль. Его губы ласкают мою кожу, целуя мою шею и вдоль ключицы. Одной рукой он развязывает мой топ и позволяет ткани упасть по бокам. Я выгибаю спину, чтобы он мог расстегнуть мой лифчик без бретелек. Когда он это делает, тот падает, и деньги, которые я держала там, рассыпаются у меня на груди.

— Ни один мужчина никогда снова не купит тебе выпивку, — бормочет он рядом с моим возбужденным соском.

— Я никогда не позволяла им, — выдыхаю я.

— Ты - моя, — его язык кружит вокруг соска, выводя круги и дразня мое тело.

Его бедра надавливают на мою сердцевину, и я потираюсь о него, используя трение, чтобы облегчить боль.

— Я не принадлежу никому, — отвечаю я.

Я кричу, когда он прикусывает мой сосок. Этой боли почти достаточно, чтобы заставить меня кончить.

— Какая досада, — говорит он. А затем ударяет языком по моему чувствительному кончику. — Потому что ты определённо принадлежишь мне.

Адам всасывает мой сосок в рот, и я практически умираю от наслаждения.

— У тебя есть соседи по квартире? — тяжело выдыхаю я.

— Нет, — бормочет он, моя кожа между его зубами.

— Хочу, чтоб ты трахнул меня всюду в этом доме. На каждой поверхности, в любой позиции, которую можешь вообразить, — мои слова выходят как мольба, выпуклость в его штанах наполняет меня бессмысленной потребностью. — И я хочу, чтоб ты начал прямо здесь.

— Нет, — снова бормочет он. — Первый раз, когда я займусь с тобой любовью, будет на моей кровати. А не на грязном полу.

Черт подери его и его благородство.

Все еще обнимая его руками и ногами, я переворачиваюсь так, чтобы оказаться сверху. Потираясь бедрами о его джинсы, я вызываю у него сладкие стоны - обещание того, что должно произойти. Скользя вниз по ногам, я зубами начинаю расстегивать пряжку его ремня, когда его рука отводит волосы от моего лица и отталкивает меня. Я смотрю, как он расстегивает ремень и джинсы.

Его эрекция пытается прорваться сквозь черные боксеры. Я стягиваю их ртом и облизываюсь при виде его толстого члена. Он лежит на животе, но приподнимается вверх, желая, чтобы его потрогали и приласкали. Я скольжу языком вверх по всей длине и кружу по набухшей головке. Капля жидкости выступает наверху. Слизываю ее и ощущаю вибрации стона, рвущегося из его груди.

— Твой рот, словно рай, — задыхаясь, произносит он. Его руки скользят по моей голове, пальцы играют с волосами, направляя меня.

Я беру его в рот и пробегаюсь языком по длине, прежде чем добавить давление на пути вверх. Пока я облизываю и сосу его член, Адам благодарит Бога, и я мысленно делаю то же самое.

Ласкаю его быстрее, моя челюсть напряжена. Я могла бы продолжать всю ночь, но он отталкивает меня, наклоняется и целует с признанием, какое я не получала раньше.

Адам поднимает меня с пола и несёт вверх по лестнице и по коридору с джинсами, свободно свисающими с бедер. Он поворачивает, заходя в последнюю дверь слева.

Главную роль в комнате играет массивная мебель цвета эспрессо. Огромная кровать, с белоснежным постельным бельем так и манит меня. Он идет и кладет меня на нее. Нагибаясь, освобождает голову из моего захвата, и я убираю от него ноги.

Я сажусь и смотрю на него, стоящего надо мной. Он выглядит изумительно. Каштановые волосы сверкают в лунном свете, проникающем сквозь жалюзи. Его глаза слишком темные для этой комнаты, но любовь, которая видна в них, все, о чем я могла мечтать. Потому что я вижу в них лишь одно - себя.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

Улыбка появляется на его губах. Она такая красивая, что я хочу потянуться и поцеловать его. Но не могу. Я словно под гипнозом, поэтому просто смотрю на него.

Он снимает обувь и медленно расстегивает рубашку, обнажая великолепные загорелые мышцы. Когда его рубашка снята, он встает передо мной, и я не могу сдержаться и не протянуть руку, претендуя на то, что принадлежит мне.

Я пробегаюсь пальцами по бархатной коже, твёрдой груди, и вниз к небольшому участку волос, ведущему к восхитительному куску стали.

Он засовывает руку в карман и достает ключ, а потом расстегивает наручники. Металл падает, ключ падает за ним. Я поднимаю руки над головой, и Адам стягивает мой топ. Он присоединяется к наручникам на полу, а глаза Адама не оставляют меня.

Мы смотрим в глаза друг другу, и я снимаю с него джинсы и боксеры. А он избавляется от моей юбки.

Адам наклоняется и расстегивает мои сапоги. Я выскальзываю из них, и он стягивает гольфы, которые под ними. Он же снимает свои носки.

И в комнате остаётся лишь два обнаженных человека. Их глаза все еще исследуют друг друга. Их тела все еще ждут продолжения.

Он опускается передо мной на колени, словно поклоняясь мне. Отводит волосы, упавшие мне на лицо, убирая их за ухо. А я пальцем прослеживаю контур его губ.

Он нежно целует мой палец.

— Ты ошибалась раньше, — произносит он. — Я могу, и буду делать с тобой все, что захочу. Ты моя. На всю оставшуюся жизнь, Лия Мари Пейдж, ты моя. Я любил только тебя, и теперь, когда ты моя, я не отдам тебя, — его палец поднимается к моей щеке и вытирает слезу.

— Твоя, — наклоняюсь вперёд и снова целую его.

Нежно.

Неизменно.

Я снова обнимаю его за шею, на этот раз, зарываясь пальцами в волосы. Адам кладет руку на мою талию, и вместе мы возвращаемся на кровать.

Моя голова падает на подушку, и его тело находит идеальное место надо мной.

Он целует мое тело.

И любит меня всю.

Я ласкаю его.

Заставляя стонать мое имя от движений рук.

Когда он надевает презерватив и входит в меня, я знаю, что больше никогда в жизни не буду спорить с Адамом Рейнгольдом. Вес его тела на мне, ощущение того, как он входит в меня и наполняет горячей похотью и нежной потребностью - самое прекрасное, что есть в мире.