Тебе нравятся мои кокосы? Потому что ты им очень нравишься.

Убедившись, что на записке нет имен, я складываю ее и кладу в задний карман. Выхожу на улицу и подхожу к его чемодану с инструментами. Убеждаюсь, что он видит, что я оставила записку внутри, и закрываю крышку. Тащу свою милую попку внутрь и заканчиваю вешать шторы.

Направляясь в столовую, я сверлю отверстия в нужных местах, когда появляется Рик, держа в руках красно-черный набор инструментов Адама.

— Вот держи, — говорит он, когда ставит чемоданчик на пол.

— Это зачем? — вопросительно смотрю на него.

— Адам сказал, тебе это нужно.

— А, — округляю глаза.— Да. Спасибо тебе.

Как только Рик выходит за дверь, я спешу вниз по лестнице и подхожу к инструментам. Внутри лежит кусочек отрывного листочка, идеально разорванный по сгибу.

Твоя записка такая же, как и ты – милая и горячая.

Пожалуй, я начну с милого. Заманчивый запах твоих духов преследовал меня годами. Не из-за запаха. Из-за девушки, которая пахнет ими, и воспоминаний, которые они вызывают.

В тот день на подъездной дорожке ты собиралась задать мне вопрос. Я знал, что это будет за вопрос - чувствовал ли я то, что происходило между нами. И ответ был - да. Я бы ответил, что мечтал о тебе и запахе твоих духов, которые оставались на моей футболке, когда я проводил с тобой день. Ответил бы, что устал бороться с происходящим и хотел, чтобы в моих объятиях была ты, а не какая-то старая футболка, которую я отказывался стирать, потому что она была всем, что у меня было от тебя. Я хотел тебя. Нуждался в тебе.

И это приводит меня к горячему. Теперь, когда ты моя, мне надо воплотить в жизнь семь лет мечтаний. Я начну с того, что слижу этот сладкий аромат с твоей кожи, начиная с твоих бедер. И буду продолжать, пока не окажусь в самом совершенном райском местечке... посасывая, облизывая и пробуя тебя на вкус, пока ты не промокнешь от потребности во мне и не станешь кричать мое имя.

Я уже говорил о том, как сильно люблю слышать, как ты кричишь мое имя?

В комнате вдруг становится жарко. О-о-очень жарко. Я кладу записку в свою сумку и ищу что-то, на чем можно написать ответ. Все, что у меня есть - подстаканник и маркер. Всего ничего, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я стучу маркером по подбородку, пока минуту раздумываю над тем, как мне вести себя, мило или горячо.

Твоё имя последнее, которое я планирую выкрикивать.

Один ноль в мою пользу за то, что показала себя милой и сексуальной в одном флаконе. Кладу подстаканник в инструменты, иду вниз и ищу Адама. Он поливает дерн, когда я подхожу к нему.

— Тебя не должно быть здесь, — говорит он, напоминая мне о наших правилах.

Я протягиваю коробку.

— Ну что ж, тогда я не смогу тебе кое-что сказать.

У него задумчивый взгляд.

— Не могу дождаться, когда ты окажешься у меня во рту, и я буду сосать так сильно, что ты рухнешь на колени.

С огромной улыбкой я снова устремляюсь в дом. Ладно, я немного переборщила с горячим. Но это так весело.

К тому времени, когда день подходит к концу, и я собираюсь уйти, я немного разочарована тем, что чемодан с инструментами не сработал в мою пользу. Прощаюсь с командой и оглядываюсь на дома. Я не вижу Адама или его машину. И меня удивляет, что он уехал до меня.

Залезаю в «Голубую блудницу» и начинаю свой путь домой. Я еще не на шоссе, когда за моей спиной вспыхивает красный свет. Нет сирены, только огни полицейской машины сияют на закате. Смотрю на спидометр. Я не превысила скорость. Ремень безопасности застегнут, и я не разговариваю по телефону. Фыркнув, включаю поворотник и паркуюсь на обочине.

Когда вижу свет, я замечаю, что это не полицейская машина, а лишь пикап Адама со съемным сигналами, которые он поместил на крышу. Выйдя из грузовика, он подходит к моей машине.

Опускаю окно.

— Да, офицер?

Он наклоняется, локти на окне. Снимает солнцезащитные очки и смотрит в машину.

— Знаешь, почему тебя остановили?

— Поврежденная задняя фара? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Соблазнительные кокосы, — дразню я, покачивая плечами.

Он улыбается и снова качает головой.

Хмурюсь.

— Хочешь, чтоб я выполнила обещание?

Он легко смеется и говорит:

— Нет, — кладёт руку мне на затылок, зарываясь пальцами в волосы, притягивает меня ближе и шепчет у моих губ: — Просто хотел поцеловать свою девушку на прощание.

Этот поцелуй страстный. Волосы на затылке встают дыбом. И я полностью отдаюсь поцелую. Когда он отстраняется, мои губы все еще жаждут большего.

— Люблю тебя, — говорит он.

— Я тоже тебя люблю, — беру его руку и целую костяшки.

Очко Адаму за то, что был в тысячу раз милее. Он намного превзошел мой пикантный комментарий.

Он садится в свою машину и уезжает. Отъезжая, смотрю в зеркало заднего вида и вижу еще одну машину на противоположной стороне у обочины. Если не ошибаюсь, это красный «Мерседес». Я знаю только одного человека, который водит такую машину.

Разворачиваюсь и начинаю ехать к машине Виктории. Как только вижу ее на водительском сиденье, она ударяет по педали газа и ускоряется. К тому времени, как я снова разворачиваюсь и собираюсь догнать ее, она въезжает на шоссе и петляет между машинами.

Хлопаю рукой по рулю и ругаюсь в пустой машине.

— Черт!

У меня сейчас словно дежавю из кошмара, который был последние несколько недель, и я снова не могу найти Викторию.

— Кто, черт возьми, пишет тебе что-то настолько интересное, что ты не можешь отложить телефон? — спрашивает Сьюзен с другой стороны бара

Я кусаю губу от сообщения, которое только что прислал Адам.

Это изображение ковбойских кожаных штанов со словами:

Кого бы ты предпочла в них, меня или Макконахи?

Мой ответ:

Макконахи.

Он отвечает серией смайликов дьявола с красным лицом. Я отвечаю ангелочками и несколькими поцелуйчиками, прежде чем убрать телефон в карман.

— Никто. Просто глупый братик ведёт себя, как идиот, — отвечаю я, опустив голову.

Знаю, она смотрит на меня, ожидая ответа. Мы со Сьюзен лучшие подруги с самого детства. Она знает, что между мной и Адамом что-то происходит, но пока я ничего не хочу ей рассказывать. Слишком многое еще не ясно, и, честно говоря, мне вроде как нравится запретный характер наших отношений. Секретные записки, сообщения, встречи на обочине дороги, все это отчасти добавляет острых ощущений. И я не готова это потерять.

Я делаю напитки. Кэндис и Норин заполняют банку с чаевыми быстрее, чем это бывает в большинство ночей. Сегодня вечером ночь «Огня и Льда». Всю неделю я заставляла персонал тренироваться делать кое-какие специальные коктейли, и все идет хорошо.

Глядя на часы на стене, я понимаю, что приближается время веселья. Убираю напитки, трубочки и салфетки. Прошу всех забрать свои вещи со стойки. Вытираю ее и жду своего сигнала.

Пол включает Lit Up от «Buckcherry» для развлечения длинною в час, которое мы запланировали. Я беру жидкость для зажигалок и наливаю длинную линию вдоль стойки. Норин и Кэндис говорят всем, чтобы они отступили.

— Так, так, так, где мои любители повеселиться? — кричу я, стоя за барной стойкой.

Готовая начать веселиться толпа приветствует меня в ответ. Вынимаю зажигалку и держу ее в воздухе.

— Кто готов задают жару? — спрашиваю я.

Слушаю, как они скандируют громче. Опускаю зажигалку в жидкость и смотрю, как поднимается огонь. Кто-то аплодирует, другие подбадривают, а некоторые отпрыгивают назад. На самом деле пламя не такое уж и большое. Оно больше для эффекта.