Он разрывает зрительный контакт и с каменным выражением лица смотрит вниз.

Провожу рукой по штанам и хлопаю ладонью.

— Так что, да, бар - любовь всей моей жизни. Нет места для романтики. И серьезных отношений, — делаю вдох, потому что говорю слишком быстро. — Давай поговорим о тебе. Слышала, твой рейд привел к спасению жизни молодого мальчика. Это почетно.

— Три года, — говорит он, глядя на аэродром. — Три года я собирал дело против Нико, и его, наконец-то, взяли, — похоже Адаму тяжело говорить об этом. — Я не мог быть частью тайного расследования, потому что он знает, кто я, но я смог помочь, — с отвращением качает головой. — Мы записали его телефонные разговоры, следовали за ним, когда он встречался с распространителями. Каждая сделка состояла из нескольких транзакций, звеньев, телефонных звонков и встреч. Мудак не ездил за рулем, он прыгал из машины в машину. За полгода он продал нашим парням героина на двадцать тысяч долларов. Можешь представить, сколько этой дряни гуляет по Сидар-Ридж?

Он подносит бутылку с водой ко рту и делает длинный глоток.

— Я пошел в этот дом в поисках ребенка, который, как сообщили, пропал без вести. Когда добрался туда, Нико продавал наркоту на крыльце. Я вызвал подкрепление, вломился и убрал его. Когда приехала скорая, они побежали в дом. Паренька вывезли на каталке, и он выглядел полумертвым.

Его губы сжимаются, сильная челюсть напрягается. Я знаю, о чем он думает. Это напомнило ему о Брэде.

Кладу руку ему на бедро.

— Ты сделал это. Взял Нико и спас жизнь ребёнку.

Адам кивает.

— Я ездил к нему в больницу. Прекрасный ребёнок. Собирается пройти курс восстановления, так что думаю, с ним все будет хорошо.

— Я горжусь тобой, — говорю я, глядя в глаза, в которых только что промелькнула куча эмоций.

Его рука лежит на моей, и в этот момент ее теплый вес согревает меня. Через двадцать четыре часа мой мир с ним превратился в новую вселенную.

Он делает еще один глоток воды, а затем смотрит на меня.

— Уже поздно, и мне утром на работу. Готова ехать? — спрашивает Адам.

Я киваю, даже если мое тело кричит «нет».

— Конечно. Слушай, а ты так и не сказал, куда бы поехал. Если бы ты мог отправиться в любую точку земного шара, то куда?

— Капри, Италия. Слышал, там невероятные закаты.

— Это ужасно романтично.

— Я достаточно романтичный парень.

Он встаёт и затем протягивает руку, чтобы помочь мне. Принимаю ее, и когда встаю, он поднимает другую руку к моему лицу и проводит большим пальцем по моей щеке.

— У тебя было пятнышко краски, — говорит он, чуть ухмыляясь.

— Мог бы сказать и раньше. Боже, я полная катастрофа, — хватаю подол слишком большой футболки и снимаю ее. — Это твоё.

Он отпускает меня и начинает собирать одеяла.

— Оставь себе, — говорит через плечо. — Ты выглядишь мило, — он собирает мусор, а затем спрыгивает с задней двери, прежде чем помочь мне спустится.

Мы залазим на передние сиденья.

Я надеваю ремень безопасности, когда слышу:

— Лия? — защелкиваю ремень, когда он произносит. — В следующий раз, когда будешь играть в «Подглядывающего», удостоверься, что повернула зеркала обратно.

Я закрываю глаза, испытывая унижение.

И остаток поездки мы проводим с румянцем на моем лице и улыбкой на его.

— Хорошо, так, так, так! — с важным видом я расхаживаю по барной стойке, одетая в потертые коротенькие шортики, верх от купальника и кожаный жилет. В паре с ковбойскими сапогами и шляпой, я одна из девушек-ковбоев в «Необъезженном жеребце».

— Сегодня я хочу видеть на барной стойке сексуальных крошек. Кто готов подняться сюда и потанцевать? — кричу я в толпу.

В воздухе взмывает десяток рук.

Пол включает что-то из Big & Rich^[2], и бармены помогают нескольким девушкам подняться, так, чтобы те не упали. Поскольку девушки пытаются показать товар лицом, а у меня есть микрофон, я подбадриваю толпу спеть «Save a Horse (Ride a Cowboy)». Мне нравится использовать либо очень популярные песни, либо достаточно старые, чтобы убедиться, что толпа знает слова. Нет ничего хуже, чем люди, не участвующие в веселье.

Девушка раскачивается и наклоняется ко мне, так чтобы петь в микрофон. Она пахнет духами и отчаянием. Крепко удерживая микрофон, я позволяю ей петь. Когда она заканчивает, я спрыгиваю с бара и перехожу к громкоговорителю, который находится на полу рядом с механическим быком. Здесь я организовала временную сцену только для себя. Мне нравится дубовый бар, но иногда девушки, когда находятся там, становятся слишком раскрепощенным. Я хорошо провожу время, но, если мы не друзья, не прикасайтесь ко мне. Это жутковато.

Толпа поет изо всех сил. Веселье нарастает, когда открывается входная дверь, и входит тот, кого я не ожидала увидеть - по крайней мере, не в обычной одежде.

Присутствие Адама заставляет меня временно перестать петь, но никто, кажется, этого не замечает.

Они все заполняют пустоту, распевая хором.

Когда мой разум проясняется, я возвращаюсь к песне и притворяюсь, будто не вижу его.

Оглядывая комнату, он стоит у стены около входной двери. Он делал так раньше, но есть что-что в том, как он опирается на одну ногу, засунув руки в карманы, что дает мне понять - он здесь не по работе. Из его глаз ушла злость. На самом деле он выглядит немного потерянным.

Все столики заняты, и каждый стул тоже. Я остаюсь там, где стою, и продолжаю работать. После этого Пол поставит другую песню, и мы проведем конкурс на механическом быке. Приз - бесплатный счастливый час.

Заходят тринадцать человек, и, к тому времени, когда я заканчиваю проведение конкурса, и обстановка в баре возвращается к нормальной, я вспотела, и у меня пересохло в горле. Я возвращаюсь в бар и наполняю стакан водой, оглядываясь назад к главному входу. Пока мое дыхание успокаивается, сердце немного падает. Я поднимаю стакан к губам и выпиваю.

Пью вышеупомянутый напиток и почти удивляюсь, увидев Адама в дальнем конце бара. Он разговаривает с моей подругой Джессикой. Да, да разговаривает. Не допрашивает. Не выговаривает. Он действительно сидит на табурете, попивая пиво, как нормальный человек.

Быстро поворачиваюсь и проверяю свое отражение в зеркале за полкой. Боже, я выгляжу как мадам в притоне для шлюх. Не поймите меня неправильно, хочу сказать, я выгляжу хорошо. Ноги в коротких шортиках и живот, над которым я как следует работаю, чтобы сохранить красивым и подтянутым. Даже мои крошки милые и приподняты, и кожа немного блестит. Будем честны, я улучшаю этот наряд. Но, тем не менее, это немного слишком.

Я наклоняюсь и хватаю свою косметичку, которую держу в баре. Мне нужно немного свежего блеска для губ. Приседаю на пол, открываю косметичку и заглядываю в компактное зеркальце. Провожу пальцами под глазами, добавлю немного пудры и распыляю на себя немного парфюма. Поднимаясь с пола, я смотрю туда, где находится Адам. Или я должна сказать туда, где его нет. Он больше не в баре, и он не стоит у стены.

Мои плечи опускаются.

— Видела безумие, творящееся на танцполе?

Резко поднимаю голову, слыша слова Сьюзен.

— Эй, — говорю я, выныривая из своих мыслей, — когда ты пришла?

Сьюзен наклоняется над баром, волнение в ее глазах заставляет их округлиться, и они блестят.

— Джессика зажигает с Адамом. Типа, они танцуют. В том смысле, что Адам действительно двигается.

Если бы я сейчас держала в руках стакан, уверена, он бы упал на пол. Он танцует? С девушкой? С одной из моих подруг?

Моя голова чертовски быстро поворачивается к танцполу, и, конечно же, там Адам и Джессика. Ее длинные русые волосы качаются из стороны в сторону в такт с движениями тела. Они не касаются друг друга, но находятся достаточно близко. Слишком близко, как по мне. Ее двойное DD вот-вот коснется его груди.