– Разберитесь по отделениям и взводам. В каждом отделении должно быть одиннадцать человек: десять рядовых и командир отделения. В каждом взводе должно быть шесть отделений, в каждой сотне – четыре взвода. Ответственные за формирование – Попов Константин и Панькин Матвей. Времени даю – час.

Через час Попов доложил:

– Павел Петрович, формирование закончено. Сформировано семь взводов.

– Спасибо, Константин Дмитриевич, – одобрил Калинин.

– Рад стараться, – ответил Костя.

– Отряд, в колонну по четыре, взводными колоннами, дистанция – один корпус – становись! – подал команду Калинин.

Через малое время последовала команда «направо!»

– Господа казаки, кого рекомендуете в командиры отряда? – спросил Калинин.

Из строя выехал на два корпуса казак и громко сказал:

– Я, Попов Константин Дмитриевич, от всего отряда выдвигаю кандидатуру на пост командира отряда Калинина Павла Петровича.

– Все слышали?

– Все, – отозвался строй.

– Голосуйте клинками, – сказал Калинин.

Казаки выхватили шашки и, кружа ими над головами, кричали:

– Павел Петрович! Павел Петрович! – так продолжалось минуты три, потом все клинки были убраны в ножны.

В первом Пешенском хуторе разъехались по дворам: лошадей подкормить и самим поесть.

Ни в одном дворе не отказали в сене и овсе, ни одному казаку не разрешили развязать свои харчи:

– Слава Богу, пока есть что покушать и есть чем угостить людей, – отвечали хозяева.

Не обошлось и без чарки. Угощали старики и женщины. Хуторские казаки чистили старые и рубили новые проруби: надо будет напоить много лошадей.

Когда прапорщик Калинин выстроил свой отряд для похода, к нему подскакал всадник в зимнем обмундировании, при шашке:

– Павел Петрович, примите в свою часть, нас тридцать человек.

– Пристраивайтесь, степь широкая, места всем хватит.

Отряд тронулся взводными колоннами. В небо взлетела песня: «Ой, да взвеселитесь вы, храбрые донцы-казаки, честью и славою своей…» Эту песню знал каждый здесь присутствующий с детства. Женщины засморкались в концы платков, старики, положив бороды на костыли, прикрыв глаза, вспоминали свои походы, свои войны. Казаки служилого возраста также, прищурив глаза, осматривали всё кругом происходящее, но в отличии от стариков, они думали о другом.

Думалось им, почему я здесь, а не там, не в строю?

Из хутора Жукова Калинин послал разведку в сторону Михайловки. Вернувшись, разведка доложила, что Михайловка забита вооруженными казаками. Командует ими казак Усть-Медведецкой станицы, подполковник царской службы, бывший войсковой старшина Миронов Филипп Кузьмич, герой двух последних войн. Посоветовавшись с Поповым, Калинин решил в Михайловке не останавливаться.

Не успели выехать из Жукова, как отряд догнала полусотня казаков и пристроилась в хвост колонны. От группы отделился всадник на красивейшем дончаке-резваче и «прожёг» в голову колонны.

– Павел Петрович, мы с Пешенских хуторов, нас сорок восемь казаков. Примите в свой отряд. Я – вахмистр Лапшин.

– Принимаю. Сговоритесь с Поповым Константином Дмитриевичем, у него есть свободные люди. Создайте взвод и будете им командовать.

– Сделаю, Павел Петрович.

– Передайте Попову, чтобы он подскочил ко мне.

– Есть, – отозвался вахмистр Лапшин.

Покачиваясь в седле, прапорщик Калинин всё больше убеждался в том, что рано он ушёл из станицы. Можно было набрать казаков гораздо больше. Когда подъехал Попов и пристроился к Калинину, Калинин задал ему вопрос:

– Константин Дмитриевич, мы не рано ушли из станицы? И не вернутся ли нам назад?

– Если Вы располагаете денежными суммами в количестве ста тысяч, то рано. Надо вернуться и походить по Хопёрскому округу. Создать кавалеристский корпус и сходу напасть на немецкие части, стоящие под Ростовом. Зажать в клещи, да в такие, чтобы они, отвыкшие сопротивляться, бросали ружья и бежали к железным дорогам, а мы дадим нашим железным дорогам указание: вывести из строя все паровозы. Наши люди выполнят нашу просьбу, так как им надоело жить в пустоте, в безвластии. Немцы, бросая всё награбленное у нас, будут бежать домой ножками, да так, что пятки будут в задние места влипать. А мы будем подгонять, чтобы они бежали и днём, и ночью. Чтобы сонные бежали. А мы будем подгонять, подгонять, подгонять. Убивать не будем, в плен брать не будем, а будем гнать домой пеших, голодных и холодных. Тогда они внукам и правнукам своим закажут ходить в Россию.

Но если у нас нет денег на прокорм и пятисот человек, то ушли мы правильно и возвращаться нам не надо, а надо спешить в Зимники. Вот моё мнение, – сказал Попов.

– Спасибо, Константин Дмитриевич.

– Рад стараться.

– Константин Дмитриевич, не останавливая движения отряда, сформируйте две сотни по четыре взвода. Первой сотней я поручаю командовать Вам, а второй – вахмистру Лапшину.

Отряд Калинина в Михайловке втянулся в улицу, ведущую на юг. Вдруг из правого переулка выкатилась пустая арба и остановилась, загородив дорогу, прямо перед Калининым.

– Что за чепуха? Кому хочется повоевать? – выхватив клинок, крикнул Калинин. Казаки отряда взялись за шашки.

– Командира отряда прошу спешиться. Поговорить надо, – сказал казак, стоящий на арбе.

– Говорите, мы вас и в сёдлах услышим, – ответил Калинин.

– Куда путь держите? – спросил казак с арбы.

– Это военная тайна, а казаки военных тайн не разглашают.

– Мишка, Блинов! Ты чего взялся нас допрашивать? – закричал Егор Селезнёв, казак из отряда Калинина.

– Батюшки, Егор, Селезнёв? Ты откуда? – спросил Мишка Блинов.

– Я из дома. А ты, вижу, служишь? Под чьим знаменем службу ломаешь?

– Под знаменем героя двух войн, подполковника Миронова Филиппа Кузьмича, – ответил Блинов.

– Видеть не приходилось, а слышать – много слышал. Миронов – славный казак. А какого цвета ваше знамя?

– Красного.

– Так-так, – сказал Егор Селезнёв.

– В разговор вмешался Калинин.

– Повидались, друзья? Хватит. Принимай арбу, Блинов, – потребовал он.

Ночевал отряд Калинина во втором хуторе, южнее Михайловки. Хозяин рассказывал Павлу Петровичу: наши казаки, что за советскую власть, остались дома и записались у Миронова. А у него ни денег, ни одежды, ни обуви, ни харчей. Михайловские связисты говорили, что Миронов дал телеграмму Ленину, просит у него денег и даёт согласие воевать за советскую власть. Казаки, которые не записались у Миронова, ушли в Новочеркасск.

– Много ушло казаков? – спросил Калинин.

– Человек сто пятьдесят, – ответил хозяин.

Миронов Филипп Кузьмич[4], получив деньги от Ленина, решился на отчаянный шаг: он решил провести мобилизацию казаков Хопёрского округа по старым обычаям, то есть с конём и со всей справой. Этот закон знал каждый донской казак с детских лет. В приказе Миронов напомнил, что немцы, которых мы сами притащили на хвостах своих лошадей, топчут и грабят нашу землю, защитить которую, кроме нас, некому. Он приказал всем казакам Хопёрского округа явиться в Урюпинскую с конём и со всем снаряжением. Собрал Миронов чуть ли не стотысячную армию.

Старики и казаки-фронтовики Прихопёрской станицы перед призывом помирились. Они сожалели, что казаки-фронтовики не ушли с прапорщиком Калининым. Миронов обманул и стариков, и казаков: он призвал казаков защищать Тихий Дон от немцев, а сам увёл их воевать за Ленина и большивиков. Несколько казаков станицы Прихопёрской ушли к Подтёлкову, в станицу Казанскую, и там пропали: или были расстреляны, или погибли при взятии Новочеркасска. Несколько казаков ушли в дубраву, не желая участвовать в братоубийственной войне, которая, по их соображению, должна была вот-вот начаться.

Калинин, прощаясь с хозяином ночлега, спросил:

– Лично видел Миронова? Какой он?

– Как вас вот и сто раз. Миронов – среднего роста, среднего телосложения, усы чёрные большие, приветливый, герой из героев. Две войны сломал, вся грудь в орденах, ума не набрался. Как, скажи, в него сатана вселился. Ему бы Дон да нашу казачью свободу защищать, а он к жидам в услужение пошёл.