Станица жила мирной трудовой жизнью. Урожаи были приличными, скота водили много. Уткам и гусям не знали счёта. Почти в каждом дворе были закопаны бочки с вином. Богато жили казаки Прихопёрской станицы. Со времени её образования не было в ней ни мора людей, ни скотомора, ни пожара, тогда как Зотовская, например, выгорала до двора несколько раз.

Столетние старики говорили: «Долго живём хорошо, надо ждать беду».

Беда пришла во второй половине восемнадцатого века. Однажды во время таяния снега пошёл дождь нескончаемым потоком и лил восемь дней. Вода на лугу поднялась на шесть саженей, против одной в обычные годы. Казалось, что Хопёр всю свою силу направил на станицу Прихопёрскую. Вода слизала четыре улицы с домами, надворными постройками, садами. Не пощадил Хопёр и церковь. Люди успели с нижних четырёх улиц угнать скот и унесли всё, что можно было унести в две верхние улицы.

Казаки, вернувшиеся с сева, увидели, что Хопёр не течёт, а через версту вообще Хопра нету. Там, где был Хопёр со своей бездонной Тимохиной ямой, вырос бугор длиной пять-шесть вёрст и шириной с версту. Казаки решили, что станица Прихопёрская вся легла в Тимохину Яму. Через несколько лет вокруг этого бугра образовалась мочага и вырос камыш в три человеческих роста, а бугор стал давать невиданные доселе урожаи сена.

Перед оставшимися двумя улицами станицы, Хопёр вымыл восьмисаженный обрыв с отвесной стеной. Жить стало неудобно. Несколько казаков сели в лодки и поплыли по своему «карману», а через шесть – семь вёрст увидели, что река вильнула вправо, выше станицы, через луга и леса промыла себе новое русло и успокоилась, когда упёрлась в меловую грудину кургана. Там Хопёр вымыл себе омут подобный Тимохиной Яме. Люди потом прозвали его Тюсиной Ямой. Казаки решили переселиться к Хопру, но строиться на горе. За зиму, когда Хопёр покрылся толстым льдом, прихопёрцы перевезли на новое место всё, что смогли. Последнее весной увозили на лодках. Зимой заготовили лес. Весной началось строительство домов. А казак Молоканцев начал строить и дом, и ветряк. Наметили место под площадь с церковью, улицы, станичное правление. Помощник станичного атамана привел из Тамбовской губернии сто пятьдесят мужиков-строителей. Работа закипела, не останавливаясь и лунными ночами. Восточный порядок верхней улицы заняли Поповы. Западный порядок – Долговы.

Поповы и Долговы были самыми многочисленными родами в станице, самыми уважаемыми. Они всегда, по первой просьбе, приходили на помощь соседям. За услугу ничего не брали. На «спасибо» отвечали «Богу святому».

Подошла Столыпинская реформа. Четыре брата Долговых: Касьян, Савелий, Павел, Никита вышли из станичной общины, уехали на дальние земли станицы, получили земельные наделы и стали жить, создав там хутор Новый. Оставшийся в станице брат Иван, объединил пять усадеб в три. Усадьбы получились просторными.

Поехал Иван в Михайловку, узнал, как и почём можно купить бревенчатый дом и флигель, прикинул стоимость перевозки, постройки и взял в банке кредит. Купил три дома, три флигеля под стряпки[2], двадцать кубометров обрезной сосновой доски. Поставил Иван Лукич три дома. У Ивана Лукича было три сына: Михаил, Василий, Тимофей. Все сыны женились в один 1912 год. Михаил остался жить с отцом, а Василий и Тимофей – отдельно, в своих домах.

Иван Лукич смолоду был инвалидом, в полку не служил, в войнах не участвовал. Однажды на соревнованиях по скачкам, джигитовке, рубке лозы среди двухсот, таких как он, восемнадцатилетних казачат, Иван Долгов занял первое место и получил приз: седло с нагрудником и подхвостником. На другой день было заключительное соревнование среди лучших от хуторов и от самой станицы. От станицы выступал Иван Долгов: он и тут был первым. Выдавая приз Ивану – сорок рублей, а это на две коровы – станичный атаман сказал:

– Ваня, может, порадуешь нас стариков чем-либо?

У Ивана был в запасе один номер: состоял он в следующем: надо было на полном скаку, перебраться с одной стороны лошади на другую, встать ногами в седло и встать на руки. Когда Иван встал на руки, его конь шарахнулся в сторону, Иван упал и сломал себе левую ногу выше колена. Костоправы сделали всё правильно, но к призыву в полк левая нога Ивана стала на полтора вершка короче правой. На службу Ивана не взяли.

На Германскую войну в 1914 году Иван Лукич снарядил трёх сынов.

Сыны писали отцу: «Служба тяжёлая и трудная, но мы – казаки. И нет таких трудностей, которые неодолимы были бы казаками». Писали ещё, что получают Георгиевские кресты. Радовался Иван Лукич. Получал Иван Лукич газету, читал и научился читать «между строк». Он понимал, что что-то не так в его стране. Социалисты, которые всеми правдами и неправдами отвиливали от фронта, а то и просто дезертировали, вели подрывную работу в тылу и на фронте под лозунгом «Долой войну!», а царь Николай II проявлял мягкость к врагам Родины. В феврале 1917 года царь отрёкся от Российского престола. Всякие военные действия на фронте прекратились. Солдаты и казаки требовали прекращения войны и отправки домой. Иван Лукич чувствовал наступающую беду, но как её отвратить не знал.

Однажды утром, поздней осенью 1917 года, Иван Лукич увидел, как через изгородь, к нему на двор перепрыгнул человек в военной форме и открыл ворота. В открытые ворота какие-то казаки стали заводить лошадей. Головы казаков были замотаны башлыками. Иван Лукич поспешил к воротам.

Не доходя до ворот, Иван Лукич узнал в военных своих сынов. Сердце его тревожно сдавило. Не отвечая на сыновье приветствие, он спросил:

– Вы откуда? С фронта?

– Лошадей поставим, а в доме я всё расскажу, – ответил старший.

– Ладно, становите, – разрешил Иван Лукич.

Завтракать все собрались у отца с матерью. Михаил один за всех братьев рассказал, как они самовольно покинули фронт и разошлись по домам.

– А где были офицеры? – спросил Иван Лукич.

– Мы их проводили из сотен и полков, – ответил Михаил.

– Походный атаман с вами разговаривал?

– Он подъезжал, когда мы уже погрузились в вагоны, но наши закрыли перед ним двери. Он постоял и уехал.

Михаил не скрыл от отца что, проезжая через чужие хутора и станицы, они слышали голоса из-за заборов, плетней, каменных оград:

– Юбочники, трусы, предатели, изменники Дона!

Сели за стол. Отец разлил самогон, выпили за здоровье, закусили. Отец встал и сказал:

– Вы самовольно бросили фронт. Кто вы есть теперь такие? Вы изменники Родины. Вы достойны высшей меры наказания. Из сотен и полков вы изгнали офицеров. А кто вы без офицеров? Табун овец глупых. Любой хитрый будет теперь вами командовать. Вы не стали разговаривать с походным атаманом. Кто вы теперь? Вы изменники казачеству и Дону. Бросив фронт, вы кинулись грабить население своей страны, свои военные склады и в этом деле показали себя сволочью высшей степени. Оборонять свою отчизну не стали, а стали её грабить. Значит, подлежите смертельному наказанию. После слов мною высказанных, скажите вы мне сами, кто вы есть? – спросил Иван Лукич громко и с болью в голосе. Сыновья сидели молча, пряча глаза.

На Германскую войну в 1914 году Иван Лукич снарядил трёх сынов…

– Мы свободные люди. Мы не хотим воевать, – сказал, наконец, Тимофей.

– Цыц, щенок белогубый! – рявкнул старик. – Есть старше тебя, а тебя пока не спрашиваю! Снимайте кресты. Не позорьте имя Георгия Победоносца. Царь вас наградил, а вы его предали. Он отрёкся от вас. Мало вам показалось, что вы ещё и Временное Правительство предали? А следом и отцов своих командиров, своих атаманов? А вместе с ними Батюшку Тихий Дон и матушку Святую Русь, стало быть! Я ведь заметил, когда вы за стол усаживались, то лбов не перекрестили – Бога забыли. Значит, кончено, больше предавать вам некого. Остались жёны с детьми малыми да мы с матерью. Скоро немцы придут. А они народ лихой. Будут сильничать ваших жён, убивать ваших детей, а вы будете из-за углов и кустов смотреть, потому как нету в вас больше мужества. Нету больше казаков. Осталась одна сволочь в штанах с лампасами. Почему не полопаются мои глаза, чтобы не видеть ваши пёсьи морды? Почему не помер прошлой осенью, когда застудился на порубке хвороста? То было бы лучше, чем знать сейчас, что сыны мои – плоть и кровь моя – стали предателями Родины. Кормите лошадей, отъедайтесь сами, хоть вы ещё и не захудали. Спразднуем Рождество Христово и езжайте в Новочеркасск. На коленях вымолите прощение у Каледина и будете опять немцев бить. Вчера Евгений Кочетов в церкви рассказывал, что немцы подходят к Ростову, это он у дорожных связистов наверняка узнал. Если бы не Махно Нестор Иванович, давно бы уже немецкие лошади на Доне водопоем стояли.