— Не совсем. Две самки, которых я выпустил в прошлом году, вернулись и отложили яйца. Когда они вылупятся, у нас будет первое поколение местных атлантических ридлей за последние сто пятьдесят лет.

Оскар улыбнулся, искренне, по–детски радуясь. Выглядел он все еще сильным, хотя сутулился, подобно обезьяне, а на широких плечах проступили розовые и коричневые пятна после последних сеансов фаготерапии, что убивала нарождающиеся под действием солнца раковые клетки. Непобедимая живучая болезнь.

— Когда все кажется безнадежным, нам остается лишь надеяться. Порой за веру нам воздается. Ступай, дорогая, и делай что должна.

Шри с сыновьями отправилась в Бразилиа, и практически сразу всё пошло наперекосяк. По дороге из аэропорта ее лимузин перехватили и заблокировали две патрульные машины. Ямиль Чо приказал водителю припарковаться и намеревался узнать, что нужно полицейским. Однако стоило ему выйти из автомобиля, служители правопорядка прижали его к лимузину, обыскали и, забрав пистолет, надели наручники. Берри наблюдал сквозь тонированное стекло и тут же пожелал узнать, застрелят ли полицейские Ямиля. Альдер разуверил его, сказав, что городская полиция не посмеет вмешиваться в дела семьи и все это недоразумение.

Офицер открыл дверь со стороны Шри и приказал ей выйти из машины.

— Вы об этом пожалеете, — бросил ему Альдер.

— Тише, — усмирила сына Шри и выбралась на солнцепек.

Мимо плотным потоком неслись автомобили. Профессор гадала, узнал ли Арвам про план ее наставника. Может, таким образом он решил положить ему конец? Просто заставив ее исчезнуть? Шри была спокойна, но в голове звенело, а ноги казались ватными. Полицейский схватил ее за локоть и повел к одной из патрульных машин, затем приказал сесть на заднее сиденье.

Там ее ждал опрятный молодой человек в черном костюме. Когда Шри устроилась подле него, мужчина холодно улыбнулся и извинился за представление.

— Увы, но нам не удалось связаться с вами обычным способом.

Пружины автомобиля заскрипели, когда один из полицейских забрался на переднее сиденье. Патрульная машина вырулила мимо лимузина и помчалась вперед с надрывно завывающей сиреной.

— Не волнуйтесь, — обратился к Шри молодой человек. — Ваши сыновья и секретарь скоро поедут домой.

— А меня вы куда везете?

— У Эуклидеса Пейшоту есть к вам одна очень важная просьба, — сказал он.

Патрульная машина направилась к южной оконечности города, миновала извилистую улицу, по обеим сторонам которой тянулись пышная растительность и высокие стены, ограждающие дома богатеев, и припарковалась возле стоящей особняком виллы, где Эуклидес Пейшоту держал одну из своих любовниц. Он поджидал Шри во внутреннем дворике. Его любовница — пухлая матушка–гусыня — поставила на отделанный плиткой столик кувшин с холодным кофе и тарелку сладостей, развернулась и ушла.

Эуклидес Пейшоту заверил Шри, что территория полностью охраняется лично им отобранным составом, регулярно проверяется на наличие жучков и в целом безопасна. Ее приезд останется в тайне, так что она может говорить свободно.

— Хочу, чтобы вы рассказали мне, о какой услуге вас попросил мой дядя. Во всех подробностях.

— Вам и без того всё известно. В противном случае вы не стали бы меня похищать.

— Вы злитесь. И несомненно напуганы, довольно сильно напуганы. Но бояться нет нужды. Разве я угрожал или навредил вашим сыновьям? Нет. Я отпустил их, и сейчас они вместе с вашим секретарем уже в квартире. Разве я угрожал или навредил вам? Отнюдь нет. Я лишь пригласил вас к себе, чтобы попросить о помощи. Вы можете совершить ужасную ошибку — я лишь хочу это предотвратить. Поэтому прошу, поведайте мне о просьбе дяди, да не утаивайте ничего.

Шри не сомневалась: Эуклидес знает о том, что Оскар попросил ее забрать чертову иглу данных. Вероятно, он или другой член семьи, обладающий большей информацией, прослушивали разговоры Оскара. Или человека, который должен был с ней связаться, раскрыли. А может, он вообще двойной агент. Какая разница! Единственное, что имело значение, — Эуклидес попросит ее предать Оскара, как только закончит эту игру в кошки–мышки. Другой причины, почему ее привезли сюда, не могло быть. Пока Шри ехала в патрульной машине, она тщательно обдумала происходящее, рассмотрела со всех сторон — она знала наверняка, о чем ее попросят, и понимала, что выхода нет — ей придется согласиться. Она собиралась защитить наставника, который лез не в свое дело, от его же собственной глупости, но теперь шансов не осталось. Нужно спасать себя, детей и свою работу.

Профессор уставилась в одну точку слева от лица Эуклидеса Пейшоту и как можно бесстрастнее объяснила, что Оскар подозревал, будто доклады о возможностях дальних содержат ложную информацию. Поэтому он попросил ее связаться с человеком из разведывательной службы Арвама Пейшоту, готового передать им необработанные данные для отчета. Выбора Шри не оставили, и все же ей было противно и стыдно.

— Вы планировали отправиться прямиком к Оскару, после того как получите иглу данных, — уточнил Эуклидес.

Он развалился на низком стуле, исполненный спокойствия, беззаботный. Из одежды на нем были лишь белые брюки. Правую руку от плеча до локтя покрывали татуировки — стилизованные изображения орлов и ягуаров, которые чем–то напоминали рисунки майя.

— Как только я завершу все свои дела здесь, я собиралась тут же вылететь к нему, — подтвердила Шри.

— И никаких попутных встреч. Никаких разговоров с другими.

— Ни с кем.

Потянулись долгие минуты молчания. Лишь плеск фонтана в центре тенистого дворика нарушал тишину. Сердце Шри металось в груди подобно запертому в клетке зверю.

— И вы пошли бы на это? Отнесли бы иглу моему дяде? Положили к его ногам, словно преданный пес?

— Скажем, я рассматривала и другие возможности.

— Профессор–доктор, вы умная женщина. Уверен, вы уже решили, как действовать. Собирались рассказать Арваму о предателе?

— Нет, убить. Предателя, не Арвама.

— До или после того, как получите информацию?

— А теперь это имеет значение?

— Мне важно, чтобы вы были предельно откровенны.

— Я не собиралась отвозить иглу данных Оскару. И не собиралась просвещать генерала Пейшоту на этот счет.

— Хотели оградить дядю от последствий его глупости. Как благородно.

Шри выжидала, когда Эуклидее прервет молчание, стойко выносила его проницательный насмешливый взгляд.

— Дядя всегда казался мне старым, — начал Эуклидее. — Он прожил славную насыщенную жизнь, но, как мне ни претит констатировать этот факт, теперь он боится перемен. Для него прошлое важнее настоящего. Ведь в нем все стабильно и известно. А в настоящем появилось столько всего, что ему неподвластно, чего он не понимает. Вот почему он уединился в своем доме. Он сузил свой мир до тех размеров, которыми ему под силу управлять. Очистка пляжа. Эти черепахи. Огород. Я не критикую его. Напротив. Для человека в столь преклонном возрасте всех этих хобби оказалось бы достаточно, чтобы занять время. Но мой дядя не может не вмешиваться в другие дела, как вам прекрасно известно. Пусть он не принадлежит этому миру, но он не может отстраниться. Даже не понимая, как всё теперь устроено, он считает, что способен изменить жизнь к лучшему. А кстати, кто предатель? Вы забыли назвать его имя.

— Мануэль Монтань.

Шри лишь подивилась тому, что не испытала никаких чувств при этом. Она вынесла человеку смертный приговор и осталась равнодушной.

— Мануэль Монтань, — протяжно повторил Эуклидес, словно пробуя имя на вкус. — Подполковник Мануэль Монтань. Из личного штаба Арвама. Не корите себя, профессор–доктор. Тут нет вашей вины. Я и так знаю, что Монтань ценит свои идиотские моральные принципы выше, чем преданность. Мне известно, что он предатель. Вопрос, конечно, в том, в курсе ли Арвам.

— Я была с вами предельно честна. — сказала Шри. — Помните об этом.