Жилище Тимона Симонова — герметизированный контейнер с тройной изоляцией — плавало в черных водах океана к западу от каньона. Над ним во всех направлениях простиралась толща льда. Лаборатории занимали все пять уровней. Судя по всему, кроме Тимона и его скромной свиты из роботов, здесь больше никого не было. Тимон сказал Шри и Альдеру, что в эти дни он предпочитает уединенный образ жизни и даже подумывает о том, чтобы в одиночку совершить путешествие вокруг Европы, которое займет по меньшей мере два года. Для человека, который выглядит как неугомонный гном с бледным желтоватым лицом и бахромой седых волос до плеч, обрамляющих лысую макушку, он оказался весьма гостеприимным. На нем были лишь шорты все в заплатках да пояс с инструментами. Он оживленно болтал — и заверил собеседников, что связаться с Авернус не составит никакого труда, как только она прибудет в место своего назначения.
Судя по имеющимся данным, Авернус отправилась в защищенной капсуле по недостроенной железной дороге, проходящей вдоль экватора небольшого спутника, до пересадочной станции, от которой железнодорожная ветка вела на фермы в макуле Тир. В том месте под большой равниной располагалась активная термальная область — ледяная корка разрушалась под действием восходящих потоков горячей воды и была всего в километр толщиной. Через каких–нибудь сто лет она полностью исчезнет и образует временное море — яростно бурлящая смесь льда и воды, которая затопит окружающую территорию, прежде чем снова замерзнет. Термальные потоки содержали множество растворенных в них минералов; воду закачивали в гигантские баки, где бакте–рии извлекали из нее металлы, нитраты и фосфаты, а дрожжи за счет использования тех же метаболических процессов, что и у местных микробов, распространенных в гидротермальных шахтах на самом дне океана, связывали углерод. Хотя этого элемента на Европе было в достатке, в основном он существовал в форме углекислого газа, растворенного в воде. За исключением нескольких полей с вакуумными организмами, расположенных в метеоритных кратерах, баки в макуле Тир на протяжении многих лет служили основным источником углерода для фуллерена и высокопрочных строительных материалов, необходимых для расширения городов и небольших поселений на Европе. Авернус создала эти виды бактерий и дрожжей много лет назад, но до сих пор имела квартиру в том районе. Шри гадала, нет ли там какого–нибудь тайного сада. Что, если Авернус решилась пересечь выжженную радиацией планету, чтобы наведаться в свои сады?
Тимон болтал без умолку, показывая Шри и ее сыну свои лаборатории. В герметичных контейнерах находились различные виды автолитотрофных водорослей — результат симбиоза красных водорослей с местными бактериями — погонофоры, походящие на склизкие цветы длиной с руку, медлительные крабы–альбиносы, недобро зыркающие из–под камней, некие подобия угрей — бледные слепые рыбешки в несколько сантиметров толщиной, теплые на ощупь, покрытые шероховатой пленкой. Их жабры служили домом для бактерий–симбионтов. Угреобразные рыбы медленно и мечтательно извивались, плавая кругами в цилиндрическом баке из армированного стекла.
Пожилой гений генетики намеревался клонировать тысячи различных псевдоугрей и выпустить их в глубинные воды океана.
— Мы прикрепим к ним датчики, которые будут передавать данные скоплениям микроскопических станций. В качестве источников питания выступят модифицированные мышечные клетки — с их помощью датчики будут работать на протяжении месяцев, пока мы исследуем океанские впадины и жерла вулканов.
— Проект выглядит довольно заманчиво, — отметила Шри. — Но разве не лучше послать роботов? Не боитесь нарушить экосистему Европы?
Обитающие в кратерах вулканов Европы микробы — единственный пример экзожизни внутри Солнечной системы — во многом походили на микроорганизмы Земли. Их ДНК и РНК состояли из аминокислот, группирующихся в триплеты, идентичные тем, что кодируют гены земных организмов. Стадии точечных мутаций в тРНК доказывали, что эволюционная дивергенция между земными организмами и теми, что водились на Европе, началась три с половиной миллиарда лет назад, то есть позднее, чем зародилась жизнь на Земле. Вполне вероятно, что жизнь на Европу занес кусок земной породы, отколовшийся от планеты после столкновения с крупным метеоритом. Этот фрагмент Земли затем оказался на орбите Солнца и удалялся по спирали, пока его не захватила гравитация Юпитера, после чего он столкнулся с Европой. Находясь глубоко в камне, споры бактерий пережили длительное путешествие и попали во внутренний океан спутника, когда подъем глубинных вод затопил место столкновения. На Земле некоторые виды бактерий соединялись и эволюционировали в многоклеточные растения, грибы, животных: важный шаг в развитии оказался возможен только за счет эффективных метаболических путей, которые использовали свободный кислород в атмосфере Земли для производства энергии путем фотосинтеза. В бескислородных океанах Европы эволюция остановилась на уровне колоний микробов, формирующих пласты, ажурные корзины и сосуды, а еще широкие ряды длинных волокон вокруг разливающихся из кратеров горячих черных озерец, богатых минералами и сероводородом.
Тимон пояснил, что его угри не могут навредить разреженной хрупкой экосистеме океана, поскольку бактерии–симбионты в их жабрах генетически выведены из местных бактерий.
— Да и потом уже поздно беспокоиться о нарушении системы, — беспечно бросил он. — Могу показать почему, если хотите.
Он провел Шри и Альдера по техническому этажу в крохотную комнатку с круглым окном из мономолекулярного алмаза. Сперва показалось, что за иллюминатором царит непроглядная темень, но стоило Шри, стоявшей плечом к плечу с Альдером, вглядеться в толщу черной ледяной воды, как она сумела различить где–то на границе видимости скопления нечетких вытянутых силуэтов…
Резкий толчок — тени бросились врассыпную и замерли. Обернувшись, Шри увидела, как на потолке зажглись группки крохотных огоньков и за Тимоном Симоновым закрылся люк. Он сидел, скрестив ноги, и водил пальцами по экрану планшета, лежащего у него на коленях. Шри сообразила, что комната была небольшой субмариной и сейчас этот отсек, оснащенный собственным мотором, отделился от основной станции, к которой крепился.
— Мы с вами отправимся на фермы, — сказал Тимон. — Их непременно стоит увидеть, раз уж вы забрались в такую даль. Да и потом это не займет много времени.
Включились навигационные огни, осветив ледяной потолок, что проплывал в сотне метров над ними — его волнообразные гладкие контуры с длинными бороздами возникли под действием восходящих теплых потоков. Местами встречались пласты льда, поросшие «папоротником». Потолок тянулся до бесконечности — лед укрывал океан Европы толстым одеялом, под которым скрывался массив ледяной, не содержащей кислорода, черной, соленой, кислотной воды, в которой рыба задохнулась бы так же быстро, как и человек. Шри подавила приступ клаустрофобии: она убеждала себя, что компактная субмарина с огоньками, мерцающими между полосок обивки, постукивающими лопастями, жужжащими моторчиками и гудящими гироскопами — надежное средство передвижения.
Альдер, судя по всему, почувствовал охватившую Шри тревогу и сжал ее руку.
— Думаю, те огни как раз и есть ферма, — предположил он.
Позади них заговорил Тимон:
— А у вас зоркий глаз. Это именно она.
Полоски небольших огней разбегались по мере приближения субмарины, превращаясь в длинные ряды ламп, подвешенных на кабелях, что крепились к ледяной массе. Под каждой лампой располагалась рама с крестообразной поперечиной около тридцати метров в длину. Ленты закрепленных на раме растений колыхались в медленном течении.
— Водоросли, — прокомментировал Альдер.
— Вы нарушили карантинный барьер, — заявила Шри.
Ее охватило дурное предчувствие. Почему она ничего об этом не знала? Как им удалось держать такую информацию в секрете? Что еще жители Европы прячут под водой? Что вообще дальние могли скрывать в расселинах и туннелях, расположенных на мириадах больших и маленьких спутников, на орбитах газовых гигантов, на отдельных астероидах?
