– Не сиди на земле, простынешь. Хоть у нас и лето, но роса же, – сказал Грэм, протягивая руку. – Идем в дом, там ужин.

– Кот разговаривает, – с несчастным видом пожаловался Ричард, поднимаясь.

– Серый-то? Да, он разговорчивый парень. Вечно себе под нос ворчит, и с гостями так и норовит словом переброситься. Когда приезжают какие-нибудь костюмы, я его с заданием в поля отсылаю. Ну, там, трав целебных добыть, или выторговать у мышей земляные зубы.

– Мне казалось, что я ко всему готов, – сказал Ричард, запинаясь. – Что я обо всем догадался.

– Да привыкнешь, ну что ты. Я же рядом.

Они подошли к дому, и Ричард увидел движение в окнах. Он даже не пытался угадать, кто там может оказаться.

Внутри дома оказалось неожиданно много места. Потолок поддерживали толстые мореные балки, везде висели старинные светильники, переделанные под электричество. Они отбрасывали золотистые блики на стены, беленые еще, кажется, при королеве Виктории. Пол был выложен каменными плитами, протертыми за долгие годы сотнями ног. В гостиной был накрыт массивный деревянный стол, вокруг него стояли старые знакомые Доминик, Билли, Шон и еще несколько человек, которых Ричард прежде не видел.

– С возвращением, Владыка, – хором сказали они, почтительно кланяясь. – С приездом, дорогой гость!

– Этих троих обормотов ты знаешь, а остальные Лори, Сара, Кэмерон и Питер.

Каждый кланялся и улыбался Ричарду, представляясь. Все они показались ему очень приятными людьми.

– Еще есть Элизабет, супруга Питера, но они сейчас снова в разводе. В который раз, Питер? – спросил Грэм.

– В одиннадцатый, Владыка, – тот поклонился. – Но не позднее августа я собираюсь вновь к ней посвататься. И мы все очень рады приезду дорогого гостя. Элизабет с обеда крутилась на кухне.

– Очень приятно, спасибо за теплый прием. Я Ричард, – он ответил, надеясь, что уши не слишком покраснели.

– Да уж знают они, – пробурчал из-под стола кот. – Кто ж здесь не знает, кто ты такой?

– Не ворчи, Серый, а не то штаны обрею! – пригрозил Грэм. – Так, мыть руки – и за стол! Я очень проголодался.

– Хамло, – буркнул кот, прячась под стул Сары.

Ричарду казалось, что по всему дому прячутся какие-то существа и наблюдают за ним. Он думал спросить об этом Грэма, но необходимость отпала сама собой. В ванной на старинной раковине сидела крупная жаба.

– Мыло бери, мыло, – старательно выговорила она. – Ромашковое.

– С-спасибо, – нашелся Ричард.

Грэм посмеивался рядом.

– Обычно они не так уж вылезают, но сейчас всем интересно посмотреть на тебя и показаться самим. Не обижайся на них.

– Не обижаюсь, как можно? Но мне очень странно.

Ричард повернулся за полотенцем, и понял, что оно само летит ему навстречу с помощью двух голубей.

– Вытирайте руки! Вытирайте руки! – гулили они наперебой.

– Они не шибко-то умные, но почту носят хорошо, – прошептал Грэм ему на ухо.

За столом было шумно и весело. Подавали вареный картофель с топленым маслом и травами, бараньи котлеты под мятным соусом, которые Ричард так любил, жареные куриные ноги, печеные овощи, свежие овощи, а на десерт были пироги с ягодами и фруктами, домашний джем, печенье и мед. Пили сперва медовое пиво, потом компоты или чай-кофе, кто хотел.

Грэм за столом расспрашивал о делах: починили ли крышу в коровнике, заменили ли просевшие камни в дорожке у северных границ фермы, когда привезли подкормку и что там с серебряными гребнями для единорогов, которые он заказал подземным мастерам еще до отъезда. Подчиненные докладывали каждый свое, по распределению обязанностей. Помимо этого, Ричард узнал, что семейство маленьких лесных фейри просит разрешения примкнуть к общине и занять молодую поросль в ложбине дальше по реке. Что подземные мастера задирают цены, и просят платить часть волшебным золотом, а часть – британскими фунтами на банковский счет. Что у ежей опять прибавление, и они никого не пускают под лестницу.

Ричард понимал чувства Белль, оказавшейся в замке Чудовища, где все было живым и разговаривало. Очень необычно, странно и чуть неловко: как себя вести, чтобы не обидеть ненароком какого-нибудь маленького обитателя этого волшебного дома?

После ужина все как-то незаметно разошлись, Ричард даже не успел заметить, кто куда пропал. Вроде только что Сара и Лори мыли посуду, и вот их уже нет, только кухня и горка чистых тарелок.

– Хочешь чего-нибудь на ночь? Я бы выпил теплого молока, – сказал Грэм.

Ричард обнаружил, что стоит в гостиной и выглядывает в холл, пытаясь угадать, есть ли там кто-нибудь.

– О, нет, спасибо. А где все? Я не видел, как они уходили.

– Конечно не видел, они это умеют, – усмехнулся Грэм. – Вопросы-то у тебя еще остались?

– Полно, и каждый час их все больше, – признался Ричард. – Ты король фей?

– Да Боже меня упаси! – фыркнул тот. – Это Адам у нас принц фей, королем все никак не станет. Я король-медведь. Ты же книжку прочитал? Во-от, это про моих родителей там. Вот они, смотри.

Грэм указал на парный портрет над камином. Там был изображен мужчина, отдаленно напоминающий его чертами лица, державший под руку хрупкую женщину с доброй улыбкой. Картина выглядела очень старой.

– Я думал, что с ума схожу, раз мне везде мерещится медведь, – вздохнул Ричард, потирая лоб.

– Не хотел тебя пугать, прости, – Грэм подошел и замер совсем близко. – Я могу тебя обнять? Ты не боишься меня?

– Я боюсь только, что не вписываюсь в твой волшебный мир. Я ведь совсем обыкновенный, не могу похвастаться ни королями, ни фейри в роду.

– Ах ты ж… – Грэм сел на угол стола и потянул Ричарда за собой, не размыкая рук. – Так ты ничего и не понял. Скажи мне, ну разве это важно? Фейри, люди, да хоть пришельцы из системы Паука! Когда ты кого-то любишь, тебе плевать, кто это и откуда. Ты любишь его всего, независимо от того, носит ли он усы или косички, какого он пола, вида и цвета. Влюбленному все равно, делает ли его возлюбленный три ошибки в слове «собака», умеет ли он готовить и носит ли разноцветные носки. У вас, у людей, часто зовут любовью совсем не то, я много раз это видел. Плохие отношения, когда один человек требует от другого стать иным. Сменить вкусы, прическу, одежду и круг знакомств. Часто видишь такое, да? Вот, и я вижу. Только какая же это любовь, а? Я думаю, это значит, что тот человек любит кого-то совсем другого, или не любит никого. Обманывает и своего партнера, и себя: мол, вот станет он блондином, и я его сразу полюблю. Но так же не бывает. Вот, к примеру, я тебя люблю. И мне все нравится в тебе, куда ни глянь. Твоя одежда, твоя прическа, твои руки, глаза, запах. Не нравится разве что самооценка, но я понимаю, откуда это берется, и это ничего, пройдет. Я люблю тебя чистым и грязным, веселым и грустным, больным и здоровым. Мне нравится смотреть, как ты ешь, как спишь, и даже как тайком ковыряешься в носу. И, знаешь, если ты надумаешь увлечься прыжками с парашютом, сменишь стиль и станешь, ну не знаю, байкером и побреешься налысо – я все равно буду тебя любить, и полюблю все твои новые увлечения вместе с тобой. Потому что мне важен именно ты, какой ты есть. Ну чего ты плачешь-то?

– Я… нет, ты что. Это в глаз что-то попало, – прошептал Ричард, шмыгая носом. – Мне никогда такого не говорили.

Грэм обнял его крепче и потянулся к губам.

– А теперь поцелуй меня и скажи, не зря ли я тут душу изливаю. А то мало ли, вдруг ты вовсе и не хочешь медведя, а хочешь, например, коня морского кучерявого, типа вашего Эйдана.

– Я люблю тебя, Грэм, – прошептал Ричард, после поцелуя, потому что голос его подводил. – Ты же знаешь.

– Я чувствую. Это самое приятное ощущение в моей жизни.

Ричард уткнулся лицом в его шею и подумал, что постепенно все встанет на свои места. Факты уложатся в голове, он наверняка привыкнет. Ради Грэма он готов изменить всю свою жизнь.

– Эйдан и правда похож на коня, – хихикнул он.

– Конечно похож, он же и правда конь. Тварь из моря, феи сильно их не любят.