– Я только недавно завтракал, – признался Дин. – Может, просто чая?
– И я, – Ричард погладил Тыковку и положил на стол небольшой сверток. – Но у меня с собой немного печенья из города.
– Конечно, чай! – радостно закивал мистер Каллен, торопясь на кухню.
Дождь за окнами все лил и лил, в телевизоре кто-то едва слышно пел. Тыковка свернулась у Дина на коленях и мурлыкала, как меховой мотор. Ричард и мистер Каллен спорили насчет ремонта дороги – до моста ее чинить, или прямо до фермы МакКензи. Дин некоторое время расслабленно слушал их, почесывая кошку за ухом; потом его внимание привлекла картина на стене. Она висела в тени, видно было не очень, но что-то в ней привлекало внимание. Кажется, там было бушующее море, обрыв, как возле дома Дина, и человек на самом краю.
Он взял Тыковку на руки и подошел – так и есть, никакой ошибки. Человек стоит на обрыве и смотрит в волны, а лицо у него, хоть и мелко написано… Дину вдруг почудилось, что это он стоит там, на самом краю, полный боли, одиночества и страха смерти. Как может человек по своей воле уйти в темноту? Погрузиться на дно, чтобы вечно спать на холодном песке, с бесконечными волнами над головой, и видеть сны, как кто-то наверху скидывает в море горящие головни, согревая спящих…
– Красивая, да?
Голос мистера Каллена разрушил хрупкую грань видения, Дин очнулся в его душноватой гостиной, заставленной причудливыми и милыми вещами.
– Скорее печальная. Этот человек хочет броситься в море?
– Хм… можно сказать и так.
– Разрешите взглянуть, – Ричард подошел ближе и присмотрелся к картине. – Это разве не Джеффри-Синие Ботинки?
– Он самый, – закивал мистер Каллен.
– Кто? – удивился Дин.
– Ну как же, Дин… это твой… дай-ка подумать… восемь или девять раз пра- прадедушка, – охотно пояснил Ричард.
– С ума сойти. Я не слышал о нем ни разу. И что же, этот мой пра-пра… он утонул?
– Ну... хм, в наших местах это что-то вроде байки, – Ричард продолжил. – Сельская легенда. Хотя человек этот действительно существовал, теперь уже сложно разобраться, что из слухов о нем – правда.
– Но он был надзорным, как и ты – еще где-то в 18 веке, – вставил слово мистер Каллен. – С детства Джеффри был парнем чудноватым, видел всякое, о чем не говорят обычным людям. И были у него синие ботинки – красивые, из кожи – ему кто-то подарил, а Джеффри рассказывал, что это король фей был.
– Может, так и было, – Ричард подмигнул Дину. – Кто знает.
– Теоретически да, – покивал мистер Каллен.
Тыковка вздохнула и сползла с рук Дина на пол, а потом гордо ушла в кресло. Он отчетливо понял, что кошке не нравятся грустные истории.
– И что с ним случилось? – Дин кивнул на картину. – Кто-то завлек его в море?
– Не совсем так. Ты же помнишь, что это легенда? Чаще всего рассказывают, что Джеффри принес себя морю в жертву в голодный год, когда бури шли одна за другой, уничтожая посевы и путая сети рыбаков. Каждый день были шторма, лодки переворачивались, люди гибли. Много жизней унесли волны в тот год, но кровь надзорного – это совершенно другое дело. Джеффри знал это, и пошел на сделку с морем. Он бросился с того обрыва, что возле твоего дома, во время сильного шторма, и буря сразу утихла. А на другой день на берегу рыбаки нашли синие башмаки Джеффри, – мистер Каллен вздохнул. – Обычная сказочка. Старый МакКой расскажет ее куда лучше, чем я.
– Море не взяло ботинки, потому что это был подарок фей, – тихо сказал Ричард.
Дин молчал. Он вглядывался в мелкую рисовку лица Джеффри на картине, и как никогда хотел поговорить с далеким предком. Что он чувствовал тогда? Как решился на этот шаг? Какими были его последние дни, когда он уже знал, что ему нужно сделать?
– Дин, ты в порядке? – шепнул Ричард, пока мистер Каллен отошел к телефону.
– Да, кажется. Я столького не знаю о своей семье и этих местах...
– Ты бледный. Что-то пугает тебя?
– Не совсем. Не знаю, Ричард. Что-то странное творится со мной, и я не понимаю, что мне делать.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Просто... оставайся моим другом, хорошо? Я в последнее время стал очень ценить семейные и дружеские узы. Старею, наверное.
– Ты мог бы и не просить, ведь так оно и есть, – Ричард улыбнулся.
Они посидели у мистера Каллена еще некоторое время; его мясной рулет давно испекся и остывал на плите. Дождь стал потише, но прекращаться не собирался. Дин получил новую партию лечебного чая, на этот раз усиленную версию с учетом погоды. Ричард предложил подвезти его до дома, но тот отказался: хотелось пройтись и подумать в одиночестве. Мистер Каллен и Тыковка стояли в дверях дома и махали им вслед (кошка в основном просто смотрела, конечно). Дин взошел на холм, и в далекой мутной дымке увидел море. По дороге проехала машина Ричарда: он собирался что-то предпринимать по поводу дороги. Дождь завесил все зыбкой пеленой, укрыл холмы и промокшие насквозь долины, вымостил дороги блестящими зеркальцами луж, и теперь уходил плакать в море.
Дин медленно брел за ним, не очень следя за окрестностями. Почему-то он знал, что никого в холмах сейчас нет, и даже далекая ферма Дурифа, где думали о нем, стоит под дождем тихая и темная, будто спит.
На берег Дин вышел чуть южнее своего дома, и теперь медленно поднимался по пологому склону. Каким станет это место без него? Кто будет ходить здесь под дождем, мерить шагами пожухшую траву? Кто возьмется за ручку двери, спустится по обрыву к воде, сядет там на камень у самых волн?
Дин вздохнул и пошел вниз по скользкой тропинке. Он старался быть осторожным, чтобы выполнить свое обещание Эйдану никуда не влипать. Наступали ранние ноябрьские сумерки, от плотных облаков ставшие еще более густыми. У кромки моря ветер почти не доставал, и дождь падал прямыми длинными каплями.
У одного из камней Дин остановился. Ему показалось, что в прибое плавает что-то, покачиваясь на волнах, похожее на большую корягу или нечто подобное. Пытаясь рассмотреть, что там, он взобрался на камень с широкой и плоской вершиной. Тут же из воды вынырнуло нечто светлое, похожее на голову животного, а коряга зашевелилась.
– Ири?
Морская собака встала в полный рост и отряхнулась – будто обычный ретривер после купания. Это действительно была Ири, а значит, коряга рядом с ней…
– Карл?
– Угу, – из воды показалось лицо, а затем и весь он проявился на поверхности. – Напугал тебя, нет?
– Немного, разве что. Я думал, это что-то принесло прибоем.
– Я уснул, не доплыл до скал. Яд старого ши делает меня слабее.
Карл выбрался на камни прямо в мокрой одежде, Дин подумал, что в ней он и плавал.
– Так ты поймал его? Или… как он тебя отравил? Может, нужна помощь?
– Нет, не поймал, и помощь не нужна – в море его яд слабеет и почти безвреден. Но он травит воду вокруг своих островов, чтобы я не мог до него добраться. Я слишком долго плавал там, вокруг, выискивая лазейку, и не сразу почувствовал, что устаю. А ты чего унылый?
– Да так… мысли разные. Дождь, простуда, Эйдан в море.
– Понятно, – Карл посмотрел на небо, бездумно выкидывая водоросли из карманов. – Закурить нету?
– Нет, это Эйдан курит. Дома есть пиво, хочешь?
– Пока нет, во рту горечь не прошла. Надо бы на юг сплавать, к никсам – у них хорошие противоядия, набрать запас… Все ленюсь.
Карл оперся локтями на свои колени и наклонился вперед; Дин смотрел на его спину, обтянутую мокрой курткой, и удивлялся. С виду совсем как человек, а на самом деле…
– Ты всегда спишь в воде?
– Нет, но так я быстрее выздоравливаю. У меня же кровь морской водой разбавлена, и дышать там даже легче, чем тут, – Карл тихо хмыкнул.
Дин немного затянул капюшон, чтобы ветер не задувал в уши. За последний год в его жизни произошло столько всего, что он просто устал поражаться чудесам этого мира. В холмах жили лепреконы, малявки на тонких ножках, красные колпаки и прочая мелюзга. Феи правили своими королевствами прямо под носом у людей, а те ничего не замечали. В море плавали водяные лошади и другие создания, имен которых лучше не вспоминать. Вот даже сейчас рядом с ним на камне сидит парень – обычный такой с виду парень, с морской водой вместо крови, рожденный в тайном месте существами, в реальность которых не верит большая часть населения планеты. Парень, который не просто знает море – он и сам его часть, одна из сокровенных тайн… Дин вдруг отчетливо представил синие башмаки, лениво омываемые волнами. В его голове словно зажегся прожектор, как на маяке.
