– Замечательная идея, – произнес Дмитрий Сергеевич столь же хмуро, что и раньше. – Просто замечательная. Убивать, значит, не стоит, – «мало ли что», а в клетку посадить и инопланетянам везти, это ничего, это нормально.

Дмитрий Сергеевич, кажется, хотел высказать еще что-то, но удержался. Вместо этого он опустил взгляд вниз, на след росомахи и на след человека рядом и задержал там взгляд, словно бы пытаясь рассмотреть еще не рассмотренное. Но, конечно, ничего не рассмотрел.

– Тебе бы Бэтменом работать, Андрей, – сказал наконец Дмитрий Сергеевич. – А ты мне можешь рассказать, что у нее в голове? И на что она способна?

– Так в том-то и дело, что я не могу сказать тебе, что у нее в голове, – ответил Андрей. – И что будет, если мы оставим все как есть. Лучше уж поймать ее… попробовать поймать.

– Андрей, напомни мне, пожалуйста, за что тебя выгнали из того питерского охотничьего-туристического клуба, где ты такие бабки заколачивал? За чрезмерные авантюризм и смелость? – спросил Малиновский.

– Конечно, нет, – сказал Андрей. – Меня оттуда выгнали за излишнюю осторожность. Слишком часто напоминал богатеньким охотникам о технике безопасности.

Вновь наступило недолгое молчание.

– Э… это… Сергеич… – неуверенно сказал Вася, – может быть, правда, сделать, как он говорит… э… поймать… э… эту росомаху… С одной стороны, я не знаю, но с другой стороны… хотя, может быть…

– Вася, заткнись, – рявкнул Дмитрий Сергеевич. Вася заткнулся. Дмитрий Сергеевич задумался.

И Вася, и Андрей молчали и смотрели на него. Вот теперь было ясно, кто был главным в этой маленькой компании. Ни Андрей, ни Вася, ни сам Дмитрий Сергеевич не сомневались в том, кто сейчас станет принимать решение.

Молчание затягивалось.

Дмитрий Сергеевич не говорил ни слова. Он думал.

– Сделаем, как сказал Андрей, – произнес наконец он. – Надеюсь, потом не пожалеем.

В эту ночь они уже не стали ложиться спать. Они вновь отчистили все, что можно было отчистить, и тронулись в путь. Благо, сейчас, в июне, солнце и не думало садиться, так что в любое время суток все было хорошо видно.

Они шли всю ночь и все утро (то время, которое здесь называлось ночью и утром), потом перевалили через перевал Рамзая, на котором еще лежал прошлогодний снег, и вышли к реке Малая Белая. И остановились. Был еще самый ранний вечер, но они не выспались и измотались из-за этой чертовой росомахи, оборотень она там или не оборотень. Наскоро поужинав, путники поставили палатку, втиснули в нее побольше вещей, поставили рядом с невместившимся рюкзаком капкан и улеглись спать. Они все надеялись, что, как бы там ни было, но раньше начала ночи росомаха не придет и даст им отдохнуть. А потом попадется в капкан.

И это был тот редкий случай, когда в жизни все выходит так же, как и в надеждах. Они проспали больше половины ночи. Они проспали почти до самого утра. И часа в три ночи их разбудил оглашенный рев плененной росомахи. Уловка Андрея сработала. Росомаха-оборотень застряла в приготовленном для нее капкане.

Дальше они действовали как при обычной ловле зверя. На росомаху набросили сеть, сгрузили в собранную тут же клетку, стянули сеть, взялись за притороченные к клетке шесты и потащили. Тащили вдвоем, время от времени менялись. Росомаха ревела, не переставая. Вначале это было ничего, потом начало закладывать уши. Кроме того, каждый раз, когда путники, меняясь, проходили мимо росомахи, росомаха бросалась пометом, часто довольно метко.

Как это у нее получалось, было непонятно, однако получалось. Пришлось надеть длинные плащи с капюшоном.

Так и вышло, что до места, которое, по всем признакам, было пунктом их назначения, они добрались лишь к вечеру. Расставили палатку. Разожгли костер. Набросили на клетку с росомахой покрывало – вроде бы при таком раскладе она орала меньше. Они все здорово вымотались, поэтому по здравому размышлению было решено искать нужный камень и делать все необходимое прочее лишь завтра. А сейчас – выспаться и отдохнуть. Но хотя, казалось бы, все трое только и мечтали о том, чтобы добраться до палатки и улечься, никто из них все никак не отходил от костра. Что-то мешало. Может быть, чрезмерная усталость, а может быть – близость цели. Еще чуть-чуть – и золото будет их. Обязательно будет. Непременно.

Так или иначе, но время шло, а путники сидели у костра и разговаривали.

Солнце светило ярко. Струящиеся по камням воды Малой Белой казались холодными даже на вид. Там и тут лежали поросшие мхом здоровенные валуны, как будто бы огромные застывшие капли только что окончившегося дождя.

И они сидели и смотрели на все это, и что-то обсуждали, и все никак не уходили от потухшего костра. И разговор у них все перескакивал с одного на другое, и вообще был какой-то бестолковый.

Наконец Дмитрий Сергеевич сообщил, что сейчас он расскажет про артефакт, или, как он выразился, про «непонятную магическую хрень», ту самую, которую они должны найти и доставить инопланетянам.

Откуда она, хрень, взялась, что она вообще такое и прочее. Андрей и Вася вежливо приготовились слушать, но ни Андрей, ни Вася почему-то не заинтересовались рассказом.

Дмитрий Сергеевич сделал вид, что этого не заметил.

Вася, впрочем, который знал Дмитрия Сергеевича уже довольно давно и относительно хорошо, скоро насторожился, – ему показалось, что тот на сей раз и впрямь хочет сообщить нечто конкретное. Хотя с Сергеевичем в таких случаях всегда трудно было сказать что-то наверняка.

Но, как бы там ни было, рассказывал он обычно интересно.

Интонации у Дмитрия Сергеевича сделались размеренно-певучими, и на сей раз так же, как и тогда, когда он повествовал о Куйве.

Только теперь действие его повествования унеслось куда-то в Японию.

Невдалеке шумела камневодная река, тлели угли погасшего костра, время от времени ревела росомаха, а два путешественника слушали рассказ третьего.

– Давным-давно жил в Японии самурай – Миямото Мусаси. В бою ему не было равных. Он очень многих вызывал на поединок, и всех побеждал. Миямото Мусаси долго бродил по Японии в поисках достойного противника. Нашел или нет – неизвестно. Но если даже и нашел – одного или нескольких – он, Миямото Мусаси, оказался сильнее и их. И вот, уверившись в своей непобедимости, Миямото Мусаси осел наконец на постоянном месте. Основал школу фехтования. Написал книгу о боевом искусстве.

И так все продолжалось некоторое время к полному счастию и удовлетворению Миямото, однако в конце концов Миямото Мусаси надоела такая жизнь. Но что делать? Достойных соперников больше не было. Миямото Мусаси был сильнее всех в Японии – никто в этом более не сомневался, и он сам – тоже.

И тогда Миямото Мусаси решил сделать так, чтобы оружие могло сражаться само по себе. Убивать, поражать противника – само. Пускай и не вовсе без помощи человека сражений, но с помощью совсем невеликой. Другой достойной себя цели Миямото Мусаси придумать не смог.

Надо сказать, что мысль Миямото была вполне логична. Ведь давно известно, что у оружия есть душа, и хороший меч сам своею волею помогает самураю. Миямото Мусаси решил лишь продолжить и умножить это всем известное свойство оружия.

Миямото поступил просто. Он купил храмовую бумагу, предназначенную для обетов, ту, которая продается в святилищах Кумано. Известно, что каждый раз, когда на этой бумаге пишут обет, в провинции Кумано умирают три ворона. Менее известно, что чуть позже эти птицы вновь возвращаются на землю – их хозяин, бог смерти и войны, отпускает их обратно. Но Миямото это знал.

Миямото Мусаси записал на храмовой бумаге из Кумано свою клятву. Он поклялся разыскать трех птиц, которые погибнут во время написания его клятвы, погибнут и вернутся на землю. И тогда Миямото их найдет. Найдет и убьет. Вернее, убьет он их в том случае, если они не исполнят его просьбы.

Через три дня на пороге у Миямото сидели три ворона. Искать их не пришлось.

Миямото Мусаси попросил воронов переделать один его меч. Переменить. Заколдовать. Так, чтобы меч мог сражаться сам по себе. Вороны сначала отказались, утверждая, что Миямото просит невозможного, но потом согласились. А что им оставалось?