- А у нас? - спросил я. Я уже включился. В своём негодовании Борька был очень заразителен. И тем силён.

- Не больше пяти, оказывается.

- А почему тебя это так волнует? Мигрантов пригласим. Таджики у нас летать будут. Или киргизы.

- Ага, а они тебя к талибам завернут. Или в ИГИЛ.

-ИГИЛ у нас, между прочим, запрещен, - профессионально уточняю я.

-Ага, и самолет, типа, туда не полетит? - язвит Боря. - Ты прикинь? Летать уже некому. Надо возвращать лётчиков в страну, а как? Повышать зарплату. А это значит забыть про дешёвые билеты. Софизм. И так отсюда улететь нельзя, а повысятся цены, вообще Европу не увидим. Отрезана будет Европа, а мы, как кастрированные хряки, останемся только на убой, - распалялся Борька.

- Боря, а давай тоже переселимся в Азию? Кажется, ты хотел на Филиппины?

- Шутишь! У меня тут жёны, куда я их? Кто мне там рожать будет?

- Так же, как и лётчики, поступишь, - всех с собой. Или на месте найдёшь. Тамошние женщины плодовиты и привыкли довольствоваться минимумом.

- Увы, у меня и своих много. Я вот тут сочинил. На злобу дня. Послушай.

- Можно, если на злобу дня.

Борька продекламировал:

- Улетают лётчики. Летают

Под чужими небесами, а не тут.

Лётчиков зарплаты резко тают,

Тают из-за разницы валют.

- Ну, как тебе? - спросил он.

- Актуально. Только рифма дешёвенькая: "тают - летают".

- Какая есть, у тебя и такой нет, - огрызнулся Борька. Зуб даю, что он вспомнил училку по литературе. - Кстати, что-то давно ты мне свою писанину не давал на очередную читку. Как там твой главный герой - жив ещё?

- Пока жив. И скорее всего таким останется.

- Это почему ещё? Убийство отменяется?

- Все способы перебрал - ни один не подходит. Решил - пусть себе живёт. Жалко что-то его. Столько творческих сил на него потрачено.

-Тогда сделай с ним что-нибудь криминальное.

- Например?

- Например, в пьяной драке ему изуродовали лицо, оторвали ухо или выбили глаз, - предложил варианты Борька.

Приятель разошёлся не на шутку, и от его литературных фантазий я всерьёз испугался за своего героя. Особенно переживал за изуродованное лицо.

- Ты хочешь, чтобы я сделал ему пластическую операцию? - поинтересовался я.

- Можно и пластическую, но сначала - изуродовать.

Я поскорее свернул разговор. Про страну интересней, благо уродовать её было не надо.

- Как ты говоришь? Кастрированная страна? - переспросил я Борьку, меняя тему.

- Ну да. Если из Сибири ещё можно хоть на лошадях до столицы доскакать, то Дальний Восток скоро будет точно отрезан.

Приятель разбередил мне старую рану, про которую предупреждал Глеб. Кастрированная страна с кастрированным будущим, в котором нет счастья. О, богиня Исида! Собери члены наши, соедини! И вылепи фаллосы нам! И станем мы братья твои и мужья твои! И понесёшь ты от нас! По закону объективных изменений это должно чем-то кончиться. Роды скоро. Чем беременна Родина? И кто отец?

У меня ныло под сердцем, снова захотелось уехать. Моя мечта не вырисовывалась, мой дом никак не мог обрести хотя бы какие-нибудь контуры и очертания, хотя бы вчерне. И снова я воспользовался советом Бориса. Первый совет друга подтолкнул к тому, что я начал писать роман, второй мог помочь узнать, что ждёт автора, когда он его напишет. Я пошёл к гадалке, давней Борькиной знакомой. К ней приятель ходит, когда заводит себе новую пассию. И после гадалки принимает решение. Он говорит, что только с её помощью его решения единственно верные.

- У тебя три карты: карта "Мечей", карта "Суд"... - она не успела сказать про третью, я оборвал её после второй:

- Стоп. О третьей потом. Не хочу попасть в дурдом, как Герман у Пушкина.

- Хорошо, - согласилась она.

Гадалка внимательно посмотрела на меня. Что такого она увидела?

- Поскольку мечи перекрещены, - продолжила женщина, - карта означает, что придётся за что-то сражаться. У тебя есть мечта?

- А вторая? - проигнорировав её вопрос, спросил я про карту "Суд".

- Она у тебя перевёрнутая.

- И что?

- Скажи, что волнует тебя? Чего ждёшь ты? Расскажи, чего тебе хочется больше всего?

Единственное, о чём захотелось ей рассказать, - о снах. Мои cны были как сны Веры Павловны, переданные по наследству в свободное редактирование. Сны о счастье - народном, женском, всемирном - превратились у меня в затянувшийся сериал о своей мечте. И среди всего нагромождения снов повторяется один и тот же: я смотрю на свой недостроенный дом, который стоит где-то на отшибе, он весь такой хрупкий, будто игрушечный, у него шаткие и неустойчивые полы, тонкие стены и нет крыши. Я внимательно осматриваю лаги, которые местами были крепкими, а где-то представляли из себя тоненькие жёрдочки, грозившие треснуть и увлечь меня в глубокую тёмную яму под ними. А вчера приснился заусенец на указательном пальце. Я чувствовал сквозь сон и чувствую сейчас, как он саднит. Я оторвал его? Наверное, нет, раз он всё ещё саднит.

Я не хочу рассказывать ей про то, как в судебных прениях прокурор Захолустьев просил признать Бориса виновным и взять его под стражу. Я мог рассказать и дальше: что тот же прокурор, узнав о поданной мною жалобе на приговор, принёс свою, и тоже на незаконность приговора. В чём незаконность, я так и не понял. Прокурор свою жалобу намылил таким мылом, что в чём там суть, разобрать могли только он сам и конспиролог с прокурорским стажем. Разве всё расскажешь? В этом соку надо помариноваться...

Читателю интересно узнать подробности этой истории? Извольте.

... Я приехал из Крыма и узнал, что против Калаша возбудили уголовное дело. Следователь попалась сучка. Нет, не так - просто сука. Есть такой женский типаж. Чары Бориса на неё не подействовали.

- У него мошенничество, - заявила она. - Он помог шахтёрам похитить государственные деньги. Статья сто пятьдесят девятая, часть четвёртая. Скажите спасибо, что я не беру его под стражу. Будет под подпиской. А там как суд решит. Ему есть где жить?

Я вёз Борису деньги, на которые он, наконец-то, купит себе что-то большее, чем комната в общежитии на четыре койки, и не будет скакать по своим жёнам. Я так думал, когда успешно решил дело с его наследством.

А вырисовывалась другая картина. Совсем плохая. В агентство недвижимости - то самое, в котором директрисой работала моя клиентка, и теперь уже тайная любовница Калаша, - обратились шахтёры. Им была обещана компенсация и помощь. Их шахты закрыли двадцать лет назад, пообещав переселить с острова на материк и дать на это денег. За это время корни в родном краю пустили не только они и их дети, но и внуки. Недолго сказка сказывалась, да долго суммы выделялись от щедрот государственных. Шахтёры от денег отказываться не стали - они рассудили, что переселяться нет никакого смысла. Вопрос лишь в том, как получить причитающееся.

Но пути Господни неисповедимы. И привели эти пути к моей клиентке. На острове жизнь хоть и дороже, да возраст своё берёт. Куда уезжать на старости лет? А деньги что ж не получить! Никак нельзя не получить! И, опять же, закрома - вот они, только руку протяни. Это же для них приготовлено! И, выдав агентству доверенности на покупку квартир, шахтёры с большой надеждой и немного со страхом стали ждать. А, как известно, терпения русскому человеку не занимать. В ожидании шахтёры пустились в глубокие рассуждения, типа чем российские Иваны, Шамили и Абрамы хуже африканских Мганг, Чиумбо или каких-нибудь Нгуенов Лонгов? Шахтёры были не то что бы недалеки от истины - рядом с ней. Если бананы падают с пальм, то почему субсидиям на покупку квартир по программе переселения не упасть в заштопанные карманы? Эти карманы видели всякое, но не видели денег больше, чем в несколько тысяч рублей, редко перешагивая порог первой двадцатки. На том и порешили бывшие добытчики угля.

Борис взялся за дело с энтузиазмом, который помешал ему спросить у меня совета, перед тем как взяться.