"Решили бывшие добытчики угля,

Пусть часто мелкого, но было его много,

С надеждой тайною пооббивать пороги.

И попросили запустить их в закрома", - в материалах уголовного дела эти его вирши фигурировали как улика. Приятель сохранил их в телефоне, который изъяли и приобщили к делу как вещественное доказательство, а обнаруженный стих приравняли к признательным показаниям. Я ознакомился с ним, когда читал уголовное дело автора этих строк.

Директриса любезно предоставила расчётный счет агентства. Шахтёры, пообещав переселиться после покупки квартир (и им их выделили), обратились в администрацию района за деньгами, которые и были перечислены в агентство. Увидев такой интерес Бориса, директриса поняла, что он из кожи вон расстарается и сделает всё в лучшем виде. Короче, совершить сделки она поручила ему. Заплатила моему приятелю жалкие крохи, усиленно сдобрив их жаркими ласками. Но тогда Борька ещё не знал, что измена своему жизненному принципу будет стоить ему драгоценной свободы.

Квартиры шахтёрам он купил, а через месяц те захотели продать их обратно. Ну, так они рассудили, и, как им показалось, рассудили здраво. У них тут на острове хорошая погода, дети, внуки. Скоро правнуки пойдут - зачем им переезд? Благодаря расторопности новоиспечённого риелтора, шахтёры обернули свои квартиры дважды. Крутанули, или попросту - обналичили.

В этом квартирно-денежном круговороте усмотрели хищение денег из казны. И вроде бы юридически правильно, но что-то тут было не так.

- Меня не интересует, куда делись деньги. Шахтёры подписали обязательства, что они выполнят условие о переезде. А на самом деле? Они просто обналичили деньги. И кто им в этом помог?

- Но ведь риелтор лишь представитель, и никаких документов в администрацию не подавал. Всего-то получил своё вознаграждение, и то скромное, - пытался убедить я следователя, но тщетно.

Следователь была их тех - их рьяных. Далёкий инструктор из отдела торговли и административных органов кармически трансформировался в следователя. Она только-только поставила точку в деле врачей-ветеринаров, неосторожно выписавших рецепты на приобретение наркотиков. Женщина прицепилась к пустяку, формальному, незначительному нарушению, состряпав дело, аккуратно прошив его и пронумеровав. И теперь все ветеринары с тоской смотрят на страдающих от боли животных, не в силах им помочь. Обезболивающих препаратов им не жалко - им жалко себя. Оперативники-наркофилёры носом чуют, где можно возбудиться.

Дело моего друга разрослось до нескольких томов. В нем было всё - куча постановлений правительства о закрытии шахт, о выделении субсидий на переселение, а также договоры о получении этих субсидий на приобретение жилья на материке. Обязательным условием в документах значилось переселение с острова. Там не было только одного: какое отношение к невыполнению договорных условий получателями субсидии имел наивный риелтор Борька.

Чёрт свел Бориса и этого следователя. Посвящать посреднику отдельное повествование ввиду "вселенской опасности" персонажа чревато анафемой, а вот о следователе отдельный рассказ будет. Я решил, что он должен быть обязательно, чтобы разбавить для интереса основной сюжет историей второстепенного героя наподобие истории о капитане Копейкине.

Хвостатый с рогами и копытами словно ждал своего случая, чтобы подсунуть Борьке именно эту женщину-следователя, а не какую-то другую.

... Итак, жила себе девочка, ничем не примечательная, по масти рыжая, из категории "с косичками". Звали девочку просто: Зина Иванова. Голенастая, стопастая (носила на два размера туфли больше, чем у сверстниц), с крупными и редкими зубами, вниманием мальчишек не избалованная. Исходя из последнего обстоятельства, ночами рыдала рыжая девочка в подушку, в одеяло, не оставались сухими и простыни. Так она прорыдала все юные годы, а к совершеннолетию вдруг оформилась в сексапильную красотку. Рыжесть теперь была ей в плюс, как и длинные стройные ноги. А редкие зубы только придавали шарм. Но это не помогло ей, поскольку время было упущено. Когда подружки учились стрелять глазами, вилять бедрами и томно вздыхать, короче, соблазнять противоположный пол, наша Зина обильно смачивала слезами постельные принадлежности.

После школы она твердо решила учиться на юриста. И не на простого юриста, а на следователя. Следователь ей казался человеком таинственным и загадочным, способным вывести на чистую воду кого угодно, в том числе, и жуликов.

Отучившись в милицейском вузе и получив диплом, лейтенант юстиции Зинаида Иванова стала расследовать уголовные дела. Она сразу решила, что маленьких и простых дел не бывает - все дела у неё были большие и сложные. Всяческая простота Зину тяготила, её душа постоянно стремилась всё углубить и расширить. Как можно глубже она раскапывала каждое преступление, которое расследовала, и от того шире и толще становились у неё папки уголовных дел. Простыми оставались только её имя и фамилия. Но вирус сложности уже был запущен.

Только ей удалось накопать то, обо что сломалась бы лопата, только она смогла своими "рожками" сковырнуть дерьмо снизу наверх, выдав его за благоухающий букет роз.

Расследовать дело Бориса следователь начала, будучи беременной на третьем месяце, а заканчивала - на седьмом. Она принялась за дело с явным желанием упечь дурака риелтора куда следует. Затем постепенно и не без моей помощи желание пошло на убыль из-за дурного запаха, исходившего от этого дела, отрицательно влиявшего на её беременность. По слухам, шёпотом распространявшимся по всему коллективу подразделения, где она работала, отцом её ребенка предполагался местный криминальный авторитет, известный своими амурными похождениями и склонностью к разнообразию. Будучи причастным ещё со школьной скамьи к искусству (занимался в школьном драмкружке), авторитет поддерживал всё креативное и необычное. Кафе, известное в городе как его логово, называлось "Blue Water"50. Его будущей жертвой наша следователь стала не тогда, когда попала в сектор обстрела авторитета, придя развлечься в "Blue Water", а когда поменяла себе свои очень простые имя и фамилию. Однажды она объявила начальству и коллегам, что вместо Зины Ивановой теперь её следует величать не иначе как Зенеей Иваноффулос. Через три месяца Зенея стала Иновайт Зиппинидой, для простоты обращения сократившейся до Зиппи. И, таким образом, участь её была предрешена. Поменяв дважды паспортные данные и, разумеется, изменившись внутри, чего, собственно, и добивалась, Зиночка-Зиппинида стала готовой кандидаткой в любовницы креативщика авторитета.

О том, что Зина, пардон, Зиппинида, тяготится делом, которое ей никак не удавалось сплавить в суд из-за моего сопротивления этому сплаву, я понял из присланных уведомлений.

После письма, в котором она сообщила о возможности знакомиться с делом ("Вы имеете право ознакомиться с моим уголовным делом...", - проинформировала она), я понял, что предварительный и хорошо знакомый диагноз "паранойя" не такой уж предварительный, и был уверен, что он стал бы окончательным, если бы я после этого уведомления сразу отвёл следователя к психиатру. Как говорил Радищев, кто догадку имеет, тот поймёт. Процессуальное положение следователя обезличено, и правильно говорить: "Знакомиться с делом [такого-то]..." В следственно-судебной практике по уголовным делам сложилась своя терминология, которую следователь, получив, как в народе говорят, сдвиг по фазе, переиначила применительно к себе.

Это были первые подозрения в том, что у следователя Иновайт не все дома. Затем последовали письма-угрозы: типа я затягиваю ознакомление с делом, являюсь к ней крайне нерегулярно, и если нерегулярность продолжится, она прервёт его. О том, что прерывание ознакомления с материалами уголовного дела законом не предусмотрено, бывшая Зиночка Иванова, а ныне Зиппинида Иновайт, в расчёт не брала. И именно поэтому подозрения относительно Зиппиниды усиливались всё больше. А после того как она стала переносить своё недовольство с одного объекта на другой (с будущего отца как виновника будущего произведения на адвоката как виновника трудного многотомного дела), и особенно будучи недовольной "нерегулярностью" адвоката, я, с учётом оперативной информации о предполагаемом отце, сделал себе вывод. Он оказался прост: коль скоро беременность и есть последствие нерегулярности, которой следователь крайне недовольна, то бедняжка Зиппи тяготится своим тяжёлым положением. И отождествляет его с уголовным делом, придав ему статус своего. А поскольку прервать процесс она не могла, то отсюда и её попытки прервать уголовное дело.