***

- Хватить гацать! - рявкнула Марина, когда мельтешащий перед глазами Игнат вконец ей надоел.

Парень остановился, цокнул языком, водя телефоном из стороны в сторону:

- А дед ещё говорит, у МЕНЯ лексикон странный. Из какого... архива ты достаёшь эти свои словечки?

- Но ты же понял! Бабушка моя так говорила. У меня голова от тебя кружится.

- Я виноват, что тут мобильный инет еле берёт. Я рецепт ищу.

- Только не это! Опять?!

Последние несколько дней Игнат истязал Марину кулинарными экспериментами, от которых обычно оставались испорченные продукты и беспорядок на несколько часов уборки.

- Угомонись!

- Мне скучно!

- Давай... давай... - Марина задумалась. - Давай посмотрим то видео, твоё... твой фильм ужасов.

Игнат подкатил глаза к потолку:

- Это драма, триллер психологический, а не ужастик... Э, да что ты понимаешь!

- Вот и объяснишь разницу. Идём?

- Ну идём. Только ты потом скажешь: 'Ах как мило!', а сама будешь зевать! Вот так! - парень изобразил сдавленный зевок перекошенным лицом.

- Если фильм скучный, обязательно тебе об этом скажу и стану зевать с ОТКРЫТЫМ ртом!

Они плюхнулись на диван в комнате Игната, и парень с подчёркнуто недовольной миной поставил диск.

- Это что, ночью снималось? А говорил, не фильм ужасов.

- Хватит болтать. Смотри.

- Это твоя... та девушка?

- Да, Лена.

- Она такая хорошая актриса, или ей действительно страшно?

- И то, и другое. Мы на Корчень-горе снимали, несколько вечеров подряд. А кажется, что ночью, специальный режим такой. Там действительно жутковато, легенды ещё разные... слухи.

- А кто этот мальчик?

- Это мой... друг. Мы... дружили... тогда.

- Тоже уехал? - Марина внимательно посмотрела на Игната.

- Да, - сухо сказал тот, подвигав скулой.

Сначала Марина старалась краем глаза смотреть на лицо Игната, который пытался отвести взгляд от экрана, но не мог, и выражение лица которого медленно становилось всё более тоскливым, но потом увлеклась, поставила стоймя на колени диванную подушку и упёрлась в неё подбородком. По сюжету парень и девушка, по ошибке высаженные не на той автобусной остановке, шли через лес к посёлку, где проходили летнюю практику. Лес, ночной, жутковатый, но обычный, постепенно приобретал мистические черты, и молодые люди, начавшие свой путь с шуток, страшных историй и подтрунивания друг над другом, всё больше запутывались, теряли почву под ногами и покой в сердцах - и уже совсем не мистическим образом. С каждым шагом их откровения становились всё более безжалостными... фильм обрывался в тот момент, когда девушка выходила к посёлку одна, а парень оставался в лесу, страшно воя под рассечённым молнией деревом - в одном из тех мест, о котором говорилось в жутких местных легендах. Понятно было, что воет он от обычной человеческой тоски и боли, и это было самым страшным.

Игнат смог оторваться от кадров, несущих болезненные воспоминания, и смотрел на Марину. Она сидела, обняв подушку и приоткрыв рот. На лице её он видел отражение эмоций, именно тех, которые он вплетал в своё любимое творение, тех, что впечатывались им в каждую строчку сценария. Когда Марина не глядя потянулась за пультом, шаря по дивану, он отодвинулся, чтобы она не коснулась его колена, хотя в другое время в шутку заставил бы её побороться за пульт.

- Думаю, что это... настоящее, - серьёзно сказала она, наконец. - Всё это. Ты настоящий режиссёр.

- Ребята просто играли хорошо, - сказал Игнат, пожав плечами и слегка краснея.

-Ты всё это придумал? Сам? Это просто...вау! Ты так всё... завернул! Ты просто... Ларс фон Триер, честно! Ребята тоже молодцы, конечно, столько эмоций. Боли столько! Когда она говорит, что любит другого, а потом ставит перед ним почти невыполнимое условие... Кажется, как будто он действительно так сильно влюблен...

Игнат отвернулся, раскрыл створки окна. Марина встала коленками на диван, высунулась, легла грудью на подоконник, вдохнув пахнущий прелыми листьями воздух:

- Я думаю, ты должен стать режиссёром. Поговори с дедушкой. Я...

- Тише! Что за звук?.. Там! Видишь?

- Где? Это кто?!

- Чёрт!!!

Окна в комнате подростка выходили на начало забора и соседский сад. Присев на одно колено возле выступов пруда, щелкал затвором фотокамеры высокий парень в тёмной бейсболке. Марина отпрянула. Игнат бросился вон из комнаты, несмотря на её протестующий крик. Она знала, что внук художника ненавидит папарацци: в прессе уже не раз проходились по биографии его матери и всех её брачных перипетиях. Но погоня за нахальным репортёром, пробравшимся на частную территорию, была, по её мнению, не лучшим решением в данной ситуации.

Глава 2

Мергелевск, сентябрь 2017 года

Вадим увидел фотографа из окна кабинета Рената. Сергеич говорил, что в начале сентября секьюрити заметили какого-то парня, снимающего Соколовых, загорающих на пляжике. Знаменитый телеведущий, Соколов-старший, был в бешенстве, охранникам здорово попало. А сторож из коттеджа Стаса Марченко, известного рэпера, жаловался, что папарацци проникают на закрытую территорию через заросшую шиповником балку у трассы, выше дома Штучного.

Фотограф вёл себя 'профессионально' - терпеливо сидел в засаде, почти не шевелясь, несмотря на дождь и сырость. Вадим вошёл в дом через главный вход, а не через террасу и заметил-то папарацци совершенно случайно - потому что захотел посмотреть на окна дома Кардашевых. Фотограф тоже туда смотрел. Это был тот самый, легко узнаваемый даже на плохом видео человек, которого засняли камеры наблюдения: высокий, очень худой и подвижный, словно складная линейка. Сзади из-под бейсболки торчала тонкая косица. Вадим на всякий случай снял парня на телефон с нескольких ракурсов: и из кабинета, и с лестницы. Ярнику было очень любопытно, откуда фотограф узнал, что в доме Муратова уже больше месяца никто не живёт, как долго сталкер 'промышляет' по участкам в Кольбино, и, разумеется, чем его так привлекли Кардашевы. Жёлтую прессу интересовали Муратов (своими романами и редкими, но впечатляющими драками), Марченко (рэпер частенько бил журналистов, исключительно собственноручно и -ножно, никому не доверяя столь ответственное дело) и Соколов (личность вообще скандальная, известная своими шовинистскими и антисемитскими высказываниями в авторской программе 'Надоело!'). А вот Кардашевым уже давно никто из желтушников не интересовался.

Вадим уже выходил крадучись через дверь на террасе, когда парень застрекотал затвором, шустро покидал вещи в сумку и прыснул вверх вдоль забора. Причина этому стала ясна через несколько секунд: через забор с гневным воплем переметнулся внук художника, парнишка лет восемнадцати. Откуда-то сверху раздался протестующий женский крик. Марина. Подросток только зыркнул через плечо, кивнул Вадиму и помчался за долговязым. Тот ловко перемахнул на соседний участок в углу сада. Вадим переглянулся с мальчиком, и оба, не колеблясь, полезли по выступам на верх каменной кладки. Оба повисли животами на заборе, глядя вслед папарацци, понимая, что шанса догнать длинноногого сталкера у них нет. Фотограф проскочил лужайку перед домом рэпера в два прыжка и скрылся за коттеджем. Там была балка с зарослями и ручьём, за ней трасса. Вадим всё-таки полез через забор, в двух словах объяснил ситуацию выскочившей из дома экономке, прошёлся по балке, выглянул на трассу. Нужно что-то с этим делать, иначе в Кольбино станет совсем небезопасно. В посёлке запрещено держать крупных собак, а жаль.

Подросток (Вадим всё время забывал, как его зовут) висел на заборе. Вопросительно посмотрел, вздохнул, спрыгнул обратно, в сад Рената, отряхнул коленки.

- Вас снимал? - спросил Ярник. - Я зайду? Георгий Терентьевич дома?