- Наденька, нам надо поговорить. Мне нужно тебе кое-что рассказать. Когда ты сможешь?

- Да всегда! Ты к нему?

- Да.

- Он злой. Очень. У нас тут ад кромешный.

- Я знаю.

- Что же такое... творите, мушкетёры?!

- Наденька, мы давно уже не мушкетёры, - Вадим улыбнулся, растянув губы, зашёл в кабинет Муратова.

Ренат развернулся в кресле от окна. Не стал, к облегчению Вадима, продолжать ТОТ разговор, холодно бросил:

- Считай это отпуском за свой счёт. Вычту из оклада. Теперь решай. Остаёшься в 'Твайлайте' или уходишь? Я не настолько глуп, чтобы терять нужных мне людей, знающих от и до бизнес, из-за... личных недопониманий. Если решишь уйти, закончи завязанные на тебе проекты, обучи преемника. Мы с тобой не мальчики малолетние, чтобы рушить наработанное в угоду эмоциям. Ну?

Вадим думал. Если остаться в клубе, не придётся продавать квартиру, чтобы открыть свой бизнес. Да и 'Твайлайт' уже прочно врос в сердце. Его сетевые проекты приносят только деньги, но не удовольствие. Но как разграничить личное и рабочее, если они с Ренатом до сих пор всё делали вместе?

Ренат, видимо, подумал о том же, усмехнулся:

- Каждый будет заниматься своими проектами. При сотрудниках никаких... разборок. Мне тоже плевать, что там у тебя за стенами клуба, Ярник. Просто работай. Я уезжаю на несколько дней к своим. Маме стало хуже, положили в больницу.

- Тёте Наде...? - вскинулся Вадим, смутился.

Ренат сделал вид, что не заметил его порыва. Им будет очень трудно разграничить личное и рабочее.

- Да. Презентацию я провёл. Администрация нас поддерживает: двадцать процентов расходов город берёт на себя, первые два года - минимальная аренда с учётом наших затрат на ремонт театра. Дядя обещал выбить кое-какие дотации из краевого бюджета. Ещё двадцать - спонсоры. Но главная наша надежда - инвесторский пул. Подключай всех, кого только можешь с минимальной долей. Есть один магазин одежды, кафе и два ресторана с перспективой хорошего оборота в районе театра. В Пассаже на Высоцкого открывается мульти-галерея. Узнай, кто владелец, под кем ходят, почём вопрос размещения рекламы. Я на связи.

Надя ждала Ярника в 'Кружке Мира'.

- Вадик, что?

- Марина здесь, в Мергелевске.

- Михеева?

Колесова откинулась на спинку диванчика, уронила руки на колени:

- Ну, я могла бы и догадаться! Криптонит.

- Что?

- Не обращай внимания, мысли вслух. А разве она не за границей живёт?

Вадим рассказал всё, что знал, даже суховато изложил суть их с Ренатом 'разговора' у Веры Алексеевны. Надя слушала молча, с болезненной гримасой, потом закрыла лицо руками и застонала:

- Муратов, как же ты меня подвёл, опять!

- Ты о чём?

- Я же говорю, не обращай внимания. Ты с ней уже разговаривал?

... - Вадим? Как ты меня нашёл?

- Случайно. Это правда.

Марина бросила взгляд через плечо, на дом Рената, и пожала плечами.

- Ты знаешь, кто твой сосед? - спросил Вадим.

- Конечно. А он?

- Да.

- Действительно, чего я спрашиваю? Он, случайно, не из-за меня тут не появляется?

- Из-за тебя.

- Что ж, - она покачала в руке плетёную корзинку. - Извинись перед ним за доставленные неудобства. Передай, это не надолго.

- Это всё, что ты хочешь ему сказать?

- Да. И тебе тоже.... Нет, хочу добавить. Наш договор с Андреем Эльмировичем ещё в силе. Было несколько отступлений... я взяла на себя смелость... но спустя десять лет, думаю, имею право на некоторые вольности. Самый главный пункт нашего с Андреем Эльмировичем бессрочного, - она подчеркнула это слово интонацией, - договора я не нарушаю. Я умею быть благодарной и обязательно всё... компенсирую. Скажи... ему... Ренату... что наше соседство - это случайность. Я совершенно случайно здесь оказалась. Я просто... стараюсь выжить. А мир тесен.

- Марина, какого... фака ты мне это говоришь? - слова Вадима прозвучали грубо, но он не стал смягчать.

- Я тебе намекаю, чтобы ты ко мне не приближался особо... тоже. Я же знаю, где ты, там и Ренат. Хочешь, чтобы я самый главный пункт нарушила?

- Мы с Муратовым больше не друзья!

- Печально слышать. Мы с тобой тоже никогда не дружили.

- Не буду спорить, - у Вадима вдруг сорвался голос.

Марина подняла на него удивлённые глаза, впервые с начала их разговора. Они стояли у калитки. Она шла куда-то с корзинкой. На ней было яркое жёлтое платье без рукавов с юбкой колоколом. В голубых глазах отражалось небо... или море. Теперь Вадим хорошо видел, как она изменилась. Скулы и подбородок заострились, не было больше круглых щёчек с ямочками. Волосы играли на солнце всеми оттенками оранжево-красного. Он вспомнил слова Рената, сказанные ещё тогда, в самом разгаре их с Мариной отношений: 'Понимаешь, брат, тут такое дело. Один мужик, вот как ты, пройдёт мимо, фыркнет, мол, морковка конопатая. А другой - бац, и наповал. Как хорошо, что ты у меня ледяной друг'. В университете, с того самого момента, как Муратов решительно объявил всем о своей любви к рыжей первокурснице, Ярник старался просто не смотреть на Марину. Это помогало. Но теперь он будет смотреть, имеет право.

- Я и сейчас не собираюсь с тобой... дружить.

- Уходи.

- Хорошо. До завтра. Я буду приезжать и стоять здесь, у поворота. Как созреешь, приходи.

- Да, несколько раз, - сказал Вадим, морщась. - Она не очень настроена общаться. У неё сейчас новая жизнь. Я - воспоминание о плохом.

- Кто же тогда я?

- Ты тут при чём?

- При том. Ты просто не знаешь, как я виновата! Но мы были подругами, настоящими, понимаешь? Её невозможно было не любить, такая милая... искренняя... Ты помнишь, как она пела? Я всё время думала: вот не туда она пошла, не в ту профессию. Как в воду глядела... Муратов, Муратов... Была же надежда, что вырастет из него нормальный мужик. В клубе его все любили... ещё недавно. Куда ж тебя понесло, Д'Артаньян?... Ярничек, милый, возьми мне кофе! А я пока мысли в порядок приведу.

Вадим пошёл к стойке и остался дожидаться там заказа. Надя сидела на диванчике под нарисованной во всю стену картой мира с картинками-наклейками: кружки, чашки, бокалы и прочие ёмкости с национальными напитками. Колесова выглядела несчастной. Вадим не ожидал, что она будет так переживать.

- Мне нужно с ней увидеться! Дай мне её номер.

- Я его не знаю. Я поговорю с Мариной ещё раз. Не оставлю в покое, пока она не согласится на нормальное общение.

- Ты считаешь, мы имеем право её... доставать?

- Имеем - не имеем! Мне плевать, - с чувством бросил Вадим. - Я впервые в жизни пошёл против Рената. Мне ветер свободы в голову ударил.

- Смотри, не застудись, - Надя покачала головой. - Держи меня в курсе. Как ты думаешь... Ренат это сказал... искренне?

- Мне всё равно. Я его поймал на слове. Он своё слово держит. Мне этого достаточно.

- Я пойду.

- А кофе?

- Выпей сам, - Надя встала, скользнула рукой по плечу Вадима, пошла к выходу, очень грустная, красивая, почти родная.

***

В субботу после завтрака все вышли к морю. Пришлось немного пройтись по берегу, потому что причал у спуска рядом с домом уже давно не ремонтировался, и в его былом продолжении вместо досок из воды торчали сгнившие сваи.

Было ветрено. Марина собрала волосы под капюшон лёгкой куртки.

- Вот и Пётр,- сказал Кардашев, вглядываясь в горизонт.

К причалу подошёл катерок. Художник помог Марине пройти по узкому трапу. Сразу отчалить не получилось - Пётр, энергичный, шумный дядька, техник на маяке, ждал кого-то ещё. Вскоре на причале появился мужичок в жёлтом резиновом плаще. Он бежал со всех сил, таща в руках ведёрко и удочки и путаясь в полах плаща.

- Сергеич! - крикнул Пётр Кардашеву. - До Осоковки подбросим.

Художник кивнул. Мужичок с ведром ловко запрыгнул в катер и уселся на свободное место. Лодка заурчала и начала разворачиваться. Порыв ветра сорвал с головы Марины капюшон. Сергеич вдруг уставился на неё, выкатив глаза. Потом встал, бочком, цепляясь за борт, перешёл на нос и уселся рядом с техником.