Но, это мгновение слабости быстро минуло, воздух вновь стал понемногу поступать в лёгкие Максима, и он яростно застонал, выталкивая из себя боль и скулящую жалость к себе. Неужели он напрасно прошёл через все эти поля, леса и дороги? Неужели, напрасно преодолел он все испытания, выпавшие на его долю? Ну, уж нет – кучка откормленных жлобов во главе с престарелым, сластолюбивым лжецом, не остановят его стремления быть вместе с Ольгой. И плевать он хотел на Новый мир, вместе с его председателем, как, впрочем, и на старый, с его трусливым правительством – Ольга будет с ним, и только с ним.

Максима вырвало на бетонные плиты плаца. Скудное содержимое его желудка, в сухой пыли свернулось мелкими шариками, и раскатилось по сторонам, как ртуть.

― Давай, давай дыши, Макс. Вот, уже лучше, ― раздался над ухом встревоженный голос Ярослава. Максим повернулся на голос, и с помощью товарища поднялся на подгибающиеся ноги. Он присел несколько раз, вспомнив, что это упражнение способствует восстановлению дыхания. Не так быстро, как хотелось бы, но воздух начал свободно поступать в лёгкие. Максим откашлялся, и посмотрел на Ярослава. Тот облегчённо выдохнул.

― Ф-ф-ух, а я уже решил, что не оклемаешься. Эти отморозки из гвардии особо не стесняются силушку применять. Им человека убить, как комара прихлопнуть – дай только повод, ― потом, вспомнив, что стало причиной избиения, со скорбью в голосе, добавил:

― Сочувствую тебе, Макс. Представляю, что бы я сейчас испытывал на твоём месте.

Максим покачал головой:

― Нет, друг, не представляешь. А председатель-то, сволочь – когда я фото ему показывал, сказал, что не знает Ольгу. Соврал, гнида!

Ярослав, в ответ, красноречиво развёл руками. Этим жестом он, будто, хотел сказать, что в Новом мире, как и во всех прочих известных мирах, начальство не считает зазорным врать своим подчинённым, плевать им в душу, и совершать массу других оскорбительных действий. Потом, будто вспомнив что-то, он поднял вверх указательный палец, и заговорил так быстро, что слова срывались с его торопливого языка, буквально наталкиваясь друг на друга:

― О, точно, вспомнил, что девчонки в женском корпусе болтали. Это у них вроде местной легенды. Помнишь, я тебе говорил, что тех женщин, которые отказываются быть «общими жёнами», сажают в карцер и держат впроголодь. Максимум через неделю, даже самые стойкие отказницы согласны на всё, лишь бы вернуться в общий барак. Но одна девушка больше двух месяцев не выходила из холодной камеры, по слухам, была близка к голодной смерти, но не собиралась становиться общественной «собственностью». Потом, говорят, Верховный председатель, на неё глаз положил – велел усиленно кормить, чтобы потом доставить ему «на ковёр». Я тебе говорил уже, что он старый повеса – так вот, если он укажет на какую девушку или женщину, с того самого момента она из разряда общих переходит в категорию, совсем немаленькую, его личных наложниц.

Но та девушка была упряма, и не желала попасть в постель этого старого сатира. Для этого она отказывалась есть больше, чем необходимо, чтобы только поддерживать жизнь в истощённом теле. Тогда её стали кормить насильно. Она сопротивлялась, но связанной, с зажатым носом, непросто отталкивать протянутый кусок. Вот теперь, когда я увидел твою Ольгу, мне стало ясно, что героиней этих слухов была именно она. Куда ты собрался? ― спросил он, заметив, как Максим решительно направился в сторону штаба.

― Я сюда слишком долго шёл, чтобы смириться с потерей Ольги. Если уж мне суждено сдохнуть, то так тому и быть. И не пытайся меня остановить, ― повернулся Макс к догнавшему его Ярославу. Тот отмахнулся от его слов, как от назойливых мошек.

― И не собираюсь. На твоём месте, я сделал бы то же самое. Только, чего ты туда с пустыми руками идёшь, на хоть вот это, ― и Ярослав протянул Максиму большой нож с широким лезвием и рукоятью из отшлифованного дерева.

― Вот, в одном из санитарных рейдов добыл. Прочнейшая сталь, отменная заточка – сухожилия режет, как струю тёплой водички. И запомни, твоя сила в неожиданности – если что, бей первым, не жди. Ну, удачи, жених.

Максим принял клинок, покачал его в руке, привыкая к приятной тяжести оружия, потом прорезал в подкладке куртки что-то вроде петли, в которой и спрятал нож. Так иногда прячут иголку с ниткой, прикалывая за лацканом пиджака. Поправив куртку, и с благодарностью пожав Ярославу руку, Максим бросился к дверям штаба.

Быстро миновав сумрачный «предбанник», Максим нос к носу столкнулся с уже знакомым хамоватым охранником - с тем, что цеплялся к звеньевому во время первого визита. Ехидная улыбочка, отожравшейся гусеницей изогнувшаяся на изрытом фиолетовыми оспинками широком лице коротышки, ясно давала понять, что шанса поиздеваться над новичком этот холуй также не упустит. Прозвучало знакомое:

― Стой, раз-два. Куда бежим?

Максим стал напирать на наглеца, пытаясь отодвинуть его в сторону.

― Мне в бюро учёта. Сказали срочно зайти, чтобы записаться.

Охранник потянулся к висящему за спиной автомату.

― О-о, ты чего это растолкался, гадёныш? Там ещё нет никого. Так что, иди, гуляй, пока прикладом в зубы не получил. Второй охранник наблюдал за разговором от стенки, готовый в любую секунду помочь напарнику. Максим ослабил напор, и решительно напустился на низкорослого цербера.

― Слушай, не помню, как там тебя зовут, люди на плацу сказали, что писари из бюро учёта уже вошли в штаб. Если вы тут прозевали, я не виноват. А будешь мешать мне приказ Верховного исполнять, станешь в санотряде в кучах из гнилых трупов копаться. Или забыл, что тебе начштаба сказал?

Уверенность, с которой Максим обрушил на мужчину свою гневную тираду, похоже, возымела действие. В глазах охранника появилась тень сомнения. Заметив эту неуверенность, Максим отпихнул автоматчика в сторону, и в три прыжка оказался на лестнице. Взбираясь по ступеням, он слышал за спиной разговор охранников:

― Правда, что ли, учётчики прошли?

― Я не видел.

― Хм, я тоже. Да, и хрен с ним – там, на этаже куча народу, если что, быстро его вниз спустят. А на меня майор и так косо смотрит.

О том, что в коридоре второго этажа скопилось много вооружённых гвардейцев председателя, Максим и сам догадывался, поэтому, взбегая вверх по ступеням, он вытащил из-за пазухи нож. Остановившись перед двустворчатой дверью, соединявшей коридор и лестничную клетку, Максим прислушался к голосам, глухо вибрировавшим в узком проходе коридора. Он представил, как должен будет, неожиданно появившись перед гвардейцами и штабной охраной, молниеносно преодолеть расстояние до двери приёмной. Мысленно досчитав до пяти, Максим ногой распахнул дверь, и вихрем ворвался в проём.

Повернувшись в сторону приёмной председателя, он уже на бегу успел рассмотреть, как автоматчики, что вели сюда Ольгу, и один из охранников, расположившись на корточках возле окна, играли в карты. Второй «хранитель штабного коридора» стоял как раз на пути Максима, возле нужной ему двери. Этот парень среагировал первым, опустив руку к поясной кобуре, но это было единственное, что он успел сделать.

Резко оттолкнувшись от пола, Максим с наскока тычком пнул охранника ногой в живот. Тот, растерянно «хэкнув», на мгновение оторвался от пола, и рухнул на спину, угодив в самую гущу игроков. Картёжники повалились на пол, как кегли, принявшие удар тяжёлого шара, посланного умелой рукой, ну, или, как в этом случае, ногой. Максим рванул на себя дверь приёмной, и быстро проскочил внутрь. Осматривая комнату в поисках предмета, которым можно было заблокировать дверь, он увидел начальника штаба, встающего из-за своего стола.

«Как же я про тебя-то забыл», ― подумал Макс, и бросился на майора, заметив, как тот принялся открывать верхний ящик своего массивного бюро. Максим оказался более проворным, и лезвие его клинка со свистом рассекло душный воздух приёмной с чмокающим звуком поразив широкое запястье начальника штаба. Потянув нож на себя, Максим заставил рану раскрыться подобно хищной пасти, незамедлительно начавшей плеваться сгустками крови.