С истошным воплем майор отдёрнул руку к груди, и свечкой вскочил со стула. Глядя на, почти отделившуюся от предплечья, кисть руки, первый помощник председателя вопил, как баба, увидевшая под лавкой мышь. Максим заставил его умолкнуть, саданув кулаком точно в солнечное сплетение. И, когда майор согнулся над столешницей, капая кровью на зелёную обивку, приложил его рукоятью ножа в основание черепа. Франтоватый офицер распластался на столе, как морская звезда защитной окраски.

Максим открыл ящик, куда так стремилась рука майора, и достал увесистый пистолет. Заткнув оружие за пояс, он схватил стул, намереваясь его ножкой заблокировать дверь. Однако, понял, что опоздал – дверь распахнулась, впустив взбешённых гвардейцев. Максим, не выпуская из рук стула, распахнул дверь председательского кабинета, и успел вбежать внутрь, тут же просунув в дверную ручку металлическую ножку сидения, заблокировав вход.

Он успел вовремя, потому что, едва он убрал руки от железки, дверь затряслась, натужно скрипя при каждом рывке с другой стороны.

― Макс! ― услышал он за спиной голос, который снился ему долгие месяцы скитаний - голос любимой женщины. Когда Максим обернулся, его взору предстала престранная картина: Верховный председатель, затаив дыхание, сидел на диване со спущенными штанами. Ольга стояла перед ним, упираясь ногой, обутой в стоптанный кроссовок, в промежность похотливого старца. В правый глаз председателя, в самую роговицу, упирался необычный острый шип, казавшийся продолжением изящной девичьей руки.

Присмотревшись внимательней, Максим сообразил, что в ладони Ольга сжимала заострённую птичью косточку, видимо, некогда плававшую в супе. «Остроумно», ― усмехнулся про себя Максим. У него, вообще, неожиданно поднялось настроение. Ведь, он смог прорваться в кабинет председателя, где стал свидетелем того, что его невеста так и не досталась этому старому лжецу. А ещё, в его душе стала появляться надежда на то, что они смогут вырваться за пределы Нового мира, оказавшегося не таким уж прекрасным.

Неожиданно нахлынувшая эйфория прорвалась наружу коротким приступом счастливого смеха. Отсмеявшись, Максим обратился к Ольге:

― Я горжусь тобой, любимая. Это же надо такое придумать!

Оля улыбнулась в ответ.

― Ты тоже молодец – не бросил меня наедине с этим павианом, ― она сильнее надавила ногой на причинное место Верховного. Тот, сдавленно застонал, но даже не дёрнулся – не позволила костяная игла, уткнувшаяся в зрачок. В этот момент отставной подполковник напоминал жабу, которую в научных целях распяли на куске фанеры, приготовив к прижизненному вскрытию – очень больно, очень страшно, но что-либо сделать нет никакой возможности. От недавней спеси не осталось и следа.

Максим нашёл предохранитель на пистолете, снял его, и прижал дуло ко лбу председателя. Потом, склонившись к Ольге, он поймал её трепещущие губы, и страстно поцеловал. Минуту спустя, с трудом пересилив своё желание, он отстранился от губ девушки, и прошептал ей на ухо:

― Всё любимая, кажется, у меня есть идея. Но действовать надо быстро. Убери свою прекрасную ножку с этого убогого сморчка – дедушке надо штаны одеть. Нам предстоит прогулка на свежем воздухе.

Потом, обращаясь уже к Верховному председателю, Максим заговорил с некоторым превосходством в голосе:

― Вот, что происходит с теми, кто не учится на ошибках прошлых правителей. Надо было Макиавелли читать. Ведь он говорил, что можно творить с подданными всё, что угодно, но ни в коем случае нельзя забирать их женщин. Ты, Антон Игоревич почувствовал себя слишком всесильным, хотя, как и мы, грешные, по земле ходишь, а не в облачках паришь. Ту же грязь месишь, как говорится. Ну, а теперь, что будет, то будет, ― Максим посмотрел в сторону агонизирующей двери, доживающей, судя по всхлипам петель и швов, последние минуты.

Антон Игоревич, почувствовав, что нога девушки уже не сдавливает его самое больное место, облегчённо выдохнул. Потом, посмотрев снизу на Макса, дерзким тоном произнёс:

― Известно, что будет – два мертвеца, жених и невеста.

― Ну, это только через твой труп, ― Максим болезненно ткнул дулом пистолета в лоб председателя, и, вскинув руку с оружием, выстрелил в сторону двери. Потом сразу же прижал горячий металл ствола к подбородку генерального маршала нового мира, нажимом побуждая того подняться с дивана. Пожилой мужчина ойкнул, ощутив на коже обжигающий металл.

С обратной стороны двери раздался крик боли, и атаки на деревянную преграду прекратились. Воспользовавшись относительной тишиной, Максим закричал, как можно громче:

― Эй, за стеной, у меня есть пистолет, и есть председатель. Если кто-то попытается мне перечить, или решит погеройствовать – верховные мозги сквозь плешь выскочат. Нам терять нечего. Чтобы вам было понятней, выслушайте обращение хозяина, ― и Максим ещё крепче вдавил ствол в подбородок врага.

Председатель намёк понял быстро, и сдавленно прохрипел:

― Этот псих мне стволом в челюсть тычет. Не дёргайтесь там, мы его потом выловим, если что – никуда не денется.

Максим слегка ударил председателю в брюхо, заставив заткнуться.

― А вот дерзить я не просил, ― и, обернувшись к Оле, негромко добавил:

― Милая, помоги дедуле брюки надеть. Только ремень вытащи – руки ему свяжем.

Ольга с улыбкой вытащила из лямок ремень, потом, брезгливо уцепившись кончиками пальцев, подтянула брюки к поясу старика. Застегнув пуговицы, девушка рывком завела руки мужчины за спину, и крепкой удавкой стянула на запястьях кожаный ремень.

― Готово. Что дальше, любимый?

Максим показал ей поднятый вверх большой палец, предлагая рассчитывать на успех. Потом снова заорал, обращаясь к народу за стеной:

― Рога об дверь чесать перестали – это уже хорошо. Теперь новое задание: вы все до единого должны покинуть здание, и захватить всех, кто сидит по кабинетам – я не хочу, чтобы кто-то выскочил в коридор из какого-нибудь закутка, и вынудил меня стрелять в председателя. На всё про всё даю вам срок пять минут. Дал бы больше, но у меня палец на курке уже неметь начинает, боюсь, непроизвольно дёрнуться может.

За стеной послышалось глухое бормотание. Потом добавились звуки множества шагов, которые, однако, никуда не пропадали. Максим ухватил покрепче председателя за пояс, и потащил к окну. Выглянув наружу, он рассержено покачал головой.

― Эй, за дверью, осталось три минуты, а на плацу я никого ещё не вижу, ― с явной угрозой в голосе прокричал Максим в сторону двери. Из-за стены тут же ответили:

― Слушай, мы в срок не укладываемся. Накинь ещё минут десять – нам надо всех убедить покинуть штаб. А тут ещё третий этаж, с кучей народа в кабинетах, имеется.

Максим ещё больше надавил на голос, причём так неистово, что стёкла в окошке слегка задрожали, наполнив комнату тоненьким дзиньканьем.

― Вы чего, гады, время тянуть решили? Две с половиной минуты осталось и ни секундой больше, а уже и меньше. Самое время поторопиться. Подтверди, председатель, ― Максим сильнее надавил на пистолет, вдавив его в дряблый подбородок пожилого мужчины. Тот скорчился, как от приступа зубной боли, и крикнул:

― Делайте, что он вам велит. И быстро, а то у меня ствол к голове приставлен. И этот будущий покойник палец с курка не снимает.

― Слышали хозяина? Я стою и смотрю в окно. Через две минуты все должны лежать на плацу, подальше от дверей штаба. Времени раздумывать уже нет. Так что, бего-ом марш, ― скомандовал Макс, и удовлетворённо подмигнул Ольге, когда за стенкой забегали люди, покидая приёмную и коридор. Вскоре на плац, как сухие горошины из порванного кулька, выкатились знакомые и не очень персонажи – здоровяки гвардейцы, побитый майор с перевязанной наспех рукой, охранники с обоих этажей, и ещё десятка три мужчин, одетых в форму разной степени изношенности.

Люди послушно улеглись на пыльный бетон лицом вниз. Максим взглянул на часы над диваном – прошло шесть минут. Выглянув ещё раз в окошко, мужчина весело хмыкнул.