Максим присмотрелся внимательней, и понял, что существа – это не какие-нибудь пришельцы с иных планет или исчадия преисподней, а люди, облачённые в армейские защитные комбинезоны и противогазы. Всего их было пятеро. У двоих за плечами висели ранцы огнемётов, из хоботков которых выплёскивались мощные струи пламени, поддерживающие костёр из визжащих доходяг. Трое других держали в руках длиннющие багры, острыми концами которых сгоняли в кучу мятущихся разносчиков страшной эпидемии.

Кошмарные, лишенные всех жизненных соков туловища, корчащиеся в ярком пламени, в окружении инфернальных существ, плюющихся огнём – Максим будто оказался в чистилище, став свидетелем сожжения грешников. Зрелище пугало и завораживало одновременно. Максим не знал, что будет с ним, когда огнемётчики заметят его, но бежать было уже некуда, и он продолжал наблюдать за предсмертными муками своих недавних преследователей.

Время шло, пламя усердно поглощало изувеченные тела. Когда живой костёр превратился в груду чадящих головней, огнемётчики подступили к берегу. Выпученные глазницы противогазов уставились на Максима, и тот попытался укрыться за кустом. Сознанием он понимал, что поступает глупо, прячась за пучком голых веток, будучи уже обнаруженным, но инстинкт толкал его на это бессмысленное действие. А ведь, и в самом деле, кто знает – может, эти ребята и его сжечь захотят.

Прорезиненные существа мелко задрожали, а потом друг за другом постаскивали противогазы, и поверхность болота огласилась дружным хохотом.

― Ах-ха-ха, видали, мужики – спрятался. Вот, юморист!

Потом один крепкий мужик с багром, отсмеявшись, крикнул Максиму:

― Эй ты, давай к берегу. Нам Степан, староста здешний, про тебя сказал. Жечь не станем.

Максим выглянул из-за куста, и, не очень уверенно, спросил:

― Мне и самому в болоте сидеть не хочется. Только вы и меня поймите – люди горят, вы их палите, как мусор. Страшновато. И, кто вы, вообще такие?

Багорщик ответил сразу:

― Люди? Нет, это уже были не люди, а переносчики препоганейшей заразы. Причём, очень активно эту дрянь разносившие. Сам, наверное, успел заметить – не просто, ведь, искупаться в трясину полез. А мы кто такие… Про «Новый мир» слыхал что-нибудь?

Максим, едва заслышав о «Новом мире», позабыл о безопасности и желеобразной жиже, укрывающей дно, и бросился к берегу, расплёскивая затхлую воду по сторонам. Но он сумел добраться до твёрдой земли, даже не потеряв обувь в топкой грязи. Он сам не понимал, как ему это удалось, но на четвереньках выползая из трясины, не успев отдышаться, Максим обратился к тем, в чей лагерь так долго стремился попасть:

― Так, я же… Это… Я ведь, к вам…, ― в какой-то момент, поняв, что не может, из-за волнения и одышки, составить из слов внятную фразу, Максим дрожащими пальцами расстегнул куртку. Разодрав подкладку, он вытащил кусок фанерки с полустёртым знаком в виде перекрещенных серпа, молота и ножа. Он вытянул перед собой этот деревянный прямоугольник, призванный служить пропуском в «Новый мир», билетом в светлое будущее.

Крепкий мужик с усталым лицом, взял фанерку из рук Максима. Перчатками из толстой прорезиненной ткани он вытер её от грязи, и внимательно рассмотрел со всех сторон. Потом передал табличку остальным, а сам протянул руку Максу, помог ему встать, и приветливо похлопал по плечу.

― Добро пожаловать в Новый мир, товарищ.

Перед тем, как покинуть деревню, один из багорщиков, назвавшийся Иваном, забежал в дом старосты. Его не было минут пять, в течение которых все вынуждены были дышать гарью от догоравшего костра из мёртвых тел, сложенных во дворе. Вышел Иван с тугим свёртком в руках, и скорбным выражением на усталом лице. Свёрток он сунул в руки Максиму.

― Держи, в комоде откопал – одежда чистая, нафталином ещё пахнет, а то твою хламиду придётся сжечь. На всякий случай.

Здоровяк, который первым протянул Максиму руку на берегу болота, вернул Ивану его багор, и спросил:

― А чего Степан не вышел? Не похоже на него.

Иван горестно вздохнул.

― Отмучился староста – скрючило его прямо на пороге. Серёга, сходи, прибери мертвеца, ― последние слова были обращены к рыжебородому детине, с ранцем огнемёта за плечами. Тот скорбно покивал, и побрёл в дом. Вскоре зашумел огненный вихрь, выпущенный из сопла орудия. Бородач протиснулся через калитку, и махнул рукой остальным.

― Готово. Двор зачищен.

Вновь подал голос плечистый мужик, которого все называлиИгорем, но между собой говорили о нём - «наш звеньевой».

― Айда, пошли, не то стоянку в темноте не сыщем.

И «патруль санзачистки», как все они себя называли, двинулся перпендикулярно дороге, по, им только ведомой, тропе. Шли долго, что, впрочем, не сильно напрягало Максима, привыкшего к длинным переходам. Топали по сырому мху, и вывернутым суставам корней до самых сумерек, и, лишь когда сумрак стал плотным как бархатный занавес, вдали засиял оранжевый огонёк.

Звеньевой довольно хмыкнул.

― Ну, наконец-то, дошли, ― потом крикнул во всё горло в сторону приближающегося костра:

― Э-эй, что сегодня на ужин?

― Макароны по-флотски, и чай «индюшка» со слоном, ― как секретный отзыв, прозвучало в ответ. Но ароматы, бередившие обонятельные рецепторы, говорили о том, что это не просто игра в пароль-отзыв. Аппетитно пахло тушёнкой и макаронами. Санитары прибавили шаг, и вскоре оказались на пригорке, где возле огня суетился человек. Мужчины облегчённо скинули тяжёлую амуницию у корней причудливо изогнутой сосны.

Звеньевой Игорь подтолкнул Максима к костру.

― А мы с собой новенького привели. Чуть в трясине не сгинул – пациенты наши в болото загнали.

Мужчина, колдовавший над котелками, выпрямился, и, секунду спустя, изумлённо выдохнул:

― Макс! Это что, и, в самом деле, ты? Макс?

Максим присмотрелся к лицу кашевара, которое освещалось текучими отсветами костра.

― Быть этого не может – Ярослав? ― да, это без сомнения был он, бывший бригадир поисковой команды, с которым они расстались после того, как Максим убил Топора. Ярослав осунулся, на щеке его появился шрам, похожий на большую гусеницу, но это был, несомненно он.

Звеньевой жестом прервал наметившийся вечер воспоминаний.

― Понимаю, приятно встретить знакомого, но все разговоры потом, а сейчас давайте есть будем. А потом, Яр, нагрей воды для своего приятеля – ему надо с себя болотную жижу счистить.

Все разместились на поваленном стволе дерева, и приступили к трапезе. Ярослав сбегал за водой к ручью, повесил ведро над костром, и присоединился к товарищам. Утолив голод, мужчины помогли Максу надрать тонкой коры с веток, которую потом запарили в кипятке, чтоб её можно было использовать в качестве мочалки. Прихватив рукавом ведро с горячей водой, Максим пошёл к ручью, смывать многодневную грязь с измученного тела.

Переодевшись в чистую, и, почти по размеру, одежду, Максим, как священную реликвию переложил в карман пакетик с фотографией любимой Ольги. Потом, по совету Игоря, бросил старые вещи, ставшие для него второй кожей, в пламя костра. Понаблюдав с некоторой долей жалости, как весёлые искры пляшут на отворотах его куртки, Максим пошёл искать старого знакомого - не терпелось узнать, как он то здесь оказался.

Ярослав, как раз заканчивал споласкивать кружки.

― О, Макс, с лёгким паром.

― Спасибо. Так, как ты здесь оказался? Да ещё раньше меня.

― Раньше?! Да, я здесь уж месяц, даже немного больше. Не знаю, где ты так долго шарился – ты же, ведь, первый нам эти таблички показал. И, когда мы расстались, ты в «Новый мир» собирался.

― Так ведь, зима была. Боялся, вдруг ночью замёрзну в поле один. Да, и далеко ли по сугробам уйдёшь?

― Это точно, ― согласился Ярослав, усаживаясь на свёрнутый спальный мешок. Сел, помолчал немного, моргая осоловевшими глазами, потом зевнул, и продолжил молчать. Максим не вытерпел, и толкнул старого знакомого в плечо.