— Какой урок, Ким?

— Это не важно.

— Нет, важно. Ты мой друг и ты в корне не права.

— Я не должна была говорить что-то, прости. Пожалуйста, давай оставим это. У нас есть, чем заняться, и я говорю тебе, что этот разговор окончен.

— Отложен.

— Окончен.

Он не выглядел убежденным, и также не выглядел довольным, но я знала, что он оставит это, мне же на руку. Мы повернулись к Трэвису, и тишина, повисшая между нами, была немного натянутой. Понаблюдав еще пару минут, и я уже собралась было что-то сказать, без разницы что, лишь бы снять напряжение, когда девушка, наконец, подняла взгляд и заговорила с Трэвисом.

— Да! — крикнула я, возможно слишком громко, и запрыгала от радости. Кажется, это работало. Трэвис отвечал ей. Все выглядело хорошо, а затем — хрясь! Она залепила ему пощечину. Клянусь, я слышала звон от удара с того места, где стояла.

— Ох, ни хрена себе! — выкрикнул Брент, прежде чем начать смеяться так сильно, что мне кажется, я увидела его слезы.

Спустя мгновение, Трэвис уже был рядом с нами, с красным отпечатком руки на щеке, и ворчал со смущенным выражением в глазах.

— Что ты сделал? — обвиняюще спросила я.

— Да ничего я не сделал! — сказал он, вскинув руки.

— Тогда почему она ударила тебя?

— Все шло, как ты и говорила. Она, наконец, заговорила со мной, после того, как я чуть не помер со скуки. Спросила, зачем я сел на это место, если все, что я делаю, это играю в телефоне. Я признался, что это был просто ход, чтобы подобраться к ней поближе. Я подумал, ты бы одобрила это, — так и было, я кивнула. — Она улыбнулась и спросила мое имя. Я назвал его и спросил ее. Сказал ей, что мне бы хотелось узнать ее получше. Она сказала, что ей бы тоже. Я дал ей свой телефон, чтобы она могла внести свой номер, а затем на экране неожиданно всплыло неприличное сообщение от девчонки, — сказал он смущенно.

— Какого рода неприличное сообщение? — спросила я.

— Такое, что ты, вероятно, не хотела бы его увидеть, — ответил он серьезно.

— Что ж, без разницы, ты, наверное, прав. Ладно, так ты принял меры, верно? Сказал ей, что это твоя бывшая хочет тебя вернуть, или что это друзья разыграли тебя, или даже правду, что у тебя могут быть, своего рода, сомнительные девчонки, но это не отразится на ней, потому что ты не стремишься залезть к ней в трусики, верно?

— Не совсем.

— А что именно ты ей сказал? — спросила я, немного повысив голос.

— Ну, сообщение, вроде как, застало меня врасплох, и я мог даже дать ей понять, что если она думает, что текст в сообщении был как-то преувеличен, то я мог бы в течение часа заставить ее поверить, что это было лишь милое ограничение детям до тринадцати.

— Ты не сделал этого! — скорее прокричала я, расстроившись.

— Ким, ты единственная девушка, с которой я разговаривал на любые темы без сексуального подтекста. Я не очень-то хорош в таких вещах, особенно с какой-то неопределенной девчонкой. Слушай, я могу флиртовать с тобой, могу разговаривать с тобой, могу даже рассказать тебе, что у меня был весьма отпадный секс вчера вечером, после того, как ты ушла из моей комнаты, но, серьезно, ты единственная девчонка, с которой я могу это делать.

— Ты знал это, так? — я обвиняюще ткнула в Брента пальцем. — Ты знал, что Трэвис не сможет понравиться хорошей девчонке, потому что они ему безразличны, он даже не пытается.

— Не поднимай эту тему, — перебил меня Трэвис. — Они всегда хотят от меня большего. Просто они знают, что этого никогда не случится, поэтому берут то, что могут получить. И эти так называемые «хорошие девочки» держатся подальше, потому что они не ищут любовника на одну ночь, но и я не ищу отношений. Так какого хрена я должен прикладывать усилия, стараясь узнать их, спать с ними, а затем бросить их? Я говорил тебе, Ким. Я, может, и игрок, но я не засранец. Ладно, о`кей, я не хорош во всей этой «узнать-тебя» фигне, но ведь для этого ты здесь, со мной, в одной команде. Мы выиграем это тупое пари, а ты прекрати ныть и помоги мне с этим.

— Ты прав, — прошептала я. — Прости, — внезапно я почувствовала себя пристыженной. Я оскорбила Трэвиса и чувствовала себя ужасно из-за этого, особенно после его небольшой речи.

— Ну, я думаю, на сегодня хватит. Кто за ужин и напитки? — вмешался Брент, меняя тему разговора.

— Я в деле, — сказал Трэвис, а улыбка, игравшая на его лице, скорее всего, была вызвана моим извинением.

— Ты платишь? Я определенно за.

И мое беззаботное «я» вернулось.

Ужин удался — мы смеялись, разговаривали, а я стебалась над множеством вещей, начиная с того, что я боялась белок — да, белок, этих маленьких, пушистых притворщиков: они только хотят, чтобы вы думали, будто они такие милые и хорошенькие, но на самом деле, они злобные и воруют твою еду — и заканчивая тем, что хоть я и взрослая, но до сих пор люблю смотреть канал Дисней. Эй! У них лучшие мультфильмы! Кто-нибудь помнит «Король Лев»? Ну, который очень известный? А знаете что? Это был диснеевский мультик.

А затем мы стали выпивать. Пьяная Ким всегда очень смешная, по крайней мере, мне так говорили. Я очень мало вешу, но, хэй, это значило, что со мной выгодно ходить на свидания! Так что после двух полных шотов с текилой, я уже была офигительно навеселе, а после выпитого четвертого шота, я, помнится, уже танцевала на столе. Судя по всему, мне нравилось прикидываться стриптизершей, только в одежде, и я вертела бедрами и терлась обо все подряд: девчонок, парней, стулья, стены — короче, обо все. Почему я всегда это делаю? Потому что в один из таких дней, я бы преодолела эту дурацкую стадию, я верила в это.

А дальше я помню смутно. Помнится, было жутко весело, помню, как Трэвис пытался флиртовать с какой-то «милашкой», и вышло не так уж и хорошо. Помнится, Брент сказал, что тоже хочет попытаться, и действительно добился успеха. Хорошая работа, Брент! И, помню, Трэвис и Брент говорили мне, как они счастливы быть моими друзьями, потому что я не только веселая и необычная, но еще милая, и со мной легко найти общий язык. Думаю, это заставило меня плакать. Вообще-то, я абсолютно уверена, что это заставило меня плакать, но это были слезы счастья.

А затем все покатились по наклонной. Помню, как Трэвис и Брент провожали меня домой, и как устроили мне допрос по поводу Уилла. Я выдала им все: мои мысли, чувства, то, как я была ранена, и как стала Мисс Жизнерадостность, чтобы замаскировать боль, и так и задержалась в этом образе. Как я стала охранять свое сердце, и, что самое главное, рассказала, что он был моим первым и единственным, и даже то, что моя вагина заросла паутиной. Да, я умудрилась вставить такую стремную метафору в свой слезливый треп.

А еще, мне кажется, как они говорили, что заставили бы Уилла заплатить за все, и какая я удивительная, но не слишком в этом уверена, потому что на тот момент чувствовала себя более пьяной, чем от четырех шотов текилы.

А затем мой лучший друг — Мистер Толчок — составил мне компанию на всю оставшуюся ночь.

Поэтому я избегала Трэвиса и Брента следующие два дня. Это не продлилось дольше, потому что они все же устроили мне засаду после занятий.

— Какого хрена, Ким? Ты избегаешь нас?

— Да, — вздохнула я.

— Почему? — спросил Брент.

— Потому что знаю как вы, парни, выманили у меня мои маленькие грязные секреты, а это, скажу вам, было совсем не так уж круто. Так же унизительно, как и всегда рядом с вами, и это уже чересчур.

— Что? Почему? — спросил Трэвис в полном замешательстве.

— Потому что у моей провальной задницы есть Три Степени смущения: «Я справлюсь», «Неловкость» и «Это была не я». Но это моя история, и вы, парни, узнали какой глупой и наивной я была, что не видела того, что было прямо у меня под носом, и теперь вы наверняка считаете меня тупицей, а мне это не нравится.

— Ты не тупица, и это не изменит наше мнение о тебе ни в коем случае, — ответил Трэвис.