«Ну давай же, Ким, у нас есть отпадный список всевозможных Эбби, с которыми должен встретиться Трэвис. Мы не можем упустить такой шанс», — хныкал он, и я поддалась. Черт бы его побрал. Но после этого я собиралась отправить Трэвиса на настоящее свидание, которое он не сможет испортить, и мы выиграем пари. Блин, ну кто ж знал, что я окажусь такой азартной?

— Ладно, Трэв. У нас есть для тебя другая Эбби, — практически пропел Брент, когда мы шли к музыкальным классам.

— Почему ты опять помогаешь? — спросил Трэвис. Эй, а парень умнее, чем я полагала!

— Потому что я не верю, что ты справишься с этим даже с моей помощью, поэтому я с таким же успехом могу присоединиться к веселью.

Ого, а Брент хорош! Четко. Погодите-ка, а может он и правда думал, что Трэвис не справится с этим. А он, конечно же, справится. С моей помощью он обязательно победит.

— Так, эта девчонка интересуется музыкой. Произносит свое имя как «Эби», а не Эбби. Опираясь на информацию, которую мы добыли, создается впечатление, что она неплохо разбирается в искусстве. Единственное, мы заметили, что она сторонится людей.

А вот это немного неправильно. Девушка была мила в своей застенчивости, так что не это было проблемой. Но из этого мы сделали вывод, что она вела себя как отшельница. Она выбиралась только на занятия музыкой и ни с кем не разговаривала — у нее не было друзей. И мы не могли понять почему, так как исходя из того, что мы узнали о ней, она казалась нормальной. Но смысл был в том, чтобы посмотреть, как Трэвис попытается поговорить с ней, потому что она в буквальном смысле не разговаривала ни с кем, кроме авторитетных лиц. Опять же, видите, насколько это было неправильным? Может, у нее имеются тревожные расстройства? Может, у нее какие-то другие проблемы, и мы только усугубим их? А может, мы просто будем издеваться над ней и даже не заметим этого? Брент заговорил, вырывая меня из моих мыслей, и я аж подпрыгнула. Глупые, глупые гормоны; глупые, глупые эмоции; глупые, глупые парни.

— Судя по всему, она не против, когда люди слушают ее игру, потому что она настолько хороша, что люди приходят послушать ее. Но это единственная сфера, в которой она чувствует себя уверенно. — По крайней мере, это во многом соответствовало действительности.

— Не беспокойтесь, ребят, у меня все под контролем. Она у меня мигом болтать начнет. Но только, Ким, скажи пожалуйста, с чего мне начать?

Мне действительно не приходило в голову ничего подходящего.

— Похвали ее музыку, но только сделай это тонко. Типа, не знаю, скажи ей, что те эмоции, которые она выражает своей музыкой — отражение твоих собственных.

— Хэй, вот это то, что нужно, — кивнул Трэвис.

— Молодчинка! — сказала я, перед тем как отправить его к девушке.

— О, нет! Хуже! Намного хуже, чем в прошлый раз!

— Что, правда? — я развернулась к Бренту, чтоб увидеть, как он возмущенно трясет головой.

— Правда, — заявил он.

— Ненавижу вас, парни!

— Ты любишь нас, — практически в унисон сказали оба.

А затем мы пошли слушать, как Эби играет на скрипке. И, черт, она была хороша. Мой способ подката к ней даже и шуткой назвать нельзя. Она играла какое-то классическое произведение, которое было мне смутно знакомо, но я не могла понять, где могла его слышать. Это было поразительно. Это были взлеты и падения, высокие и низкие ноты, энергичное звучание и не очень. А она создавала впечатление полной непринужденности, будто то, что она делала, было самой обычной вещью. Если бы я могла так играть, то вышагивала бы по школе, будто я самая чумовая. Да, я имела склонность даже думать, пользуясь жаргоном девяностых, а не только говорить на нем.

Мы терпеливо ждали, и когда она закончила, никто к ней не приблизился, кроме Трэвиса. Клянусь, он шел медленно, даже неуверенно, но все равно подошел к ней. Мы слышали, как он заговорил, да так ловко все сказал, что это вызвало у меня чувство гордости. Но она даже не взглянула на него. Бесит.

Она принялась собирать свои вещи, пока Трэвис пытался ей сказать, насколько великолепна она была, но все это время она продолжала игнорировать его. Он все пытался и пытался, но она не реагировала, будто его и не было вовсе. Я видела его разочарование, и вот тогда он начал сыпать намеками с сексуальным подтекстом. О, боже, нет!

«Если ты хочешь еще немного порепетировать, у меня есть требующий по-настоящему трепетного отношения инструмент, на котором ты могла бы попрактиковаться.»

Это было настолько ужасно, что я не смогла сдержать смех, как и Брент. А дальше — больше, так что мы продолжали смеяться.

«Ты сейчас играла на скрипке или в недотрогу? Потому что я могу быть действительно упорным.»

«Может, вместе мы создадим сладкую, сладкую музыку[12]?»

«Мы можем записать твою игру и использовать ее как музыкальное сопровождение, когда я заставлю тебя петь.»

Ох, поток дешевых подкатов не прекращался, и я практически видела пар, идущий из ушей Трэвиса. Бедная, бедная девушка, которой приходится терпеть его. Но, блин, это было реально весело. Не та заведомо известная часть, где Трэвис был жестоко отвергнут, а те кошмарные подкаты. Кто ж знал, что он под завязку напичкан безвкусными фишками? «Ловкий» Трэвис был пустышкой.

А затем случилось неожиданное. Маленькая Мисс Скромняжка оказалась определенно не такой уж и скромной. Она взорвалась от смеха. Она так хохотала, что согнулась пополам. Если б я не была в таком шоке, то просто из кожи бы сейчас выпрыгнула. Трэвис стоял в изумлении, а Брент схватил меня за руку. Да что за хрень тут происходит?

— О, боже, ты отвратителен, — наконец заговорила она. У нее был такой тихий голос, что я едва ее слышала.

— Э… спасибо? — ответил Трэвис.

— Нет, ты по-настоящему омерзителен. Вот поэтому я дала обет молчания, но не смогла больше вынести этого. Мне нужно было тебя остановить. У меня уже уши начали кровоточить.

— Обет молчания, да?

— О, боже, — сказала она, все еще смеясь. Ну и ну, послушайте-ка, она, так же как и мы, считала его подкаты чудовищными.

— Да ладно, ты серьезно? «Хочешь поиграть на моей скрипке? Мой смычок в твоем распоряжении в любое время». Правда, как ты вообще, блин, умудряешься цеплять девчонок?

— Погоди, что? — спросил Трэвис, но даже он улыбался. В конце концов, он знал, что его подкаты отвратительны.

— Я знаю, кто ты. Я знаю все о тебе. Такие парни как ты и заставили меня держать рот закрытым. Раз я не могла перестать слышать, что они говорят, то сообразила, что если я не буду отвечать, они отстанут от меня. Отчасти это, вроде как, и на других людей распространилось. Ладно тебе, ты слышал, как я играю. Мне нет равных. Любой из вас, лузеров, мне не конкурент. Я вынуждена посещать эту школу, потому что мои родители решили, что мне будет полезно потусоваться среди простых людей. Но я в сто раз лучше любого из вас. И собираюсь стать кем-то особенным. Я не обращаю на вас внимания, потому что общаться с вами ниже моего достоинства. Мне не хочется даже просто признавать ваше существование. И ты только доказываешь мою правоту, Мистер «Я-сейчас-сыграю-на-твоей-скрипке». А теперь иди. Кыш. Не засоряй пространство вокруг меня.

Ох ни хрена себе, маленькая Мисс Тихоня похоже вообще не имела проблем. Во всяком случае в отношении себя она точно не заморачивалась. Но несмотря на это, она явно была ущербной, взобравшейся на слишком высокий пьедестал.

Все это было веселой игрой, когда Трэвис просто косил под идиота, но никто не будет так разговаривать с моим другом. И Мисс Задавака-Без-Права-На-Величие в том числе. Никто!

Поэтому, прежде чем Трэвис успел ответить, я перехватила инициативу:

— Эби, верно?

— Ох, отлично, очередная поклонница. Ну давай, толкай свою речь в духе «твоя музыка совершенно великолепна».

— Знаешь что, твоя музыка и правда великолепна. И большой позор, что она принадлежит такой недостойной ее неблагодарной суке.